Конкуренты

Я прижала руку к груди, изображая невинность.

— Что ты имеешь в виду?

— Спрашивай, что ты хочешь спросить, София.

Я постучала ногтем по губам.

— Хм… У меня так много вопросов. Даже не знаю, с чего начать.

— Начни с чего хочешь. Потому что твои игры выводят меня из себя. И ты знаешь, что происходит, когда мы злимся друг на друга. — Он наклонился так, что наши носы оказались всего в сантиметре друг от друга. — Не так ли, Соф?

Память тут же подкинула воспоминание о том, как Уэстон прижал меня к стене, задрал юбку, а потом…

Когда я не ответила сразу, он ухмыльнулся.

— Да, именно то, о чем ты думаешь.

Я прищурилась.

— А ты точно знаешь, о чем я сейчас думаю?

— Ты думаешь о том, как я трахнул тебя прямо у этой стены.

У меня отвисла челюсть от удивления.

Уэстон провел большим пальцем по моей нижней губе.

— Ну, минуту назад мы оба думали об одном и том же. Но теперь, когда этот красивый рот выглядит таким манящим, я вспоминаю другой вечер.

К счастью, в этот момент запах цветов напомнил, зачем я сюда пришла.

Я прочистила горло.

— Почему ты купил мне цветы, но не подарил?

Уэстон напрягся.

— Тебе уже доставили один букет, и я подумал, что второй лишний.

Я склонила голову.

— Почему бы не позволить мне самой решить, какой букет лишний?

Уэстон отстранился и встал, скрестив руки на груди.

— Меня взбесило, что другой мужчина подумал, что у него есть причина послать тебе цветы.

— Откуда ты знаешь, что их послал другой мужчина? Может быть, они были от подруги?

— Потому что я прочитал чертову карточку, София.

Я тоже скрестила руки на груди, подражая его позе.

— В самом деле? Ты же говорил, что личную переписку нельзя читать.

— А если бы мы поменялись местами? Можешь ли ты честно сказать, что не заглянула бы хоть одним глазком в карточку?

Я не раздумывала долго.

— Не уверена.

Уэстон коротко кивнул.

— Ты лучше меня. Что было, то было. Мы можем двигаться дальше, пожалуйста?

Я покачала головой.

— Только после того, как ты извинишься за вторжение в мою личную жизнь и перехват моей доставки.

Уэстон несколько секунд смотрел мне в глаза.

— Отлично. Я прошу прощения за то, что прочитал карточку. Однако букет послал я, поэтому имел полное право передумать и не отдавать.

Я закатила глаза.

— Прекрасно. Я принимаю твои жалкие извинения. Но у меня есть и другие вопросы, помимо цветов.

— Ну, конечно, — вздохнул Уэстон.

— Почему ты так внезапно ушел тем утром?

Уэстон покачал головой и глубоко вздохнул.

— Наша ситуация сложная, Соф. Ты сама это знаешь.

— Знаю, но тогда мы провели вместе действительно приятную ночь. Я думала, мы стали ближе.

— Бинго! Это само по себе является проблемой.

Все, что касалось нас двоих, было проблемой. Нашим отношениям было суждено стать трудными еще до того, как мы родились. Но что-то внутри подсказывало, что не это напугало Уэстона тем утром.

— Так тебя беспокоит, что наши семьи враждуют?

Уэстон отвел взгляд.

— Отчасти.

Я рассмеялась.

— Если ты можешь угадать мои мысли, то я знаю, когда ты пытаешься уйти от ответа. — Уэстон посмотрел мне в глаза. — Ты сказал отчасти, значит тебя беспокоит что-то еще. Что именно?

Он провел рукой по волосам и резко выдохнул.

— Что ты хочешь, чтобы я сказал? Что я алкоголик, который испортил почти все важное в своей жизни, а ты слишком хороша для меня?

— Да, если это то, что ты думаешь.

Он покачал головой.

— Конечно, я так думаю. Я не идиот.

— Пусть так, но лучше знать правду, чем чувствовать себя использованной.

— Ты чувствовала себя использованной?

Я кивнула.

— Мне жаль. Я этого не хотел.

— Все в порядке. Очевидно, мы оба склонны спешить с выводами.

Уэстон кивнул, глядя вниз.

— Ты уже знал, что поедешь во Флориду, когда уходил из моего номера?

Он покачал головой.

— Мне потребовалось поговорить с дедом, а он путешествует только по крайней необходимости, так как моя бабушка нездорова.

— Я не знала. Сочувствую.

— Спасибо.

Мы прояснили ситуацию, но моя тревога не улеглась. Уэстона беспокоило, что мы так сблизились, и меня тоже. Однако мои причины ни коем образом не были связаны с тем, что он якобы недостоин меня. Я хотела, чтобы он это знал.

— Могу я задать тебе один вопрос? — спросила я, после долгого молчания.

— О чем?

— Есть человек, на которого ты хотел бы походить?

Он тут же кивнул.

— Кэролайн. Она никогда не жалела себя, не жаловалась и не переставала улыбаться. — Он покачал головой. — Черт возьми, она потратила больше времени, выслушивая мои проблемы и пытаясь подбодрить меня, чем жалела себя.

Я улыбнулась.

— Жаль, что я так и не узнала ее получше. Похоже, она была особенная.

— Была.

— Человек, на которого я хочу быть похожей — моя мама… И она была алкоголичкой.

— В самом деле? Я не знал.

Я пожала плечами.

— Об этом почти никто не знает. Не дай Бог, чтобы о семье Стерлинг стало известно хоть что-нибудь реальное. Отец никогда бы этого не позволил. В конце концов, мама продолжала носить его фамилию, даже если он и бросил нас.

— Она начала пить после развода?

Я покачала головой.

— Я хотела бы винить отца еще и за это, но не могу. Я узнала, что мама алкоголичка лишь после того, как у нее обнаружили рак. Врач предложил ей лечь в реабилитационный центр, перед операцией. Хочешь верь, хочешь нет, но это стало для меня полной неожиданностью. Я видела, как она пьет каждый божий день. Но мама пила мартини из дорогих хрустальных бокалов, носила жемчуга и пекла пироги, а алкоголики пили из бутылки, ходили в грязной одежде и валялись на улице в беспамятстве.