Копи Царя Соломона. Сценарий романа

– Нет, он в провинции, – говорит она.

– Ларга, – говорит она.

– Ничего себе, – говорит Лоринков.

– Что? – говорит она.

– Далеко, – говорит он.

– А вы что, там были? – спрашивает она.

Лоринков смеется. Он становится похож на спившегося актера ТЮЗа, который встречает пополнение из колледжа искусств, и твердо намерен трахнуть новенькую исполнительницу роли Снегурочки, поэтому играет демона: смех актрисы Вертинской, взгляд Иннокентия Смоктуновского, поза Лермонтова… В общем, из этого микса получается что-то вроде Фаины Раневской и Ефремова в костюме балерины, только – с похмелья и в мужском рваном костюме. Но так же карикатурно и тошнотворно.

– Был ли я? – спрашивает Лоринков.

– Был ли я, деточка… – говорит он.

– Деточка, – говорит он (сходство с Раневской усиливается – прим. В. Л.).

– Да я 15 лет был репортером криминальной хроники, – говорит он.

– Я каждый день выезжал в села… в провинцию… – говорит он.

– 15 лет каждый день, это 365 на 15, это… – говорит он.

– Это… это… – говорит он.

– Это до хрена! – находит выход он, потому что посчитать в уме быстро не получилось.

– Я знаю Молдавию вдоль и поперек, я смогу с закрытыми глазами провести в любой населенный пункт, – говорит он.

– Я же, кроме этого, еще вел рубрику «История края», – говорит он.

– 15 лет истории и крови, – говорит он, зажмурившись, отчего едва не падает, потому что с похмелья с закрытыми глазами и одна нога на другой удержать равновесие очень трудно.

– Именно это дало мне уникальный жизненный опыт, благодаря которому я и стал писателем, – говорит он.

– Великим, – добавляет он сердито.

– А какая Ларга? – говорит он Наталье, которая глядит на него, как советская девочка-подросток на настоящую Барби.

– А их что…? – спрашивает Наталья.

– Деточка, – говорит Лоринков.

– Ларга есть на севере, в нее я ездил, когда мальчишка подорвался на мине второй мировой войны, – говорит он.

– Ларга есть на юго-востоке, и там гнездились пеликаны, которые перестали это делать, когда озеро забросали ядовитыми отходами с местной птицефабрики, о чем я написал острый репортаж, – говорит он.

– Ларга есть на Западе, там жеребец откусил яйца хозяину, который решил его кастрировать, я об этом тоже писал, и эту заметку потом ретранслировало СиЭнЭн, – говорит он.

Наталья резко вздергивает головой, как жеребец, заслышавший голос ненавистного хозяина. Хлопает в ладоши, вернее, пытается, потому что на ней наручники.

– Я видела это в новостях, пару лет назад! – восклицает она.

– Серьезно? – говорит Лоринков.

– Да! – говорит она. – В той части, где про мировые курьезы!

– Вот видишь, – говорит Лоринков.

– А говоришь, не знаешь, – говорит он, и только тогда нам становится понятно, что, в общем, персонаж умеет над собой смеяться.

Наталья и Владимир тихо смеются, глядя друг на друга.

– Так в какую Ларгу ты собралась? – спрашивает он.

Девушка открывает рот, и в эту минуту в кабинет заходит лейтенант полиции.

– Ну что, хулиганы? – говорит он.

– По штрафу, расписке, и по домам? – спрашивает он устало.

Крупно – печать с грохотом опускается на бумаги.

***

Общий план Кишинева со стороны аэропорта. Видны два гигантских дома в виде ворот. Это «Ворота города». Каждый молдаванин считает своим долгом вынести мозг приезжим рассказом про эти чертовы ворота (автор сценария и таксист – не исключение, так что… – прим. В. Л.).

– Ворота города! – кричит таксист.

– Самое большое здание, его еще в 87 году построили! – говорит он.

– Строил, значит, Щусев! – говорит он.

– Архитектор, который мля мавзолей строил, Ленину, чтоб его мать! – кричит он.

– Ленин тоже кстати сука здесь жил да был! – кричит он.

Машина несется с большого холма (за 2—3 км до Ворот Города), скорость – примерно 200 км в час, дорога ужасная, вся в выбоинах, машина вот-вот взлетит. Натан и Еремия крупно. Лица белые.

– У нас и Пушкин на хрен жил! – кричит он.

– Но тот не маланец, тот черножопый! – кричит он.

– Еще эта, звезда, как ее, – кричит он.

– А, Чепрага! – кричит он.

– Но то нормальная женщина, молдаванка! – кричит он.

Показана крупно газета на переднем сидении рядом с водительским. Буквы прыгают, но мы можем прочитать:»… ОМСОМОЛОЧКА НАШЛА ВСЕХ САМЫХ ЗНАМЕНИТЫХ УРОЖЕНЦЕВ МОЛДАВИИ». Лица Натана и Иеремии, которые АБСОЛЮТНО не понимают, что это за люди упомянуты, о чем речь.

– Ну, минут пять есть, сейчас еще расскажу, – говорит водитель, и у Иеремии начинают играть желваки.

– Значит, в поезде молдаване и еврей едут, молдаване травят анекдоты про евреев, – говорит он, и Натан вымученно улыбается.

– Абрам то, Абрам, се, – говорит таксист.

– Короче, еврею надоело, он говорит, – говорит водитель.

– Шо вы таки травите мне анекдоты за евреев, если я сам еврей, – пародирует водитель карикатурный еврейский выговор.

– Молдаване замолчали, – болтает он без умолку.

– А потом говорят ему, ну, еврею, значит, – говорит он.

Снова поворачивается, бросив руль, машина несется на обочину дороги, глаза пассажиров раскрыты в ужасе.

– Встречаются два молдавана, один Абрам, другой Мойше! – орет он, хохоча.

Затемнение.

***

Сумерки, по главной улице Кишинева идут Лоринков и Натали. Камера приближается во время разговора. Говорит Натали.