Копи царицы Савской
Шрифт:
– Нам сильно повезет, если он снимает у Людмилы Петровны квартиру...
– Зачем-то он оставил этот адрес, – сказала Глория, наливая кофе.
– Вот именно... Зачем?
– Гадать бессмысленно. Когда поедем?
– Я тебя туда не возьму!
Лавров хотел сказать, что в квартире может быть заложено взрывное устройство, но вовремя прикусил язык. Санта понятия не имел, кто захочет купить дом и явится в Черный Лог. А если имел?
Конверт с адресом, полученный ими от сельской фельдшерицы, основательно спутал карты.
– Не люблю откладывать дела в долгий ящик... Прямо
– Я с тобой...
– Нет! – рассердился Лавров. – Скоро придет охранник. Побудешь с ним, пока я не вернусь. Забыла, чем закончил твой муж? Прости... – Он положил ладонь на ее руку, покаянно понурился. – Прости, ладно? Вырвалось... Я же боюсь за тебя! Не дай бог с тобой тоже...
Он запнулся и замолчал. Робкая улыбка тронула ее губы.
– Ты же мне не веришь...
– Верю, – фальшиво возразил он. – Но я обязан заботиться о твоей безопасности.
Она вдруг сообразила, что ее жутко раздражает цвет обоев, сиреневые шторы и ореховая мебель. Бледные пастельные цвета уныния. Пожалуй, стоит полностью поменять интерьер квартиры. Завтра же она вызовет дизайнера и... Черта с два! Деньги, оставшиеся у нее на счете, тают, а Колбин не спешит их пополнять. Экономист! При Толике был тише воды ниже травы... а тут поднял голову, раскомандовался...
– Может, конверт предназначался кому-то другому?
– Все равно... – обронила она.
Это не вызвало у Лаврова протеста. Она права. Ему все равно, какие глупости совершать, лишь бы продолжать находиться с ней рядом.
Глава 23
Алина Нефедова выпорхнула из черного «Лексуса» и ойкнула. Нога в модельной туфельке встряла в коровью лепешку.
– Я же тебе говорил, надень кроссовки, – улыбнулся Берестов. – Да... редко ты бываешь на своей даче. Это же село, дорогая! Здесь ходят коровы...
Алина, чуть не плача, оттирала туфлю о траву.
– Я сюда лет пять не ездила. С тех пор, как...
– Понятно.
Берестов вышел из машины, размялся и зевнул. Не мешало бы отдохнуть хотя бы сутки, выспаться вволю. В последнее время он выбился из сил, переутомился. Суета поглотила его – дела, дела и дела. А жить-то когда?
– Хорошо, что ты вытащила меня сюда... – Он привлек Алину к себе и поцеловал. – Ну, показывай свою фазенду.
– Какая там фазенда... деревянная хибара.
– Не скромничай. По дороге я видел нормальные домики. Типичная сельская застройка.
Берестов знал нескольких агентов по недвижимости и обещал помочь с продажей дома в Прокудинке. Но сначала захотел увидеть объект. «Не люблю быть голословным, – объяснил он Алине. – Говорить с агентом надо по существу». Она обрадовалась.
Днем Берестова не выловишь. «Зато ночь в моем полном распоряжении, – шутил он. – Я очень выгодный муж. Богатый и занятой!» Алина отметила про себя, что время для свиданий он все же находит. И это льстило ей.
Наконец Станислав Олегович выделил утро для поездки в деревню.
«Надеюсь, до обеда мы управимся. У меня очень плотный график. И нарушать его я не намерен».
Вот так лаконично выражался презентабельный господин, которого она надеялась в скором
будущем назвать своим мужем. Образ Толика долго оставался иконой, но сколько можно молиться на чужого бога? А после его смерти незримая рука будто закрыла портрет возлюбленного черным флером, как закрывают зеркала в присутствии покойника...– Здесь чудесно! – восхищался Берестов. – И главное – людей мало. Когда-нибудь я непременно стану помещиком, построю себе уютный коттедж над речкой и навсегда уеду из кошмарной Москвы. Буду разводить кур, овец... лошадиную ферму открою. Ты умеешь ездить верхом?
– Нет.
– Я тебя научу. Посмотри, какие тут просторы...
Алина волновалась. Улица, где они с братом любили прогуливаться и кататься на велосипедах, вызвала у нее слезы. Она отвернулась и украдкой, стараясь не размазать румяна, вытерла щеки. Берестов любовался деревенским пейзажем, не замечая ее грусти.
Они подошли к забору нефедовской дачи. Калитка была открыта, трава во дворе примята. Где-то рядом закричал петух, заблеяла коза. Потянуло дымком... Хозяйки растапливали печи, готовились стряпать. В прозрачном воздухе звуки разносились далеко. Заскрипела колодезная цепь... звякнуло ведро...
– Слушай, а сюда кто-то наведывался, – сказала Алина.
– Надеюсь, не воришки.
– Тут брать нечего... рухлядь одна.
– Значит, какая-нибудь сладкая парочка облюбовала ваш дом для ночлега, – усмехнулся Берестов. – Чего ему зря пустовать?
– Я тебя прошу, Стас! Здесь пустых домов пруд пруди. А наш люди стороной обходят. Я же тебе говорила...
– Не все суеверны, дорогая. Особенно после чарки доброго самогона. Пьянчужкам море по колено. Вон, кажется, валяется один... где пил, там и прилег...
Алина вскрикнула и подбежала к распростертому в траве телу. Это был не алкаш, а щуплая старушка в куртке и резиновых сапогах. Она лежала на боку, не двигаясь.
– Эй... бабушка...
Алина дотронулась до ее плеча и тут только увидела бурое пятно на платке. Берестов подошел, опустился на корточки.
– Что это за пятно? Похоже на кровь...
Чтобы не завопить в голос, Алина зажала себе рот ладошкой. Ее затошнило.
Берестов пытался определить, жива ли старушка. Он просунул пальцы под платок и нащупал артерию на шее.
– Кажется, есть пульс. Едва-едва... У тебя телефон с собой?
– Да...
Она лихорадочно рылась в сумочке, ища сотовый.
– Черт! Надо вызвать «скорую»!
– Пока они сюда доедут...
– А что ты предлагаешь? Зови соседей... будут свидетелями.
– Одни соседи приезжают только на лето. А другие...
– Ну кто-то же обитает на этой улице? – разозлился Берестов. – Давай зови... а я позвоню в «скорую».
Алина протянула ему мобильник и побежала к дому напротив. Там жила женщина, у которой они когда-то брали молоко. Ее было трудно узнать – постарела, поседела, сгорбилась. Однако без разговоров согласилась пойти с Алиной.
– Кто ж это зашибся? – причитала она по дороге. – Неужто самогонщица наша, Аксютка? Она нахальная, страсть! Может, в окно хотела забраться? Давно на ваш аппарат зарится. Все равно, мол, пропадает... ржавеет без толку...