Король и Дева
Шрифт:
Ей вдруг захотелось закричать, заплакать от странных ощущений — как будто разом всплыли все несказанные слова, все отложенные на потом чувства…
Жанна закрыла глаза — слезы текли по щекам, не желая останавливаться. С ними уходили ужас и ненависть, отравлявшие ее с детства. Она скорее ощутила сердцем, чем почувствовала первое прикосновение его губ — такое трепетное, как будто она была из хрусталя, — и руку, чуть вздрогнувшую на затылке, поддерживающую ее…
Но вдруг живущая в ней девочка отшатнулась — она не хотела туда, в мир насилия и похоти, где ждет боль и беда…
Дверь в ее кошмары приоткрылась. Жанна видела
Яркий луч света ударил в глаза!
Все поменялось — больше не было крови, не было смерти! Дом, схороненный в глубинах ее сердца, пропитанный злом и жгучей ненавистью, исчезал, таял в белом сиянии… Ненаглядная сестра, прекрасная, как и прежде, улыбалась и протягивала ей руку. Она звала душу Жанны из тьмы прежней жизни в этот мир, полный надежд, радости и любви. В мир, где ее встречал обжигающий взгляд Короля и его сухие, горькие губы.
Теперь его прикосновения не пугали, но заставляли желать большего. Жанна сама потянулась навстречу, закинув руки ему за шею. Торин обнимал ее, прижимая к себе все крепче, и ей уже не было страшно. Вселенная взорвалась яркой радугой ощущений — полыхали деревья, сожженные драконом, свергались государства, мир рушился и опять воскресал во всем величии и великолепии…
И Жанна забыла, что сейчас не время и не место. Яростный огонь сжигал ее дотла и восстанавливал из пепла, а пьянящий аромат ночных цветов, взявшийся ниоткуда, опять кружил голову…
Она забыла, что это недопустимо, что они не могут позволить себе этого…
Была только ночь и туман, скрывающий их, были только его обветренные губы, ласкающие ее. Она падала — земля уходила из-под них, как будто они вновь летели на орле, и весь мир простирался перед ними…
Не мысли, но обрывки мыслей мелькали в голове у Жанны. «Даже умирая, даже за пределами бытия, я буду помнить этот вечер. И синь реки в глазах моего короля…»
Она растворялась в нем, забывая обо всем, кроме того, что они теперь вместе, жизнь и судьба у них теперь одна на двоих…
«Королю явно стало лучше!» — веселый чертик в ней опять проснулся, и как всегда — в самое неподходящее время!
Торин, не размыкая объятия, осторожно опустил ее на землю. Жанна, устроившись поудобнее у него на груди, смотрела в веселый огонь костра. Он почти всегда сопровождал их встречи и, выходит, знал о них куда больше, чем ей казалось…
Вдруг ее будто коснулось что-то. Приподняв голову и осмотревшись, она увидала неподалеку черную тень: Двалин, стоя под деревом, смотрел на них с такой злобой и ненавистью, что девушка съежилась.
Торин заснул — он был все еще слаб. Жанна осторожно высвободилась из его объятий, стараясь не разбудить, и укрыла плащом.
— Нам надо объясниться, — серьезно произнесла девушка, подойдя к Двалину.
Тот хмуро глядел на нее и молчал, сложив руки на груди. Он ревновал своего короля, это было видно невооруженным глазом.
— Ничего не изменилось! Ты же знаешь, сколько времени его мучили, и потом это чудесное спасение… Столько всего случилось… Король позволил себе минутную слабость, не более того! Не стоит придавать ей значение. И что ты смотришь на меня, как на врага? Я все так же его клинок…
— И что, раз мы все спаслись, теперь со всеми будешь целоваться?!
Двалин схватил девушку за руку и дернул к себе.
Жанна,
не успев толком испугаться, от души врезала ему кулаком в живот и попала в солнечное сплетение. Двалин на секунду потерял дыхание, согнулся и сразу отпустил ее, оттолкнув от себя.«Что это с ним?» — тревожно подумала она.
Тот Двалин, которого она знала — доблестный воин, верный сподвижник и друг Торина, всегда и во всем доверявший ему и подчинявшийся беспрекословно — не мог так поступить!
Она внимательно посмотрела на него. Он выглядел как всегда — мощные широкие плечи, сильные мышцы, гордая осанка, чуть высокомерный взгляд прищуренных глаз.
Но… даже металлические щитки на перчатках поблескивали тревожно, цеплялись за пальцы, как маленькие демоны. А во взгляде появилась легкая неуверенность, совершенно не свойственная сыну Фундина, и что-то темное плескалось в глубине глаз. Жанна прерывисто вздохнула — кажется, она начала понимать.
— Ты ведь не очень хорошо себя чувствуешь в последнее время?
Двалин отвернулся. Он не желал признаваться в этом даже самому себе. Да все в порядке — это просто накопившаяся усталость окрашивала в черный цвет все, на что бы ни падал его взгляд.
— И давно это началось — странные желания, внезапные обиды?
— С тех пор, как твоя проклятая псина завыла, словно над могилой! — не в силах больше сдерживаться, злобно рявкнул Двалин.
— То есть с тех самых пор как мы вошли в Черный лес… — задумчиво протянула Жанна.
— Это не ты, — грустно размышляла она вслух, вспоминая все, что ей рассказывал как Элронд, так и Ринглин. — это все Дол-Гулдур. Вспомни Трандуила! Дол-Гулдур играл на его нелюбви к гномам, на его высокомерии, на его страсти к драгоценным камням. А сейчас он использует твою бесконечную любовь и преданность Торину. Я не знаю, что нужно тамошнему чародею, но, похоже, он всеми силами стремится задержать наш отряд. Возможно, он пытается рассорить нас, разжечь огонь вражды! А ведь чем больше мы любим, тем сильнее уязвимы…
Двалин будто проснулся, ужасаясь себе.
«Я чуть было силком не поцеловал Жанну!» — он похолодел, представив себе Торина. Ладно бы просто убил, а вот увидеть презрение в глазах узбада, лишиться его дружбы… Это страшнее смерти!
Он же вовсе не хотел оскорблять их! Но что-то нашептывало ему дурные мысли, искажая увиденное, копошилось в его снах черными пальцами, придавая всему тусклый, мерзкий оттенок. Ему казалось, будто его уже предали, и ему ничего другого не остается, как только самому предать в ответ. Увидев своего короля, целующего Жанну, он только и мог думать, что Торин променял друзей на человеческую женщину. И ведь сам понимал, что это чушь!
Двалин закрыл руками лицо, тряхнул головой, словно отгоняя злые чары.
— И что же мне делать?!
— Чем дальше мы уйдем от этих мест, тем легче тебе будет. Возможно, достаточно уже и того, что ты сам все понял.
Жанна чувствовал его боль, как свою. И она не обижалась. Да и пугающая чернота, сгустившаяся было вокруг высокого гнома, стала потихоньку рассеиваться.
Девушка сочувственно погладила его по плечу. Простые прикосновения перестали пугать ее до полусмерти, и если племянников короля в душе она считала своими братьями, то к Двалину всегда относилась, как к побратиму Торина. И любила этого сурового воина, удивляясь сама себе. Ну, как дядю, к примеру…