Король и Дева

— Ты… — он помедлил.

— Все останется между нами!

Двалин облегченно выдохнул, и, понурив голову, пошел к костру. Теперь он должник маленькой воительницы — он и представить боялся, что еще мог натворить в этом умопомрачении. Мрак, который он ощутил в себе и возле себя, наводил на него ужас. Двалин прислушался к себе — но нет, больше никаких следов. Вздохнув с облегчением, он отправился дальше.

Девушка смотрела ему вслед — топорики как всегда забавно торчали в стороны над его широкими плечами.

Она села рядом с Торином, по привычке обняв колени и уткнувшись в них подбородком, и молча встретила рассвет, озаривший туман вокруг них золотистым пламенем.

========== Часть 26. Город из воды и тумана ==========

Жанна в замешательстве сидела на краю плота, поглядывая на Торина и не зная, что думать.

Она чуть поспала после восхода и, с трудом прервав тяжелую дрему, встала позже всех — от стука тарелок и ложек. Фили принес ей еду, боясь, что девушка опять все пропустит. Не удержавшись, показал солнечный отблеск на лысине жующего Двалина, и Жанна чуть было не хихикнула. Фили хихикал всегда, когда заходила речь о татуировке, но объяснять, что же в ней такого смешного, отказывался наотрез. Даже Жанне. Даже под угрозой чистки котелка.

Не желая ошибиться с королем гномов как с Двалином, девушка после еды подошла к Торину. В последнее время держаться в соответствии со своим положением получалось у нее из рук вон плохо. Дождалась, когда гном аккуратно зачерпнет последнюю ложку, отложит миску и, запинаясь, начала речь о том, что случившееся этой ночью было минутной слабостью и явной ошибкой! Она сама, сама виновата, а он не должен… Жанна окончательно запуталась и замолчала, злясь на саму себя — ведь с Двалином она говорила гораздо тверже! Почему же с королем гномов Жанна стала чувствовать себя так неуверенно и неловко?

Заломив бровь, Торин долго смотрел на нее. О пребывании в плену напоминали только запавшие щёки да несколько утомленный вид. Как будто и не умирал на руках у Жанны всего пару дней назад!

Судя по влажным волосам, гном успел еще и ополоснуться в реке. Глаза горели ярко, и он словно касался Жанны этой своей синью, ее волос — и она спешно бросалась их поправлять, щек — и они тут же начинали предательски гореть, одежду — девушка негнущимися руками судорожно поправляла пояс и одергивала жилетку, недоумевая, что же он там такое мог углядеть?

Дождавшись, когда Жанна совсем смутится и замолчит, Торин с интересом спросил:

— И с чего ты это взяла?

«Да, действительно, с чего бы…»

Посерьезнев, Торин стал, глядя прямо на нее, ухватил за кисти, и Жанна замерла в ужасе, уверенная, что он поцелует ее на глазах всего отряда, и тогда…

Но Торин, улыбнувшись ее испуганному виду, отпустил ее руки, мазнув взглядом по ее губам, и пошел дальше, к реке, оставив Жанну с колотящимся сердцем додумывать, что же было бы «тогда».

На плоту напряжение спало — король был почти здоров. Его племянники веселились вовсю, умудряясь одновременно брызгаться чистой водой и спорить, что могло привидеться эльфам-охранникам от настойки. С большим отрывом лидировали пауки, как здешние самые безобразные страшилища.

Балин, Двалин и Торин негромко переговаривались, обсуждая предстоящую встречу с бургомистром Эсгарота. Хоббит, с опаской глядя на Жанну, сел на тот же плот, на котором ехала девушка. Кольцо он судорожно сжимал в руке, как будто боялся положить его в карман. С не меньшим беспокойством смотрел мистер Бэггинс и на плавно текущую воду.

А девушку река завораживала. Опустив руку за борт, Жанна долго держала ее в воде, ощущая легкое течение, несущее чистоту, свежесть и ясную прохладу.

Русло сужалось — река неслась все стремительнее и злее. Плот с плеском обогнул высокую каменную скалу, возвышающуюся над закованными в гранит берегами — гномы едва успели вовремя оттолкнуться. Через некоторое время река стала опять расширяться, и в туманной дымке появилась Одинокая гора, притягивающая к себе взгляды. Белый пик, казалось, доходил до самого неба… Торин прерывисто вздохнул, а гномы на плоту радостно закричали.

Ночь прошла спокойно, среди высоких сосен с длинными опущенными иглами. Даже ночью они остро пахли теплой смолой, возрождая в памяти тишь и спокойствие Ривенделла.

Вечером все отдыхали, и король даже не смотрел в сторону Жанны, увлеченно обсуждая что-то с гномами. Чему она была только рада.

Еще через день пути от основного русла реки стало отделяться все больше протоков. Песчаные отмели исчезли, берега заболотились и поросли камышами, над которыми порхало множество птиц. Одинокая Гора сдвинулась в сторону и пропала из виду.

Наконец река вынесла плот в Долгое озеро, на отмелях которого раскинулся Город-на-Воде. Холодная мгла висела над серой водой, скрывая дальние берега.

Город — старинный центр всей окрестной торговли — встретил их вонью и грязью. Серые испарения поднимались от мутных городских каналов, где текла жижа, словно не имевшая отношения к той кристально чистой воде, по которой еще недавно скользил их плот.

Путники подвели плот к задним воротам. За бурыми деревянными домами гордо вздымались светлые каменные стены ратуши, рассеченные арочными окнами; а здесь между свай сочилась гнилая водица и пахло нечистотами, которые замученные домохозяйки в несвежих передниках сливали прямо в каналы. Вода заменяла все: дорогу, работу и саму жизнь.

Хилые лодчонки караулили по обеим сторонам улиц, приглашая прокатиться за незначительную мзду. Гномов сердито окликали издалека и тут же принимались ворчать на них за нежелание воспользоваться услугами. Неширокие, мощеные деревом грязные улицы опирались на сваи, обросшие длинными зелеными водорослями, которые струились по течению, как волосы злых русалок.

Резко пахло гнилым деревом и тухлой рыбой.

Девушка морщилась от тяжелого запаха и недобрых взглядов обитателей Города-на-Воде. Те подолгу смотрели им вслед. На Жанну, как на единственную в отряде женщину, обращали особое внимание, шепча что-то похожее на «гномья подстилка!»

Звуки хорошо разносились над водой, девушка против воли вздрагивала, и Торин несколько раз порывался причалить, но Двалин останавливал его, бормоча что-то вроде: «Не стоит обращать внимание на пустую болтовню недалекого народца…»

Рано постаревшие женщины разговаривали неспокойно, скорее резко и истерично кричали, отвешивая оплеухи детям, мужчины били без разбору и тех, и других.

Жанна отвернулась. Этот город давил черной злобой, но пытался прикрыться нарядным фасадом, как уродливая кокетка — красивой маской: вдалеке сияла чистая, аккуратная городская ратуша в окружении домов зажиточных горожан. Наверняка те нежно и трепетно заботятся о своих детях и женах! И, может быть, подают милостыню оступившимся — бездомным и убогим, что живут здесь, в хилых полуразвалившихся лачугах, мимо которых неспешно проплывает их плот. Похоже, они начали знакомство с Озерным городом с худшей его части!