Король и Дева

«А если бы это были Жанна с Бильбо?» — подумал эльф.

Они быстро добрались до гномов. Хоббит уже нашел, руководствуясь картой, и выпустил почти всех. Гномы собрались в караулке, с презрением поглядывая на валяющихся вокруг мертвецки пьяных охранников.

Бильбо морщился, жалобно смотрел на девушку, грыз ногти, топтался в тревожном ожидании… Жанна, не в силах видеть его мучения, протянула ему кольцо. Бильбо жадно сцапал незатейливый золотой ободок и с облегчением вздохнул. Но, тут же обеспокоившись — вдруг кольцо подменили? — надел его на глазах удивленных гномов, впрочем, уже знакомых с его тайной. Балин скривил губы в усмешке, вспомнив разговор на отрогах Мглистых Гор: «Говоришь, крался, крался и прокрался, хитрец?»

Ринглин наблюдал эти манипуляции без всякого удовольствия. Он предупредил сыновей Фундина, чтобы были на подхвате и спускались вниз через полчаса, если они с Жанной к тому времени не появятся. Остальные быстро разобрали оружие и походные сумки, но на лесного эльфа поглядывали все еще недоверчиво. Оставалось только вызволить короля. Гномы готовы были ждать: Балин и Двалин убедили товарищей, что Ринглин и его план достойны доверия и что на нижний уровень соваться опасно, прежде всего — для Торина.

Эльф хотел пойти сам, но Жанна сказала, что она скорее заорет во всю мощь своих легких, чем отпустит его одного. Договорились, что девушка пойдет следом, держась на некотором расстоянии, и в чуть чего прикинется пленницей, которую все же переводят в подземелье, чему никто бы не удивился. И они начали осторожный спуск на самый низкий — по расположению и по назначению — уровень подземелья.

Первый охранник стоял на лестнице, глядя вниз. Он начал медленно поворачиваться в их сторону, но Жанна безо всяких угрызений совести ударила стража рукояткой ножа по затылку. Эльф тяжело упал — Ринглин подхватил его у самой земли, чтобы избежать шума, и уложил на ступеньки. Девушка едва подавила в себе желание от души пнуть мерзавца. Ринглин, укоризненно взглянув на девушку — та пожала плечами — быстро засунул кляп в рот стражнику, оттащил подальше в темноту, связал руки и ноги. Такой оборот дел пойдет охраннику только на пользу — кто меньше знает, крепче спит.

Они беспрепятственно спустились на нижний уровень. Свет от факелов открыл их взорам висящего на цепях Короля гномов и лысого эльфа в темной одежде, деловито и сосредоточенно перебирающего какие-то блестящие инструменты, в полном порядке разложенные на длинном столе.

Жанну внезапно затошнило. Даже от короля гоблинов не исходило такой всепоглощающей, безумной жажды страданий. Рядом с пленником стоял властитель и бог этого места.

Здесь было его царство — царство боли и наслаждения. Чужой боли и его собственного наслаждения. Как хорошо, что Король дает ему пленников, позволяет ему применить свои умения, утолить свою страсть.

Орки в этом ничего не понимают, это высокое искусство им недоступно. Изнасиловать женщину самым зверским образом, переломать ноги мужчине в нескольких местах, ну, может, поджарить заживо верещащих пленников — и это все, на что они способны?

О, он не таков! Он сравнивал пытки разных народов, учился у мастеров своего дела, брал у них самое изысканное. Он становился все лучше и лучше в своем искусстве. Он почти достиг совершенства, к которому всегда стремился.

Он знал, как малой кровью добиваться неимоверных страданий. И он всегда умел вовремя остановиться и долго, очень долго поддерживать жизнь в умирающем, находя все новые и новые грани мучений.

Он знал о боли все, знал, какой разной она бывает. Она может быть резкой, острой, колющей, тупой, медленной, тягучей, сводящей с ума, невыносимой и — в конце концов! — даже желанной. Но до этого дойдет еще нескоро.

Подобному мастерству надо долго учиться. И еще желательно иметь настоящий талант, как у него. Он сам понял это далеко не сразу. Глупец, он проклинал свою жизнь под пытками, не понимая, что все это для его же пользы.

Сейчас на чистом столе рядом с пленником он разложил полный набор инструментов, которыми он так хорошо умел пользоваться. Жаль, хозяин его сильно ограничил, лишив многих возможностей. Но, всматриваясь временами в глаза владыки, царь и бог нижнего яруса убеждался, что лорд передумает и даст ему полную свободу. Он всегда чувствовал такие вещи…

Но дозволенное использовалось полностью. Мелкие щипцы для выдирания клочков кожи, остро наточенные лучины, которые так просто было втыкать и поджигать, маленькие стальные иголки, никогда не подводившие его, узкие лезвия различной формы для неглубоких, но таких болезненных ран, особенно если знать, где и как их наносить. Он глубоко вздохнул, наслаждаясь видом рабочего места. Небольшая горелка, на которой можно много чего нагреть, да и просто пустить ее в ход. Он не торопился, растягивая удовольствие. Пленник был без сознания — нужно подождать. Зачем тратить силы попусту?

У него были отличные учителя — они не один месяц учили его на собственной шкуре. Теперь он мог разговорить почти любого. Правда, гном упорен: не отвечает на вопросы, не проклинает, даже не стонет под пытками — только сжимает зубы и вздрагивает всем телом. Но это ненадолго! Все ломаются, рано или поздно — он это знает по себе. Нет таких людей — или эльфов, или гномов, — кто смог бы выдержать смертную муку Дол-Гулдура. Нужно лишь умение и время. Лишь бы пленник не сошел с ума — это единственное, что может испортить удовольствие.

— Что ты здесь делаешь? Не мешай мне! Убирайся! — обращаясь к Ринглину, промычало странное существо, испещренное старыми шрамами и ожогами до того, что внешне уже мало напоминало эльфа.

Военачальнику запрещено здесь появляться! Наглец! Он еще пожалеет, что ослушался Владыку!

— Развлекаешься? — с гневом спросил Ринглин, оглядывая пыточный набор на столе, израненного Короля Гномов, окровавленные руки чудовища в аккуратном кожаном фартуке… И это — его соплеменник?!

Глаза существа, будто затянутые пленкой, ничего не выражали — они были мертвы, как и его душа.

Палач нигде не числился, о нем никто не знал, а смутным слухам мало верили при свете дня. Да и как можно поверить, что среди эльфов может обитать чудовище, получающее удовольствие от боли других? Ринглин вспомнил двоих бойцов из своего отряда. Он нашел их мертвыми — окровавленными, облепленными жирными мухами, в лохмотьях полосками снятой кожи, с выколотыми глазами и вырезанными языками. Его товарищей — опытных воинов — при виде несчастных вывернуло наизнанку…

Ринглин без замаха, одним движением снизу вверх вонзил кинжал и отступил от потока хлынувшей крови. Царь и бог нижнего яруса не верил в свою смерть — даже мертвый, он тянул к руки к своему убийце.

— Это — уже не эльф, — тихо сказал военачальник девушке, смотревшей на него огромными глазами.

Вытащил клинок, вытер кровь. Странное, страшное существо он плотно завернул в холстину и оттащил далеко, в никому не известный коридор, в дальнюю комнату, и приложил к двери свой магический ключ. Здесь тело упокоится до скончания веков. За дверь с таким замком не проникнут даже запахи, да и сама она будет не слишком заметна.

Вернувшись, Ринглин отстегнул кандалы, прорезавшие кровавые полосы на запястьях Торина. Вдвоем с Жанной они подхватили бесчувственного короля гномов, не дав ему упасть.