Король и Дева
Шрифт:
Эльф мельком взглянул на девушку — он думал, она будет рыдать и ее придется успокаивать. Но она не проронила ни слезинки, была холодна и собрана — бледное лицо не выражало никаких эмоций, а глаза были сухими. Жанна быстро осмотрела Торина, провела пальцами по исхудавшему, но все еще сильному телу. Царапина на щеке, три нагноившихся, скверных ожога, два глубоких кровоточащих пореза — их нужно будет зашить, как только они выберутся… И еще множество небольших, но крайне болезненных ран — при прикосновениях Торин вздрагивал даже в беспамятстве. По счастью, повреждений, грозящих немедленной смертью, не было.
Жанна с облегчением выдохнула. Она жалела, что Ринглин убил палача. И огорчилась, что оглушила охранника. Попадись он ей сейчас, не колеблясь перерезала бы ему горло, наслаждаясь
«Сможет ли идти?» — подумала девушка, но это было не важно: есть, кому нести. Еще и спорить будут за такую честь.
Она откинула с лица Торина спутанные темные волосы, легко провела по щеке кончиками пальцев, приподняла тяжелую голову, прижала к груди, прикусив губу, сдерживая готовые вырваться рыдания… и с тихим стоном вздохнула. Сердце короля билось — слабо, но билось! Ее — тоже постепенно оживало в ответ, и лед, панцирем окутавший его, потихоньку таял. Гном, вздрогнув от ее прикосновений, приоткрыл глаза, но взгляд его был еще мутен — Торин смотрел на нее, не узнавая. Жанна достала флягу, приложила к сухим, потрескавшимся губам. Гном пил жадно, понемногу приподнимая голову, тяжело ухватившись за ее плечо одной рукой. Он столько времени старался не думать и не чувствовать, что просто не мог пока говорить.
«Он жив!» — пело сердце Жанны. Теперь можно было хоть на секунду приоткрыть дверь той комнаты, в которой она заперла все свои переживания и чувства. Увы, опять не время и не место разбираться в них… Смерть отступила, но все еще была близко, очень близко!
Вокруг что-то изменилось. Девушка подняла голову — Ринглин привел гномов. Те стояли рядом и оторопело смотрели на них.
— Все в порядке, — хрипло сказала Жанна. — Мы успели!
Гномы зашумели радостно, Двалин с Фили, переглянувшись, подхватили короля под руки, с усилием подняли и потащили к выходу. Торин остановил их, с трудом повернул голову и едва слышно выдохнул в сторону Ринглина:
— Спасибо…
Эльф лишь коротко кивнул в ответ.
Бильбо сообщил, что путь свободен: все спят вповалку и нескоро еще проснутся. Жанна с горячими благодарностями распрощалась с Ринглином; сердце ее сжалось от дурного предчувствия. В ответ эльф сказал довольно сухо, что друзья Элронда — его друзья, и он будет рад встрече при лучших обстоятельствах.
Лишь потом, отозвав девушку подальше и окатив холодной зеленью глаз, тихо шепнул ей на ухо:
— Жанна! Пожалев хоббита и вернув ему кольцо, ты подвергла опасности не только свою жизнь. Не ошибайся так больше. Удачи тебе и твоему королю!
Прихватив три плота, отряд вновь двинулся в сторону Одинокой горы вниз по течению лесной реки. Теперь их ждал Город-на-Воде…
========== Часть 25. Причудливые изгибы голубой реки ==========
«Дай-то Бог, чтобы Ринглин не поплатился жизнью за наше спасение», — думала Жанна, глядя на спокойную голубую воду, медленно несущую их к заветной цели.
Плот, широкий и прочный, с невысокими бортами, лишь чуть просел под их весом. Борта, с прорезями для стока воды, для устойчивости и фиксации груза были окованы металлом. И сидеть на нем было удобно… На излучинах гномы отталкивались от песчаных отмелей длинными шестами, чтобы плот не прибило к берегу. Обычно на плоту отправляли в Эсгарот винные бочки. Пока они не попали на плот, Жанна боялась, что эльфы сплавляют бочки по реке, просто бросая их в воду, а после — удивилась себе: ведь она прекрасно знала, что винные бочки нельзя держать в воде! Отсыревшее дерево испортит вино. Эльфы тоже знали это, и потому отряд продолжал путешествие, можно сказать, с удобствами.
Сейчас и вино, и бочки, и само царство лесных эльфов осталось далеко позади. Только одна бочка, как военный трофей, гордо возвышалась на корме. Река стелилась широкой синей лентой, ласковое, совсем уже осеннее солнце пригревало, не обжигая, но все равно заставляло щуриться и моргать после мрачного сумрака подземелий.
Улучив момент, они ненадолго причалили и ополоснулись — после долгого пути и заточения от гномов разило не хуже, чем от орков!
Но, опасаясь погони, большую стоянку решили сделать только через день-полтора. Тем более что на плоту легко можно было перекусывать на ходу, а Ринглин не поскупился на припасы. Течение реки несло их вдоль зеленых берегов, заросших деревьями и кустарником до самой воды. Здесь лес уже не был таким серым и мрачным, словно проточная вода разбивала, сминала и уносила в небытие злые чары, опутывающие бывшее Зеленолесье.Каранлах тихо звенел в такт частым ударам сердца, словно пел песнь свободы. Старинный меч, как и отряд, выбрался из тяжкого плена. Жанна, смущенно оглянувшись на гномов, незаметно погладила ножны. Она никак не могла нарадоваться волшебному клинку, почему-то придававшему ей уверенность в успехе их предприятия, и самое главное — в исполнении личной миссии.
Девушка положила ладонь на полыхающий лоб Торина — кажется, ему стало хуже и лихорадка усилилась. Оин развел руками — он уже сделал свою работу как мог, безболезненно и быстро. Короля устроили на краю плота, положив под голову и спину несколько плащей. Жанна не отходила от него, не спускала с него глаз. Но что она могла сделать? Она смачивала лоб и губы раненого речной водой и понемногу поила. Хорошо бы покормить, но Торин не мог принимать пищу… Фили и Кили посматривали на дядю с неприкрытой тревогой, да и все остальные беспокоились. Руководство походом пока приняли на себя Двалин и Балин.
К вечеру следующего дня гномы приглядели симпатичное место, окруженное невысокими соснами, и остановились здесь на ночевку. Торин почти весь день метался в жару и бреду, в беспамятстве звал брата, чем до одури пугал Жанну. Теперь же жар спал, и он пришел в себя. Гномы бережно перенесли его к костру; Торин лежал спокойно, давая отдых измученному телу, и по временам чему-то слабо улыбался. Жанна проследила, чтобы его как следует укрыли плащами: задувал ледяной осенний ветер, а Торину в довершение всех бед не хватало только простудиться! Даже теперь, на такой уютной, безопасной стоянке, возле жаркого костра, в окружении верных гномов, она всё равно боялась оставить короля без присмотра.
И еще она беспокоилась о Ринглине. Она вспоминала кромешную тьму в глазах убитого им существа, упивавшегося чужой болью. Что, если в пещерах Лесного Короля есть еще такие? Что, если военачальник попадет в их руки? Преданность друзьям, долгу милосердия и чести заставила Ринглина выйти из повиновения жестокому королю; преданность своей стране и своему народу не позволила ему скрыться. В том мире, откуда пришла Жанна, военачальник не избежал бы пыток и казни…
Девушка вздрогнула, осознав внезапно, кого ей подспудно напоминал Трандуил. Ее прежнего повелителя! Если убрать природное очарование эльфа или сделать скидку на человеческое происхождение короля Франции, легко было заметить сходство между ними: те же правильные черты холеного лица, тот же холод в глазах, то же высокомерное выражение. Этот мог бы, не раздумывая, обречь на худшее и за меньшую провинность. Или вовсе без оной…
А ведь одно время ей казалось, что она чуть ли не влюблена в короля Франции — не как в мужчину, но как в суверена и владыку… Она бросила взгляд на Торина и смутилась. Сравнивать того короля с этим — все равно что сравнивать тусклую лучину с ярким солнцем!
Запахло влагой, от реки пополз туман. Он тянулся к стоянке узкими холодными языками, серым мороком поднимаясь все выше, скрадывая краски и звуки. Жанна задремала — совсем ненадолго: тут же вздрогнула и проснулась. Во внезапном страхе она рванулась к королю… и в панике едва не рухнула на него.
Торин уже не спал. Он поймал ее за талию, и ее вдруг охватила дрожь, в которой был не виноват утренний холод.
— Ты спасла меня, — сказал гном тихо, без улыбки.
Он медленно приподнялся с земли и теснее прижал ее к себе, не собираясь выпускать ее из рук. Темные глаза — без дна, без отблесков пламени — неотрывно смотрели на Жанну.
— Нет, это все… — она не смогла договорить.
Дыхание прервалось, холод сменился жаром, и пламя, полыхнув в такт встрепенувшемуся сердцу, охватило все тело. Она уже горела в этом огне однажды — тогда, в доме Беорнов…