Корабль в вечность

— Говорят, именно вы — вы и прочие — привезли ее живой из Блэквуда. Вы могли бросить ее там, но не сделали этого.

Я шевельнулась в кресле. Дудочник, находившийся рядом со мной, заговорил:

— Мы сделали для нее то же самое, что сделали бы для любого из наших бойцов.

— Немного нашлось бы в казармах людей, которые поступили бы так же, сэр, — ответил солдат. Он был, в сущности, еще мальчишкой: чуть за двадцать, с подбородком, местами покрытым пушистой порослью, которую еще очень нескоро можно будет назвать бородой. — Ташу все любили, сэр. Когда я вступил в армию, она за мной приглядывала. Есть еще несколько таких, как я, кто узнал, что вы спасали ее до последнего. Таких, кто вернет долг, если до этого дойдет.

Солдат покраснел, низко опустил голову и быстро ушел. Но в эту затворническую болезненную пору разлада, наступившую после похищения Ксандера, слова юного бойца стали для меня опорой. Мы кое-что строили здесь, в Нью-Хобарте. Я могла лишь надеяться, что у нас будет шанс это строительство завершить.

Во сне, пришедшим ко мне той ночью, Ксандер вернулся домой. Он шел по восточной дороге прямо к городским воротам. Когда я подбежала к нему и попыталась обнять, он начал рассыпаться у меня в руках. Словно слепленный из мокрого песка.

Очнувшись, я помчалась к двери, даже не зажигая свечу. Зак окликнул меня, сел, клацнув кандалами. Я не обратила на него внимания, потому что уже во весь голос звала Дудочника.

Несмотря на все подозрения касательно Дудочника после Блэквуда, я была благодарна, что он выслушал меня и не пытался оспорить мое видение. Лично возглавив отряд из пятнадцати солдат, он выехал по восточной дороге, которая вела в Уиндхем, еще затемно. Все остальные жители приюта тоже оказались на ногах: позабыв о сне, мы ждали в кухне, укутав плечи одеялами, пока Эльза кипятила один чайник за другим. Хотя весна приближалась к середине и дни были теплые, ночами порой прихватывало холодком. Зои и Палома плечом к плечу сидели ближе всего к двери. Эльза шумно ковыляла по кухне, будто надеялась, что уборка и горячая вода каким-то образом помогут вернуть Ксандера. Салли застыла отдельно, не говоря ни слова. Она повернулась лицом к востоку и сидела на скамье боком, уставившись на стену возле камина. Сомневаюсь, что она вообще замечала свою неудобную позу, просто всем существом ожидала весточки с той стороны.

Чтобы отвлечься от ожидания и уйти от взглядов других людей в кухне, я даже отнесла чашку чая Заку. Аккуратно поставила ее на пол между нашими кроватями, на линии, куда его цепи позволяли дотянуться.

— Это Ксандер, так? — спросил он.

Я взглянула на Зака из-под нахмуренных бровей и кивнула.

— Он мертв?

Я промолчала.

— Это не я, — отреагировал он. Шепотом.

Я не спросила: тогда кто же? Ибо не хотела выслушивать его ответ. Любые варианты — Дудочник? Инспектор? Зои? — были слишком ужасны, чтобы о них думать.

Зак побледнел.

— Знаю, они все считают, что предатель — я. Если мальчишка умер, они повесят на меня и его смерть.

— Три десятка детей спали в этой комнате до того, как вы с Воительницей их утопили. — Я даже не пыталась скрыть отвращение. — Никому здесь не нужна дополнительная причина тебя ненавидеть. И мне тоже.

Глава 16

Закончив на рассвете свое дежурство у дверей приюта, Саймон согласился сопроводить меня к восточной дозорной башне. Часовые на верхней площадке не обратили на нас внимания, когда мы к ним взобрались. Они невозмутимо наблюдали за горизонтом и заговорили только единожды — пожаловались на мое раздражающее мельтешение.

Не успел город проснуться, как по лестнице вскарабкалась Салли и присоединилась к нам. Трудно ей пришлось — я расслышала ее сиплое дыхание задолго до того, как морщинистые руки появились на верхушке лестницы.

— Уверена, что это случится сегодня? — спросила она, оказавшись наконец рядом со мной.

— Думаю, что сегодня. Но могу и ошибаться. Ты ведь знаешь, какими бывают видения.

Она фыркнула. Салли годами ухаживала за Ксандером с куда большим терпением, чем свойственное мне. И для не являющегося провидцем человека очень хорошо знала, насколько капризными бывают видения.

Мы втроем ждали в молчании.

Караул сменился дважды и уже миновал полдень, когда одна из часовых слева от меня подняла руку и указала на восток, где над дорогой поднимался столб пыли. Показались далекие силуэты, словно мираж на горизонте. Я знала, что они везут, задолго до того, как всадники приблизились достаточно, чтобы можно было рассмотреть длинный дерюжный мешок, лежавший поперек седла Дудочника.

Когда отряд добрался до городской стены, Саймон начал спускаться по лестнице. Я было последовала за ним, но остановилась, уже встав одной ногой на ступеньку. Салли даже не отошла от перил у дальнего края смотровой площадки. Я вернулась обратно и увидела, как она перевела взгляд с приближавшихся всадников на землю у основания дозорной башни. Я сделала шаг по направлению к ней, потом еще один, стараясь двигаться тихо и плавно. Салли склонила голову ниже, похоже, обдумывая прыжок.

Но не успела я заговорить или дотянуться до нее, как она повернулась, глубоко вздохнула и зашагала к лестнице. Если бы я нуждалась в наглядном доказательстве того факта, что жить в этом мире тяжелее, чем умирать, то получила бы его, поглядев на Салли, когда та прошла мимо меня и начала спускаться.

Мы ждали у ворот. Инспектор тоже пришел и встал чуть поодаль от меня, Саймона и Салли. Я задалась вопросом, счел бы он нужным встретить здесь тело Ксандера, если бы не повисшие над каждым подозрения.

Подъехав, Дудочник отпустил остальных солдат из своего отряда. Они молча спешились и повели лошадей к караульной у стены. Никакой болтовни, как обычно после завершения патрулирования; опущенные головы, плотно сжатые губы.

Дудочник остался в седле, держа груз, и мы скорбной процессией потянулись за ним к приюту для сирот. Когда он спешился у двери Эльзы, я подошла ближе и помогла ему спустить мешок наземь. Я ухватила за кончики, заскорузлая дерюга сминалась с трудом. Тяжелый мешок провисал посредине, когда мы заносили его внутрь и осторожно протаскивали по коридору, ведущему в кухню.

Зак был там, за дальним концом стола. Перед ним стояла тарелка с наполовину съеденным хлебом, рядом сторожила Зои. Он сел прямо, заметив меня и Дудочника с мешком. Я задумалась о том, сколько мертвецов видел Зак, не считая Кипа и Исповедницы. Он же никогда не был бойцом. Даже в детстве предпочитал прятаться от дразнивших нас деревенских детей, а не бросаться в драку. Обычно Зак выжидал, чтобы нанести ощутимый удар обидчику. Например, он подложил осколок стекла в ботинок, стоявший с другой обувью на крыльце соседей, лишь через день после того, как их мальчишка забросал Зака камнями на школьном дворе. Сомнительно, чтобы Заку доводилось вести свое войско в бой, как это делал Инспектор. Зак отдавал приказы — перебить жителей острова или утопить детей в Нью-Хобарте, — но лично при исполнении не присутствовал. Он командовал и строил планы, пребывая в безопасном уюте своих цитаделей. А здесь, в кухне Эльзы, уродство смерти приблизилось к Заку почти вплотную, отделенное лишь парой шагов да окровавленной мешковиной.

Мы с Дудочником положили тело Ксандера перед камином и отступили прочь. Эльза закрыла ставни; на окне уже собирались мухи. Инспектор положил руку на кувшин вина, стоявший на столе, но пить не стал. Дудочник подтащил стул к Салли. Она не обратила внимания ни на стул, ни на самого Дудочника. Сохраняя молчание, все мы перемещались по кухне с осторожностью, обходя тело стороной, словно уже вырытую могилу.

Зак отсел назад, к стене. Он держался на расстоянии, но не сводил глаз с мешка. Его подбородок слегка выдвинулся, на лбу ниже клейма прорезалась морщинка.