Контракт с подонком

– Хорошо. Вы - друзья. Это важно! Остальное - решаемо.

Оставляет нас вдвоем.

Ян переводит обиженный и надменный взгляд на меня.

– Остынь, Данилевский. Ведёшь себя просто пиздец, последнее время.

– Я?!

– Я посадил их на такси с Лаурой. Лаура дома. Ланы у нас нет.

Домой поехала?

Осаживаюсь, рвано вдыхая поглубже.

– Мне Лана нравится. Но если у нее отношения с моим другом... Если он влюблен... Я - остаюсь в стороне. Понятно? Что скажешь, друг?
– оскаливается.

Умываю горящее лицо ладонями.

– Я люблю её, - с усилием хриплю, заставляя голосовые связки произнести это.

– Так и сказал бы сразу! Баран...

– Ну вот - сказал...
– засовывая сигарету в губы, ищу зажигалку.

– "Совет да любовь"!
– прикуривает мне.
– Рад за тебя.

Пиная себя внутренне, заставляю протянуть руку первым.

Ну тяжело мне, пиздец как, с моей натурой делать первые какие-то шаги.

Пожимает со шлепком. Чуть агрессивно. Адреналин ещё курсирует в венах. И чувство обиды еще витает между нами. Но конец света не случился.

Не случился же, Лан? Ты ведь дома, правда?

Но чувствую, что нет.

Глава 41 - Нормальная жизнь

Стою в нашем маленьком минимаркете, на первом этаже соседнего дома. Не все ценники я могу разглядеть, к сожалению. Мои надёжные очки остались у Данилевских. А от красного цвета и напряжения глаз уже болит голова.

Я могу купить здесь что угодно, расплатившись кредиткой-кольцом Максима. Но я так сделать не могу.

Можно бесконечно вести полемику с самой собой, доказывая, что могу на самом деле. Ведь, никто даже не заметит этих пары тысяч.

Но я просто не-мо-гу.

Не могу я расплатиться и картой на два миллиона, которую мне дала Софья Алексеевна для волонтерский организации. Это ещё хуже.

А своих денег у меня на счету пятьсот рублей. Так уж вышло...

Я заплатила за комнату за два месяц вперёд на всякий случай. Пособие мое придет только через неделю.

И вот я в нереально дорогом прикиде, с кольцами на пальцах и серьгами в ушах, которые страшно представить сколько стоят, стою и считаю свои копейки.

Ладно... Займу у наших. Кто-то да выручит. Да и в пищевом фонде у волонтеров периодически можно что-то взять из скоропортящихся продуктов.

Беру все самое дешёвое по акциям - каретку яиц, гречку, овсянку хлеб, чай. Четыреста девяносто девять. Ровненько.

Прорвёмся! Не первый раз.

К Максу я больше не поеду.

Ресурса рыдать слишком уж долго у меня нет. Надо думать о хлебе насущном.

Поэтому, заперев внутри эмоции, я как робот делаю то что должна.

Выкладываю продукты на кассу.

Продавщица, не узнав, смотрит на меня как на психбольную. Наверное, я действительно выгляжу странно с этими акционными продуктами.

Расплатившись, иду домой.

Ключ от входной двери остался в моей куртке, у Данилевских.

Поэтому я звоню в квартиру, в которой снимаю крошечную комнатку.

Мне открывает соседка. Лена. Лена - официантка. Училась в нашем интернате. Мы с ней не очень... Но не ссоримся.

– О... Мелок, ты что ли?

– Я...
– пожимаю плечами.

Квартира у нас большая. Здесь четыре комнаты. Но это "общежитие". В каждой комнате кто-то живёт. Все детдомовские. Все учатся жить эту жизнь самостоятельно.

У меня самая маленькая комната. Запасной ключ есть у нашей "старосты", Гали.

Тихонечко, не включая свет, я скребусь к ней в комнату. У Гали муж и грудной ребенок, не хочу будить.

Ощущаю себя так, словно скоропостижно перенеслась из одной вселенной в другую. И даже Максим, чувства к нему, обида на него становятся как просто очень реалистичный сон, из которого я, уже проснувшись, не могу вырваться эмоционально.

Забираю ключ, перебрасываясь парой слов с Галей.

В комнате моей холодно. Я оставила открытой форточку.

У одной стены в моей комнате стоит подростковая кровать-чердак, под ней шкаф и выкатной стол. У другой стены - старое удобное кресло, один подлокотник которого - как маленький деревянный столик. Мне его отдали, за самовывоз.

На подоконнике - зеркальце и кактус. Все это богатство украшают торшер, шторы, коврик и покрывало, на которые я накопила и купила уже сама. На этом всё!

Но мне здесь хорошо и спокойно.

Переодеваюсь в длинную футболку, иду на кухню.

Делаю себе чай.

– Чо, Мелок, как дела?
– заходит на кухню муж Гали, Пашка.

Не глядя на меня, присаживается перед открытым холодильником.

Пашка не из нашего интерната. А Галя из нашего. Они меня старше на два года.

– Паш, займи две тысячи на неделю, - вздыхаю я.

– Давай завтра? У меня завтра деньги будут.

– Спасибо, Паш.

Бросив взгляд на мой бутерброд к чаю из хлеба и без всего, ставит молча передо мной банку с джемом.

– В холодильник потом убери.

Благодарно киваю.

Между мной и Галей с Пашей особой дружбы нет. Но отношения нормальные. Я - не проблемная соседка. Никого не вожу, убираюсь и плачу вовремя.

Вот такая моя настоящая жизнь, если отнять Данилевских.

Нормальная, вообще-то!...

Приоткрыв дверь, чтобы из прихожей запустить тепло в комнату, залезаю на кресло с ногами, включаю торшер, укутываюсь в одеяло. Включаю аудиокнигу. Закрываю глаза.

И не слыша текст, чувствую, как по щекам текут слезы.

Потому что влюбилась, как последняя дура. В неуравновешенного, не отвечающего за свои слова мажора. Избалованного и...

Вздрагиваю, выдергивая наушники из ушей.

Шум какой-то.

Мужские голоса, повышенные тона!

– Слышь, сейчас ментов вызовем!
– Ленин голос.

Дверь моей комнаты открывается. Первое что я вижу, обручалку Данилевского на кисти, которая держится за ручку моей двери.

– Все нормально! Все свои! Идите спать, чуваки, а?
– громко спорит Макс.

Открыв в шоке рот, промаргиваюсь.

– Иди, сюда!
– тянет его за одежду на груди Паша.
– Ты кто, блять?!