Комедия положений

И армянин сделал широкий приглашающий жест в сторону дверей своей потрепанной машины.

"Умеют на Кавказе обласкать", думала я, оглядывая салон автобуса в надежде найти не продавленное сидение. Это его обязанность развозить приехавших, а он преподносит это как услугу красивой женщине.

Мой санаторий был последний, выше не было. Через полчаса я шла по территории санатория, расположенного на высоте 150 метров от уровня моря. Я забралась на холм, зашла в просторный холл административного корпуса и уснула в кресле мертвецким сном, который обычно накатывал на меня после приступа.

Утром оказалось, что места в санаторном корпусе с двухместными палатами, где мне было положено отдыхать по моей путевке, нет, и мне предложили на время трехместную палату.

Я долго шла по широкому длинному коридору, волоча за собой чемодан и разглядывая номера на дверях. Нашла нужный, толкнула дверь.

В просторной комнате на кровати лежала молодая, но полная, слегка отекшая женщина. Две другие постели были пустые.

Я поздоровалась, устало опустилась на одну из пустых кроватей, и вдруг спросила то, что минуту назад и не собиралась спрашивать:

– А ты не храпишь?

– Храплю...

– Точно?

– Да..., народ жалуется.

Я взяла чемодан и потащила его обратно в вестибюль главного корпуса.

– Она храпит, - сказала я администратору, - а я с храпящим человеком глаз ночью не сомкну.

К моему счастью, через час освободилось место в двухместной палате, где моей соседкой оказалась Алла, красивая татарочка, молодость и худоба которой не позволили мне заподозрить, что она храпит. Она и не храпела, да и вообще ночи проводила не со мной. Единственное, о чем она меня просила, не запирать вечером двери.

Удивительно, как ярко запечатлеваются в памяти дни отдыха, вообще каких-нибудь перемен, и как странно однообразно выглядят будни, с их монотонным каждодневным трудом, и сейчас я помню Аллу и её рассказы о жизни гораздо ярче, чем людей, с которыми работала годами. Впрочем, на работе люди не бывают так до конца открыты, как в условиях санатория, где люди встретились на месяц и разбежались навсегда.

Я прожила с Аллой неделю, после чего она дождались очереди, и перебралась на южную сторону корпуса, где можно было загорать на балконе в шезлонге. Меня же наша просторная прохладная комнатка с окнами на север вполне устраивала; к комнате примыкал закуток с личным толчком и краном с холодной водой, только душа не было, душевая была на этаже одна, в общем, не три звездочки, а две с половиной.

За ту неделю, что жили вместе, которая была всего-то на какой-то десяток лет меня моложе, Алла, которая была всего-то на десяток лет меня моложе, успела рассказать мне свою жизнь, а я, возможно, свою. Но моя жизнь была заурядным существованием домашней женщины, дневная жизнь которой сводится к заботам о хлебе насущном, а ночная ограничена возможностями одного человека, собственного мужа. Да и там возможности использовались не полностью, во всяком случае, в нашей семье.

Привлекательная и готовая легко согласиться на близость Алка, притягивала мужиков как магнитом, но её распущенность была внешней, холодной распущенностью одинокой женщины, и, рассказывая мне свою жизнь, Алла описывала только внешнюю её сторону и не стремилась к интимным откровениям; поэтому мне с ней было комфортно и не стеснительно.

При жизни двух взрослых женщин в одной комнате всегда следует опасаться некоторого взаимного раздражения и неприятия. Я боюсь аккуратных педантичных женщин, которые вводят свою аккуратность в ранг наивысшей добродетели и шпыняют окружающих за их неряшливость. Мне проще смириться с небольшим беспорядком в комнате, с оставленными на спинках стула платьями и юбками, чем напрягаться в условиях отдыха, борясь за чистоту. Алка производила в комнате вполне терпимый легкий бардак, а её беспорядочная ночная жизнь не мешала мне спать, - она тихонько проскальзывала в комнату под утро и не будила меня, крепко спящую именно на заре.

Алла замужем не была, но имела постоянного любовника, о чем её родители и, главное, брат, которого она боялась, и не подозревали. Работала Алла в аптеке, а её любовник был её первой любовью, еще со школы.

"... ушел он в армию, я его ждала, а он вернулся женатым. Служил в Горьком, ребенка там сделал и женился по необходимости, а в Москву её не привез, там оставил. А потом по старой памяти ко мне подкатился, а я его любила, дурочка была, вот и сошлась. А теперь он и мне жизнь ломает, и жене, и я ни то, ни се, и жену на расстоянии держит. Я тоже могла так поступить, родить ребенка и привязать его к себе, давно, еще до армии, но я не захотела, хотела, чтобы у нас всё было по-честному. А теперь я приехала отдохнуть, и женщина я свободная, с кем хочу, с тем и гуляю".

Алла работала в аптеке и с ней на отдых приехала её начальница. Она Алке и путевку организовала.

– Погулять ей хочется, а, ясное дело, со мной это проще, чем одной.

И Алла иронически усмехнулась. С её точки зрения, незамужней женщины, стремление погулять было естественным, но...но, Алка изменяла любовнику, который ею пренебрег и женился на другой, а начальница - мужу. И это представлялось Алке, да и мне тоже, более безнравственным.

В отличие от обычных отдыхающих женщин, которые стараются найти себе дружка из числа мужчин в санатории, Алка сказала пренебрежительно:

– Да я таких мужиков в Москве могу иметь сколько угодно. Мне интересны местные.

– С местными опаснее, как привяжутся, не отстанут, - осторожно сказала я.

Но Алла меня не послушалась.

Когда мы жили порознь, Алла всё равно приходила ко мне потрепаться, когда у нее оказывалась для этого пауза.

Она нашла себе немолодого местного кавалера, с которым проводила всё время, каталась по горам на его машине, ходила в рестораны, в общем, он ей нравился. И она радовалась жизни. Но на весь срок Алкиного санаторного лечения его не хватило, он уехал. Обещал вернуться, но потом позвонил, что не получается, и Алка, заскучав, нашла себе другого, из той же компании.

И хотя второй нравился ей значительно меньше первого, она тоже не слишком ломалась. Гулять, так гулять. Что ждало её дома в Москве? Монотонная работа и встречи тайком, урывками, в вечном страхе, что узнает её семья, придерживающаяся строгих правил нравственности?

Но предупреждала я её не зря.

Как-то, когда они выпивали всей компанией на природе, и её новый кавалер куда-то уехал по делам, к ней стал грубо приставать молодой парень.

– Прямо как проститутку тащил в кусты, иди с ним и всё.

Алла разозлилась и отказалась наотрез. Она встречалась с теми, кто ей нравился, и не переносила насилия. Мальчишка вспылил, его мужское самолюбие было оскорблено, на его глазах она сошлась с двумя, а с ним не хочет. Дело дошло до рукоприкладства, и вот я встречаю Аллу на завтраке с лиловым зловещим фингалом на правом глазу.

Я ничего не выспрашивала у Аллы, но сделать вид, что я не вижу синяка, было трудно. И после завтрака, когда я отдыхала на лавочке, Алла мне описала события последних дней. Сама она чуть не плакала. Не от боли, а от страха перед родителями: