Комедианты

– Нет. Пьер Малыш не показывался несколько дней. Жозеф исчез. Я отрезан от всех.

– В отместку за нападение на полицейский участок они решили расстрелять на кладбище двух человек из тюрьмы.

– В темноте?

– Для большего устрашения. Они поставили юпитеры и телевизионную камеру. Велено присутствовать всем школьникам. Личный приказ Папы-Дока.

– Тогда тебе лучше подождать, пока публика разойдется, – сказал я.

– Да. Подождем – и все. Наше дело сторона.

– Ты права. Из нас с тобой не вышло бы настоящих бунтовщиков.

– Не думаю, чтобы из Жозефа тоже, при искалеченном бедре.

– Или из Филипо без пулемета. Интересно, положил ли он Бодлера в нагрудный карман, чтобы защититься от пули.

– Тогда не суди и меня слишком строго, – сказала она, – за то, что я немка, а немцы молчали.

Говоря это, она ласкала меня, и во мне снова проснулось желание, поэтому я не стал расспрашивать, что она хотела этим сказать. Ведь Луис, слава богу, в Южной Америке, Анхел занят своими головоломками, а Смиты нас не видят и не слышат. Я чувствовал, что у ее груди вкус млека, а у ее лона – вкус меда; на миг мне показалось, что я вступаю в землю обетованную, но вот пришло удовлетворение и надежда ушла, и Марта заговорила, словно продолжая ту же мысль:

– У французов нет слова, которым они называют уличную борьбу?

– Моя мать, наверно, участвовала в уличной борьбе, если только медаль за Сопротивление ей не подарил какой-нибудь любовник.

– Отец тоже участвовал в уличной борьбе в 1930 году, а потом стал военным преступником. Борьба – вещь опасная, да?

– Да, мы кое-чему научились на их примере.

Пора было одеваться и спускаться вниз. С каждой ступенькой мы приближались к Порт-о-Пренсу. Дверь у Смитов была открыта настежь, и, когда мы прошли мимо, миссис Смит поглядела на нас, мистер Смит сидел, держа в руках шляпу, и она гладила его по затылку. В сущности, они тоже были любовниками.

– Ну вот, – сказал я по дороге к машине, – они нас видели. Испугалась?

– Нет. Обрадовалась, – сказала Марта.

Я вернулся в гостиницу, и миссис Смит окликнула меня со второго этажа. Я ждал, что меня будут обличать в прелюбодеянии, как в старину жителей Сейлема. Не придется ли Марте носить, как блуднице, алое клеймо? [86] Почему-то я решил, что раз они вегетарианцы, значит, и пуритане. Однако оказалось, что любовь – не из тех страстей, которые надо изгонять вместе с кислотностью, и что оба они воюют не с любовью, а с ненавистью. Я нехотя поднялся наверх и застал их в той же позе. Миссис Смит сказала мне с непонятным вызовом, словно прочла мои мысли и обиделась:

86

в старину в Америке женщины, уличенные в прелюбодеянии, присуждались к ношению алой нашивки

– Жаль, что я не могла поздороваться с миссис Пинеда.

Я как-то нескладно ответил:

– Она торопилась домой, к своему ребенку.

Миссис Смит даже глазом не моргнула.

– Вот женщина, с которой мне хотелось бы поближе познакомиться, – сказала она.

Почему я вообразил, что она чувствует сострадание только к цветным? Быть может, в тот раз чувство вины заставило меня прочитать в ее глазах осуждение? Или она была из той породы женщин, которые все прощают тем, кого они вылечили? Наверно, листерин очистил меня от грехов. Она сняла руку с затылка мужа и стала гладить его по волосам.

– Еще не поздно, – сказал я. – Она как-нибудь к нам зайдет.

– Завтра мы уезжаем, – сообщила она. – Мистер Смит совсем отчаялся.

– Открыть вегетарианский центр?

– Понять, что здесь происходит.

Он взглянул на меня, и в его старых выцветших глазах стояли слезы. Как нелепо было ему прикидываться политическим деятелем.

– Вы слышали выстрелы? – спросил он.

– Да.

– Мы проехали мимо детей, они шли из школы. Разве я мог себе представить… Когда мы с миссис Смит боролись за гражданские права…

– Нельзя осуждать людей за цвет кожи, голубчик, – сказала она.

– Знаю. Знаю.

– Что было у министра?

– Встреча была очень короткой. Он хотел присутствовать на церемонии.

– На церемонии?

– На кладбище…

– Он знает, что вы уезжаете?

– О да, я принял решение еще до… церемонии. Министр обдумал все это дело и понял, что я не такой уж круглый болван. А значит, я такой же жулик, как он сам. И приехал сюда не для того, чтобы тратить деньги, а для того, чтобы их заработать. Он и объяснил мне, как это сделать, но надо, чтобы в дележе участвовали не двое, а трое – третий тот, кто ведает общественными работами. Насколько я понял, мне пришлось бы заплатить только за часть строительных материалов, и не очень большую часть, потом их действительно купили бы за счет нашей поживы.

– А на чем они думали поживиться?

– Правительство гарантировало бы оплату рабочих. Мы платили бы им гораздо дешевле, а через месяц всех уволили бы. Месяца на два строительство было бы законсервировано, а потом мы наняли бы новых рабочих. Разумеется, гарантированная оплата за месяцы простоя пошла бы нам в карман, за вычетом того, что нам пришлось бы заплатить за строительные материалы, а комиссионные за эту сделку ублаготворили бы начальство в министерстве общественных работ, – кажется, он говорил именно о министерстве общественных работ. Он очень гордился этим планом и даже сказал, что в конце концов вовсе не исключено, что вегетарианский центр будет действительно открыт.

– По-моему, в этом проекте много прорех.

– Я не дал ему углубиться в подробности. Думаю, что он прикрыл бы все прорехи за счет наших доходов.

Миссис Смит сказала с грустной нежностью:

– Мистер Смит приехал сюда с такими большими надеждами.

– Ты тоже, детка.

– Век живи, век учись, – сказала миссис Смит. – Это еще не конец.

– Такая наука легче дается в молодости. Простите мой мрачный тон, мистер Браун, но нам не хотелось бы, чтобы вы неправильно поняли, почему мы покидаем вашу гостиницу. Вы были очень гостеприимны. Нам прекрасно у вас жилось.

– И я был вам очень рад. Вы хотите плыть на «Медее»? Она должна прийти завтра в порт.

– Нет. Мы не станем ее дожидаться. Я записал для вас наш домашний адрес. Мы полетим завтра в Санто-Доминго и задержимся там на несколько дней: миссис Смит хочет посмотреть гробницу Колумба. Мне должны прислать кое-какую вегетарианскую литературу следующим пароходом. Будьте добры, перешлите мне ее…

– Жаль, что так получилось с вашим центром. Но знаете, мистер Смит, здесь из этого все равно ничего бы не вышло.

– Теперь я это понимаю. Боюсь, мистер Браун, что мы выглядим в ваших глазах смешными чудаками.

– Не смешными, – искренне возразил я, – а героическими.

– Ну, мы совсем не из того теста. А теперь, мистер Браун, извините меня, но я пожелаю вам спокойной ночи. Сегодня я немножко устал.

– В городе было очень душно и сыро, – объяснила миссис Смит и снова легонько погладила его по волосам, будто касаясь драгоценной ткани.

3