Копи Царя Соломона. Сценарий романа

– Он, судя по количеству денег, явно функционер, – говорит она.

– Но может нажалуется какому-нибудь рембо, мало ли, ты все равно аккуратнее, – говорит он.

– Милый, я так скучаю, – говорит она.

– Милый, я пишу тебе и говорю сейчас со своим пердунишкой, – говорит она.

– Это мне напомнило знаешь что? Ты имел меня сзади, а я лежала полуголая на столе, это еще когда я сказала ему, что поеду к подруге… А ты поддавал мне в этот момент… – говорит она.

Натан плачет. Он держит в руках листы с отвращением, но не бросает их. Он выглядит как человек, который поймал ядовитую змею, держит ее под челюстями, и ему очень противно, но бросить гадюку он не может – та подползет и укусит.

– А сколько еще было, – говорит она.

– Я никогда не забуду, как ты задирал мне юбку до талии, стягивал блузку и лифчик, и ставил на четвереньки и имел меня, имел, имел…, – говорит она.

– А меня в это время ждали всякие там его сраные коллеги для его сраного корпоратива в его сраном Моссаде, – говорит она.

– Я опаздывала, но мне было по фигу, я всех специально отправила, чтобы ты вдоволь меня потрахал, – говорит она.

– И когда мы пришли ко мне домой, когда он уехал в командировку, еще в Тель-Авиве, в обед, потрахаться, и имел меня и там, – говорит она.

– Потому что не терпелось, потому что мне страшно хотелось взять тебя в рот, взять тебя всего, хотелось почувствовать твой член везде, – говорит она.

– И когда я ждала тебя… мне нравилось ждать и думать, что вот, вот сейчас мне дадут в рот, вот сейчас он будет весь мой, весь, – говорит она.

– Боже, как это было прекрасно, ты был весь мой, – говорит она.

–… я уже готова, готова кончить тут же, только лишь заглотив твой огромный, и когда ты долбишь меня, имеешь меня, берешь меня, лижешь мою грудь, когда я трусь о тебя вся, я кончаю и кончаю, – говорит она.

Вернее, уже стонет. Буквы буквально пляшут. Мы видим, что это пальцы Натана, они дрожат (чего уж там, все мы возбудились – В. Л.).

–… обожаю твой…, обожаю проводить по нему сосками, обожаю зажимать его между грудей, тереться…, это самое вкусное, что мне доводилось пробовать, – говорит она.

– Самые изысканные деликатесы не идут ни в какое сравнение со вкусом твоего члена. Он такой… – говорит она.

Крупно красное лицо Натана. Он сглатывает. Потом, осознав всю двусмысленность жеста, сплевывает. Но так как Натан плачет, мы уже не можем понять, что это – слезы, сопли или слюна… Буквы, расплывающееся по ним пятно…

– Обожаю, когда ты мнешь меня, берешь меня за задницу, когда ты сзади, обожаю, как ты сжимаешь мои груди, играешь ими, когда я сосу тебя, – говорит она.

–… обожаю, как ты властно берешь меня за голову и направляешь мне в глотку, как ты гладишь меня и ласкаешь, тихо и нежно… я совсем мокрая, хочу твой… куда-нибудь, хочу его в рот, в передок, в руки, а лучше везде и в рот, и в передок, и в руки… – говорит она.

–… и между грудей, и еще мне нравится, как ты кончаешь мне на лицо, на груди, на живот, или на спину, водишь по мне сзади, ооооо, как это хорошо… еще я очень люблю высосать тебя… пока он не станет чистым-чистым, выжать из тебя все… – говорит она.

(к концу фразы высота тона нарастает, мы понимаем, что жена Натана кончила)

Дверь распахивается, держа руку у лба, в другой дубинку, в кабинет вваливается – почти падая – охранник в отвратительной зеленой форме. Натан вскидывает руку и стреляет ему в лоб. Треск наушников.

– Натан? – говорит голос (сейчас мы слышим его четко),

– Натан, это уже двенадцатый ее трахарь в этом году, – говорит голос.

– Плюс, она дала всей воинской заставе в этом сраном кибуце, где ты ее думал спрятать, – говорит голос.

– Только представь себе, ребята жмут на сигнал тревоги, сгоняют всех в бункер, а потом идут к ней, чтобы… – говорит голос.

– Засранцы! – с ноткой восхищения и зависти говорит голос.

– Натан, пойми, – говорит голос.

– Мы уже не можем дать тебе разрешение на ликвидацию очередного любовника твоей жены, даже по дружбе, – говорит голос.

– В прошлом году я тебе три десятка таких разрешений дал, уже появляются вопросы, – говорит голос.

– Мы ценим твой вклад в процветание и независимость государства Израиль, – говорит голос.

– Но мы не можем позволить тебе убивать наших граждан как арабских террористов только потому, что им дает твоя невоздержанная на передок жена, – говорит голос.

– Мы задолбались оформлять нормальных еврейских инженеров и врачей, военных и архитекторов, строителей и дизайнеров… – говорит голос.

–… задолбались оформлять их как палестинских разведчиков, – говорит голос.

– Натан, ты хоть весь Израиль перебей… – говорит голос.

– Натан, она шлюха, – горько говорит голос.

– Я советую тебе развестись, – говорит голос.

Натан молча глядит на листы и труп охранника. Вытряхивает содержимое факса на стол, ломает стул, бросает тоже на стол… Поджигает… Языки пламени:

– Натан, мой тебе совет, уйди в работу, – говорит голос.

Общий план мэрии, она еще черная в утренних сумерках, но кое-где показываются языки пламени. Натан быстро идет от мэрии к гостинице. Площадь пуста. Натан и Иеремия – второй заспанный, явно ничего не понимает, – выкатываются из гостиницы, вскакивают в машину, отъезжают.

Крупно – флаг Молдавии.

Он трепещет некоторое время на ветру, потом в кадре появляются языки пламени, они беснуются под флагом некоторое время, потом огонь ползет по древку, цепляет, наконец, само полотнище. Флаг Молдавии горит, и пламя беснуется вместе с полотнищем, флага все меньше, огня все больше…