Контролер

Лишь спустя несколько минут ко мне вернулись воспоминания. Звук шипения, взрыв, темнота. После воспоминаний включился мозг. Похоже на комбинате произошел или теракт, или в местной лаборатории «нахимичили». А может и безалаберность сыграла свою роль — все же предприятие только недавно начало свою работу, персонал еще не обтерся. Но мне от того не сильно легче.

Наконец я смог нормально разомкнуть глаза и осмотреться. Белый потолок мне не показался. Я находился в больничной палате. Слева и справа стоят панцирные койки, сейчас пустые. Возле них находятся прикроватные тумбочки, а в ногах к кровати прислонены выкрашенные белой краской табуреты. Голоса доносятся из-за двери, сейчас закрытой. С противоположной стороны находится широкое окно, через которое в палату попадал дневной свет.

В одиночестве я валялся около часа. Хотелось пить, рядом на тумбочке даже кувшин с водой стоял, но любое движение вызывало боль в голове и тошноту. Решил, что если никто в ближайшее время меня не навестит, буду сам добираться до вожделенной влаги, а пока жажда была вполне терпимой.

От безделья пытался понять, что стало причиной взрыва. В том, что он был, я не сомневался. Безалаберность чья-то, или меня намеренно пытались убить? Последнее — не мания величия, а к сожалению реально возможный вариант. Уж больно много шороха я навел среди партийцев на теплых местах в промышленности.

Но все же без присмотра меня не оставили. Наконец в палату заглянула медсестра — девушка в белом халате с такого же цвета шапочкой на голове. Заметила, что я очнулся, и тут же кинулась ко мне.

— Как вы себя чувствуете? Где болит? — присела она на соседнюю койку.

— Пить, — разлепив губы, попросил я ее.

— Да, сейчас, — засуетилась она.

Только напившись, я ответил на ее вопросы.

— Это нормально при сотрясениях. Я позову Евгения Викторовича, он ваш лечащий врач.

— Где я?

— В третьей городской больнице. Не переживайте, тяжелых травм не получено, осколок кирпича прошел по касательной, — коснулась она моего лба.

Только тут я понял, что мою голову охватывает тугая повязка.

Медсестра упорхнула, чтобы через пятнадцать минут вернуться уже с мужчиной лет тридцати. Евгений Викторович быстро провел осмотр, послушал мое дыхание, замерил температуру, после чего вынес свой вердикт.

— Постельный режим в течение недели. Вашим родным уже сообщили о вас, не переживайте. Приемные часы у нас после четырех часов пополудни. Отдыхайте.

— И чем мне заниматься? — спросил я доктора, пока тот не ушел. — Я же здесь со скуки умру. Даже поговорить не с кем.

Действительно, рядом стоящие койки пустовали, что меня удивляло. Врач посмотрел на них и вздохнул.

— Приказ товарищей из ОГПУ — выделить вам отдельную палату. А чем заняться? — он задумался на пару минут, после чего посмотрел на медсестру. — Ольга Александровна, найдите занятие для больного ему по силам и не во вред лечению.

Вот так скинув проблему на девушку, он быстро покинул меня.

— Эм, — растерянно посмотрела на меня Ольга, смущенно улыбнувшись, — может вам книжку принести?

— По предварительным данным, имела место преступная халатность, — говорил Савинков, стоя у моей койки. — В лаборатории был газовый баллон для оперативного розжига и подогрева ингредиентов. У него до конца не закрыли вентиль, к тому же из-за внутреннего давления в баллоне оставленный пропуск увеличил напор газа и концентрация достигла того предела, при котором вспыхивает от любого огня. А тут еще и химикат подогревали, чтобы довести его «до кондиции». В общем — два трупа, разнесенное помещение лаборатории и вы на больничной койке.

— Проходил не в том месте не в то время? — невесело усмехнулся я.

— Да, — просто кивнул Савинков.

— Бывает же. Представляю, как бы обрадовались парторги, которых я еще не проверил.

ОГПУшник лишь скупо улыбнулся на мое замечание.

— Знаешь, — вздохнул я, — похоже, безопасность труда хромает на этом предприятии. А может и не только на нем. Надо бы поднять документы, какие меры предусмотрены, чтобы подобные ситуации не повторялись. И если их нет — написать и разослать по предприятиям с приказом об обязательном применении.

Савинков молча кивнул и тут же сделал запись к себе в командирский планшет.

— Доктор сказал, вам еще два дня лежать, — заметил он.

— Да я мог бы уже и сегодня выписаться, — рассмеялся я. — Перестраховывается Евгений Викторович.

Лежать в больнице было откровенно скучно. Сейчас ни интернета нет, ни телевизора. Даже радио не в каждой палате. Книги — вот единственная отдушина, и то не всем доступная. Не удивительно, что я рвался «на волю». Поработать тоже не удалось. Голова — мой главный «инструмент» в первые дни гудела, и даже думать было больно. Постепенно это прошло, а в последний день я и вовсе чувствовал себя абсолютно здоровым.

Кроме Савинкова меня навещали родители и Люда. Девушка примчалась ко мне в тот же день, как я попал сюда. Родители чуть позже, но только потому, что узнали новости от нее — что я жив и пойду на поправку. Вот и не стали срываться с работы, а пришли в положенные часы приема, заранее договорившись об отгуле.

— Поправляйтесь, спешить сейчас смысла нет, — закруглился Савинков и покинул меня.

Я лишь тяжело вздохнул. Еще два дня безделья. Для меня — это настоящая пытка. Чем бы себя занять?

Через два дня я наконец покинул больницу. Эти дни стали для меня самыми тяжелыми за все время лечения. Я уже и палату покидал, чтобы пообщаться с другими пациентами, да сыграть с ними в те же шахматы. И две книги прочитал, хоть ни жанр, ни сюжет мне в них особо не понравились. Пытался сколотить группу для игры в «героев», но не получилось. Игра завоевала любовь прежде всего среди молодежи, а в больнице лежали люди более зрелого возраста. Я был самым молодым. Ну и когда все же нашел тех, кто согласился попробовать, ничего не вышло. В качестве мастера игры пришлось выступать мне самому, а там выяснилось, что половина высказавших желание поиграть мужиков — сами поучаствовали в империалистической войне и «навыки персонажей» для них казались детским лепетом. Конечно, они были сильно упрощены и условны, это же игра. Но видно мне попались те, кто любит докапываться до мелочей. И казак по их мнению должен не только шашкой уметь махать, но и в рукопашной быть лучше штурмовика, и всадник на скаку из пистоля не попадет, даже если кубик выдал максимальное значение… Да и те же кубики — нашлись только шестигранники, а для героев нужны кубы и с большим числом граней. Короче, попробовал я поиграть с ними и плюнул, нервы дороже.

Из больницы меня забрал приехавший на машине Михалыч. Я его после того случая в первый раз видел. Мужик очень переживал, что никак не смог мне тогда помочь.

— Ты уж прости меня, Сергей Федорович. Я как услышал взрыв, тут же все бросил и к тебе побежал. Охранника того на проходной даже приголубить пришлось, не хотел пускать меня, скотина. Да толку-то? Пока добежал, рядом с тобой уже рабочие, что рядом обретались, столпились. Кирпичи они живо пооткидали, да тряпку к твоей голове приложили, чтобы кровь остановить. За дохтуром уже кто-то побежал. Только и смог, что убедить их тебя в машину донести, и тут же в больницу рванул.