Командарм Дыбенко(Повести)

— Идут! — крикнул наконец дежуривший у входа матрос.

Парадные двери распахнулись, и появились Дыбенко, Антонов-Овсеенко, наши командиры — полковник Вальден, мичман Павлов, Сиверс и другие.

От волнения Трушин забыл все, о чем собирался сказать, весь съежился, робко промямлил:

— Возьмите эту белую лошадь, товарищ Дыбенко… От всех нас, — и показал рукой на собравшихся.

— Да на кой леший она мне, — тепло улыбается Дыбенко, а сам рассматривает красавицу. Видно, и ему понравилась. — Что я с ней делать буду? Катер на четырех ногах!

Тут и вмешался Антонов-Овсеенко:

— Награда по заслугам. Да и выезд тебе нужен. Ты ведь теперь не просто матрос — ты красный министр, член Советского правительства! Не ходить же тебе пешком через весь город из Адмиралтейства в Смольный на заседания Совета Народных Комиссаров. Уж, пожалуйста, прими, не обижай народ…

— Лошадь-то не простая, в ее жилах течет благородная кровь, — проговорил мичман Павлов…

— Да, очень уж симпатичная, — добавил Сиверс.

Все мы наперебой стали уговаривать Дыбенко.

А Трушин, видимо, совсем духом пал.

— Что мне с тобой делать? — сокрушенно произнес нарком, поглаживая белянку по лебединой шее.

Вдруг будто с неба свалился этакий статный молодец. Из-под маленькой фуражечки с лакированным козырьком выбивались черные вьющиеся локоны, лицо смуглое, глаза голубые. На молодце серый без воротника не то жакет, не то пиджак на меху, синяя косоворотка, шаровары, заправленные в короткие голенища заляпанных грязью сапог.

— Матрос! Отдай лошадь! — не просил, а требовал парень. — Тебе она ни к чему. У тебя есть корабль. А я без лошади человек пропащий!

Трушин подтянул руку к кобуре, зло проговорил:

— Спятил, цыган? Да знаешь ли ты, что это за лошадь и кому она предназначена?

— Не цыган я! Коня своего потерял в бою. Мой был не хуже! Отдай! На коленях умолять буду!

— Кто же ты?

— Вольтижер, цирковой наездник…

— Серж Буш, как вы оказались в Гатчине? — удивленно спросил Сиверс.

— О, вы меня знаете?

— Не раз видел в цирке.

Узнал наездника и мичман Павлов.

Буш, он же Сергей Бушуев, рассказал о своей беде. Когда войска Керенского — Краснова приближались к Петрограду, Буш оседлал своего Красавца (так звали его циркового копя) и поскакал в Смольный проситься на фронт. Буша-Бушуева включили в небольшой конный отряд. В схватке красновский казак зарубил его лошадь.

— Как мне теперь без коня? Подумайте только?! А для чего она матросу?

— Отдай, Трушин, лошадь боевому артисту, — посоветовал Дыбенко. — Я обойдусь.

Трушин посмотрел на командиров, перевел взгляд на Буша, сказал:

— Так и быть, бери, циркач, белую красавицу. Но при условии — всех балтийских матросов будешь бесплатно в цирк пускать.

Буш-Бушуев преобразился, повеселел, снял маленькую фуражечку, низко всем поклонился: «Спасибо. В цирк приходите», — легко прыгнул в седло. Лошадь, почуяв опытного наездника, радостно заржала и галопом помчалась по аллее дворцового парка…

Вот какая история произошла тогда в Гатчине. Есть у нее продолжение.

Буш-Бушуев назвал лошадь Белой Розой, выступал в цирке. Нас, моряков, всегда водил на представления, крепко дружил с балтийцами, а уж Трушина за брата родного считал…

В феврале 1918 года, когда вновь нависла беда над молодой Советской Республикой, Буш-Бушуев добровольцем отправился на фронт вместе с Белой Розой, геройски бился с германскими войсками под Псковом…

В цирк он больше не возвращался, остался служить в только что родившейся Красной Армии. Воевал в Конной под командованием Семена Михайловича Буденного. Жив он и поныне. Обучает молодых наездников-спортсменов. С полковником в отставке Сергеем Игнатьевичем Бушуевым я встречаюсь, вспоминаем и Гатчину, и нелегкий, долгий путь, который мы прошли по фронтовым дорогам: он — в армии, я — на флоте.

А вот Трушина мы след потеряли. Он с матросским отрядом под командованием Антонова-Овсеенко уехал на юг России, на борьбу с калединщиной. О его дальнейшей судьбе ни я, ни Бушуев не знаем. Видно, разделил наш дорогой моряк судьбу многих и многих матросов, боровшихся с белыми бандами и интервентами за Советскую власть: навечно остался лежать в степях Украины или на Волге, может, под Петроградом. Ведь где только балтийские матросы не сражались с врагами нашей Родины!..

Глава одиннадцатая «…Флот показал себя как передовой отряд»

В 1927 году в «Анкете участника Октябрьского переворота» для Истпарта [8] ЦК РКП(б) П. Е. Дыбенко писал: «6 ноября я снова вернулся из Гатчины в Петроград, сдав отряд тов. Сиверсу, и вступил в исполнение обязанностей народного комиссара по морским делам… Примерно одна треть всего прежнего состава морского министерства отказалась работать, саботажники были арестованы и вместо них назначены преданные революции моряки. С первых же дней своей работы в Морском комиссариате пришлось организовать отряд моряков под командованием матроса Мясникова… Назначением этого отряда явилась борьба с контрреволюцией и саботажем».

8

Так называлась комиссия для сбора и изучения материалов по истории Октябрьской революции и Коммунистической партии.

Нелегко было Дыбенко и его товарищам сломить сопротивление саботажников и начинать создание нового, Советского Военно-Морского Флота.

В кресле министерского кабинета в Главном адмиралтействе всегда восседали высокопоставленные лица: отпрыски русских царей, адмиралы, наконец, адвокат Керенский. Но чтобы министерское кресло занимал простой матрос, такого не знала история русского флота. Нижние чины входили в этот кабинет только в качестве посыльных, уборщиков и вестовых. Октябрь все перевернул. Во главе Российского Советского Военно-Морского Флота стал 28-летний балтийский матрос Павел Ефимович Дыбенко, самый молодой из трех членов Комитета по военным и морским делам, назначенных II съездом Советов (В. А. Антонову-Овсеенко — 37, Н. В. Крыленко — 32), был он младше всех членов Советского правительства.

Впервые Дыбенко перешагнул порог этого кабинета в мае 1917 года — явился к военному и морскому министру Керенскому утвердить устав Центрального Комитета Балтийского флота. Ничего тут не изменилось. Кабинет напоминал морской музей: огромных размеров стол загроможден различными флотскими сувенирами-безделушками, по стенам ряды шкафов, которые искусные резчики по дереву украсили цепями и якорями; на полках фолианты — лоции, истории дальних плаваний, всевозможные справочники; в отдельном шкафу комплекты журнала «Морской сборник» с его основания — с 1848 года. Всюду расставлены модели кораблей — от петровской галеры «Принципиум» (то есть «Начало») до линкоров типа «Петропавловск»; в левом углу, недалеко от стола, как-то особняком под стеклянным колпаком модель из слоновой кости самого в то время быстроходного эскадренного миноносца «Новик»…

7 ноября 1917 года в кабинете собрались те, кому предстояло создавать новый флотский наркомат, влить в него живую революционную струю, построить работу по-новому, по-советски. Их было 61 человек: 16 членов Военно-морского революционного комитета и 45 выделенных Центробалтом лучших из лучших активистов для работы в центральном аппарате — Верховной морской коллегии. Распахнув окна, народный комиссар Дыбенко обратился к товарищам:

— Что ж, друзья, начнем наше большое плавание! Никакие шторма и бури не свернут нас с генерального курса.