Комментарии к русскому переводу романа Ярослава Гашека «Похождения бравого солдата Швейка»

Жандармское звание ротмистр соответствует армейскому капитану.

Кладно (Kladno) – город в 30 километрах на запад от Праги.

Вот привели к нему однажды довольно прилично одетого человека, которого найти в Ланских лесах.

То есть у местечка Лани (L'any), примерно в 10 километрах на юго-запад от Кладно.

Под конец выяснилось, что человек этот был депутатрадикал.

В Примечаниях (ZA 1953) перечисляются все по тогдашним представлениям радикальные чешские партии: «Radik'alne pokrokov'e nebo St'atopr'avn'i nebo N'arodne soci'aln'i» – Радикально-прогрессистская, или Конституционная, или Национал-социалисты. Последние, самые многочисленные и популярные, были излюбленным предметом нападок и издевательств Гашека, особенно после того, как за поведение, не соответствующее партийной линии, будущего романиста, а тогда штатного уличного репортера, вышибли (1912) из партийного рупора – газеты «Чешское слово» («Cesk'e slovo»).

С. 52

И если в случае со Швейком три противоположных научных лагеря пришли к полному соглашению

В оригинале:

Jestli v pr'ipade Svejkov'e doslo к 'upln'e shode mezi temi protivopolozen'ymi vedeck'ymi t'abory

Место замечательное тем, что здесь Гашек употребляет не чешское слово, а русское. Вместо нормального и понятного любому его соотечественнику protilehl'ymi пишет русское prot'ivopolozen'ymi (см. у самого Гашека – ч. гл. 14: Prosel se ode dver'i к protilehl'emu oknu – Прошелся от стены к противоположному окну. К сожалению, у ПГБ, вообще утрачено и переведено просто – ч. 1, с. 201: и зашагал от двери к окну мимо Швейка и обратно). Кстати, во многих поздних чешских изданиях замена одного на другое молча делается редакторами. Использование русизмов, и вообще упрек в том, что после пяти лет пребывания в России Гашек призабыл родной язык – одно из самых ходовых и распространенных у критиков романа.

Действительно, русизмы время от времени попадаются, например, буквально в следующей главе мелькнет нечешское слово chal'at (Napred ho svl'ekli do naha, pak mu dali nejak'y chal'at) – вместо правильного для «халата» чешского pl'ast; и там же находим понятный чехам, но экзотический koridor (Tomuto cloveku vr'at'ite jeho saty a d'ate ho na tret'i tr'idu na prvn'i koridor) вместо естественного и общепринятого chodba. Но в целом подобные включения в общем корпусе текста скорее случайность, чем хроническая патология.

См. также комм, к самому неожиданному и прекрасному из всех гашековских русизмов horisont'aln'i radost – «горизонтальная радость»: ч. 3, гл. 2, с. 118.

Здесь же заметим, что на очень уместной и забавной чешско-русской смеси строятся диалоги, а иногда и авторская речь в прекрасной серии поздних, предроманных гашековских рассказов о его комиссарском быте в Бугульме – «Стратегические трудности» («V strategick'ych nesn'az'ich» – «Tribuna», 1921), «Славные дни Бугульмы» («Slavn'e dny Bugulmy» – «Tribuna», 1921), «Новая опасность» («Nov'a nebezpec'i» – «Tribuna», 1921) и другие.

подтвердить первоначальное мнение о Швейке, составленное на основе системы доктора психиатрии Каллерсона, доктора Гевероха и англичанина Вейкинга.

Над тайной происхождения имен ни в каких научных анналах не отмеченных ученых Каллерсона и Вейкинга давно и безуспешно бьются все гашковеды. Сделаю и я свое предположение – это, наверное, психи, зашифрованные в любимой Гашеком книжке доктора Гевероха «О чудаках и необычных людях» под инициалами К. и W.

С. 53

Но думаю, что там наверняка будет глубже, чем под Вышеградской скалой на Влтаве.

Вышеградская скала (Vysehradsk'a sk'ala) – серьезная возвышенность на правом берегу Влтавы, на стыке пражских районов Нове Место, Нусле и Подоли. Крепость на скале (Vysehrad), очень напоминающая мощью своей приземистости нашу Петропавловку – одно из старейших, если не самое старое укрепленное поселение на территории Праги. Глубина Влтавы у Вышнеградской скалы не ровня океанским, но все же изрядная – 9 метров. Скроет с головой (JS 2010).

«Нижеподписавшиеся судебные врачи сошлись в определении полной психической отупелости и врожденного кретинизма представшего перед вышеуказанной комиссией Швейка Йозефа, кретинизм которого явствует из заявления “да здравствует император Франц-Иосиф Первый'', какового вполне достаточно, чтобы определить психическое состояние Йозефа Швейка как явного идиота…»

Пассаж почти дословно повторяет соответствующий из повести.

Soudn'i l'ekari jsou toho m'inen'i, ze obzalovan'y Svejk, d'avaje ruzn'ymi v'ykriky najevo, ze chce c'isari p'anu slouzit az do roztrh'an'i tela, cinil tak z mdl'eho rozumu, nebot soudn'i l'ekari maj'i za to, ze norm'alne dusevne vyvinut'y clovek r'ad se zbav'i toho, aby na vojne slouzil. L'aska Svejova к c'isari p'anu jest abnorm'aln'i, vypl'yvaj'ic'i jedine z jeho n'izk'e dusevne 'urovne».

Pak prinesli soudn'im l'ekarum od Brejsky sn'idani a l'ekari pri smazen'ych kotlet'ach se usnesli, ze v pr'ipade Svejkove jde opravdu o tezk'y pr'ipad vlekl'e poruchy mysli.

Судебные врачи пришли к общему мнению, что громкие выкрики обвиняемого Швейка о том, что он хочет служить государю императору до последней капли крови, являются следствием помутнения сознания, поскольку человек со здоровой психикой будет наоборот стремиться службы избежать. Анормальная любовь Швейка к государю императору свидетельствует о слабом развитии его сознания.

После того как судебным врачам принесли еду от Брейшки, врачи уже за отбивными постановили, что случай Швейка – явный случай непоправимого распада рассудка.

Любопытна здесь и перекличка с едой от Теиссига, подаваемой в кабинеты следователей в начале этой главы, – комм., ч. 1, гл. 3, с. 47.

ГЛАВА 4. ШВЕЙКА ВЫГОНЯЮТ ИЗ СУМАСШЕДШЕГО ДОМА

С. 55

Описывая впоследствии свое пребывание в сумасшедшем доме, Швейк отзывался об этом учреждении с необычайной похвалой.

По всей видимости, речь идет о заведении, находившемся буквально в нескольких минутах пешего хода от здания областного суда на подворье бывшего монастыря Св. Екатерины (sv. Kateriny), городской блок между улицами Katerinsk'a, Ke Karlovu, Apolin'arsk'a и Vinicn'a. В этом заведении с официальным названием Императорский королевский чешский областной институт для душевнобольных (С. к. cesk'y zemsk'y 'ustav pro choromysln'e), несколько недель в феврале 1911-го прохлаждался и сам Гашек после неудачного самоубийства. Циники утверждают, что романист имитировал попытку кинуться во Влтаву с Карлова моста из желания своим показным отчаянием как-то оправдаться перед женой Ярмилой, которая как раз в тот момент из-за не слишком чистого собачьего бизнеса мужа оказалась под судом. Романтики же уверяют, что все не так, и будущий автор «Швейка» на самом деле был в чрезвычайно угнетенном состоянии из-за не складывавшейся вообще семейной жизни с любимой женщиной. В любом случае, согласно полицейскому протоколу, неудачливый самоубийца против обыкновения был скорее трезв, чем пьян (JS 2010, RP 1998).

Забавное совпадение, что прямо в забор сумасшедшего дома у Катержинок со стороны улицы К Карловой упирается та самая недлинная, с которой Швейка и замели – На Бойишти. Но если это несомненная случайность, то не случайность то, что до середины девятнадцатого века эта короткая улица носила гораздо менее благозвучное название – «У психушки» («U bl'azince»). Что-то символическое в том, что действие романа начинается на улице с названием «На поле боя», бывшей «У психушки», хотя сам Гашек едва ли задумывался над этой многозначной связью. Он не слишком жаловал всякие намеки, символы, нюансы-экивоки и прочую туманную неясность. Любил рубить с плеча.