Комната 24

Двадцать четыре.

Вновь и вновь перед мысленным взором распахивалась дверь с потертым номером. Кажется, с каждым разом я видела больше деталей. Будто эта дверь открывалась постоянно. Временами меня даже бросало в жар. И в холод, то есть, знобило. Мурашки под кожей, кожа – гусиная, холодок по спине. Это просто паника. Страх неведомого. В конце концов, двадцать четыре – столь нелепая цифра, встречающаяся всюду. К примеру, количество моих личных сестриц-воительниц.

– Что с тобой? – Спросил Даня. – О чем задумалась?

– О том, что ты не нравишься Артему, - нашлась я. – Надо будет с ним поговорить. Моя смена заканчивается через полчаса, подождешь в машине?

– Не вопрос.

Двадцать четыре.

Пот проступил на лбу. Холодный пот. Сумасшествие какое-то.

Тёма в этом время был на кухне, болтал с поварятами. Сделала глубокий вдох. Ну. Пошла.

– Тём, мне надо с тобой поговорить.

Он удивленно обернулся. Я прервала его на интересном месте байки, ребята как раз готовились засмеяться. Друг повел плечом, извинился, пообещал, что дорасскажет в другой раз и вышел вместе со мной в служебное помещение.

В отличие от него я успела переодеться в обычную одежду. А он, как обычно, не стесняясь, принялся за дело при мне. Поразительно, я и забыла, что парень-то накаченный, за физическим состоянием тела тщательно следил.

Та-а-ак, оторвала глаза от бицепцев-трицепцев и говори, что хотела.

– Кажется, Даня тебе не нравится? – Схватила быка за рога.

Он напрягся. Натянул футболку. Глянул на меня сверху вниз. Собирался с силами. Чувствовал мой боевой настрой. Еще никогда мы с ним не ссорились. Правда – самое главное составляющее нашей дружбы.

– Верно подметила.

– Почему?

– Потому, что я волнуюсь о тебе. Он тебя поматросит и бросит, а ты будешь страдать и плакать у меня на плече.

– Предлагаешь поискать мне другое плечо?

– Да нет. Уж лучше мое. Но я не о том. – Взял за плечи, пристально гипнотизируя взглядом, отчеканил, – он. Тебе. Не пара.

В голове некстати мелькнула мысль: если он еще чуть-чуть сдвинет мою футболку, то заметит татуировку. Передернула плечами, сбрасывая его руки. Не стоит рисковать своей самой главной тайной. Хотя, стоит признать, до недавнего времени я была почти уверена, что шоу с инициацией лишь плод моего пребольного воображения.

– А это сто пудов тебе решать, да? Назначил себя главным амуром?

– Нет. Просто я знаю тебя. Он тебе по характеру не подходит.

– И как это ты определил?

– Ты ждешь Принца на белом коне, а он даже не конь. Он – проходящий мимо бабник. Увидел милую мордашку, подмигнул и ты уже растаяла.

Какая не справедливость! Я бы возмутилась, если бы так называемый друг дал хоть звук вставить.

– Я понимаю, принял бы он тебя на работу, а потом бы вдруг, невзначай приударил за тобой. А он, - Артему ненавистно само имя Даниила, - даже работу тебе не дал.

– А ты был бы и рад, чтоб я отсюда деру дала, да?

– Да я сам здесь торчу столько времени только из-за тебя!

Сам понял, что сболтнул лишнего. Резко замолк и отстранился, тяжело дыша, как после долгой битвы. Но сражение еще не закончилось.

– Я не верю своим ушам, - наконец выдохнула я. – Неужели он прав?

– Кто прав?

– Даня. – Артем автоматически скривился, скрестив руки на груди. – Он сказал – ты ревнуешь.

– К нему-то? – презрительно хмыкнул. – Было бы к чему ревновать.

– Ты просто привык, что я всегда на подхвате. А тут вдруг появился парень на моем горизонте. И ты почуял, что птичка может вылететь и больше не вернутся, так?

– Дурында, я просто о тебе беспокоюсь! Не хочу, чтобы ты страдала.

– Знаешь, что по-настоящему приносит мне страдания? Твое нынешнее поведение.

– Что опять со мной не так?!

– Да вы, батенька, эгоист. Даниил Аркадьевич хотя бы не манипулирует эмоциями.

– Ты в чем-то меня упрекаешь?

Я задумалась, прежде чем ответить. Все это время он смотрел на меня: губы крепко сжаты, ноздри раздуты. И наконец, без истерик и повышенных нот, ответила удивительно спокойным (немного безжизненным и усталым) голосом:

– Как я могу обвинять человека, - выдержала шокированную паузу, - которого не знаю?

Предвидя очередной взрыв, кинулась на выход. Слезы застилали видимость пути. Один раз стукнулась лбом о косяк, не вписалась в поворот.

Порыв холодного ветра прибил слезы, растрепал волосы (оказывается, я забыла шапку, но уже не до возвращений). Из машины мне навстречу выбежал обеспокоенный Даня. Крепко обнял за плечи и повел скорее к теплу уютного салона.

Не ожидала я, конечно, такого от Артема. Но мой не состоявшийся начальник со всей готовностью принял на свое плечо слезы и сопли. Взамен даруя утешение.

6

Как только я вышла из подъезда, то поняла, что за мной следят. Замечание первое: вечерний час-пик, люди должны возвращаться с работы домой, но улицы фактически пусты. Замечание второе: немногочисленные окружающие, словно не замечали, как странный типчик почти бегом шел за мной. Да и я сама шла на достаточно быстрой скорости.

Когда я заметила преследование? Пожалуй, когда проходила второй двор, петляя. Сперва казалось, что молодой человек просто так резко остановился, едва я вышла из подъезда, а потом ускорил шаг. Но с увеличением темпа, я догадалась – он следовал именно за мной, а не своей дорогой.

Стремительно спустилась в подземный переход, минуя три выхода наверх, стремглав промчалась к заедающим дверям. Турникет. Лестница. Поезд еще стоял, и я успела вбежать и даже села на свободное место. Пассажиров почти не было.

Интересно, он только сегодня за мной следил или бывало и раньше? За то чудесное время (кажется, всю жизнь), что мы дружим с Даней, я как-то совершенно перестала обращать внимание на окружающий мир. И не удивительно. Всегда, когда я влюблялась, то отдавалась чувству сполна. Вот и сейчас то же самое. Но маленькое исключение – сие чувство, кажется, взаимно. По крайней мере, рядом с Даней мне спокойно. И весело. И уютно, словно его дом – мой дом, мои проблемы – его проблемы. Мы не едим из одной тарелки, но я часто допиваю его кофе, пока он не видит. Впрочем, есть и секреты.

Я зажмурилась от внезапной сильной головной боли. Словно иголками тыкали прямо в мозг. Из колющей боль стала давящей. Вообще-то я никогда не страдала от давления, но это даже интересно. Голова отяжелела. Все тело будто стало свинцовым.

Мы проехали несколько станций. Еще две и мне выходить. Работа, милая работа.

С глубоким вдохом открыла глаза. Четко напротив меня сидел преследователь. На лице – тоска, искренняя тоска. И даже немножко зависти. А так – почти не подвижное лицо. Самыми выразительными были глаза. Не то чтобы они жили отдельной жизнью – это было бы крайне странно. Нет. Просто в них моментально отражались эмоции, не оставляя своему обладателю время для лжи. Впрочем, возможно он и не лгун. Он же даже рта еще не раскрывал.