Король танца

Всё же, несмотря на оптимистичный настрой, я не верила в чудо. Ясно было одно – или Душка справится, или нет. И только время покажет. Вещество, попавшее в него с пищей, должно полностью выйти, а на это требовались сутки, поэтому делать какие-либо выводы было преждевременно. Оставалось мучиться на сене, как-то перебиваться и ждать утра, когда наконец истекут долгожданные гнетущие часы ожидания.

Я смертельно устала. Разболелась голова от недосыпания и недоедания. Тарелка с едой простояла возле меня с вечера, но я к ней не притронулась до того момента, пока не заурчало в животе и не проснулся зверский аппетит. Тогда я с голоду накинулась на еду и съела всё, что было в тарелке, и меня не смущало то, что еда уже остыла и обветрилась. Я с удовольствием навернула всё, что принёс мне м-р Балимор перед уходом домой и запила холодным чаем, который взялся тонкой плёночкой и был безвкусный.

Поела и силы прибавились. Головная боль прошла. «Приятное чувство сытости», – подумала я и, зажмурившись, спиной легла на сено. Я гордилась тем, что не поехала, как все, домой, а осталась здесь, пусть даже одна, но рядом с любимой лошадью, которая во мне нуждалась. «Дома я бы глаз не сомкнула и рвалась бы сюда, так что правильно сделала, что не ушла», – думала я, посматривая на часы, которые показывали ровно пять. А вот и ночь добежала конца. Большая часть времени осталась позади, и несколько часов до пробужденья Душки.

Ясное солнечное утро сулило жаркий день и началось с неожиданностей. Первый сюрприз преподнёс мне м-р Балимор, который сделал исключение, ввиду сложившихся обстоятельств, и приехал на час раньше. Он сразу же зашёл в конюшню с двумя чашками ароматного горячего кофе, одну из которых протянул мне. Сделав глоток, он искренне признался, что не мог преступить к работе, не убедившись, что я в порядке. Он посмотрел на коня и промолчал, и так было ясно, что за ночь ничего не изменилось. Постояв ещё с минуту или две, он поспешно удалился. Я буквально отошла на шаг от стойла, чтобы немного размять ноги и провести глазами м-ра Балимора, как вдруг у меня за спиной что-то забарахталось, а потом и зафыркало. Я обернулась, разинула рот и замерла в оцепенении, вытаращившись на очнувшуюся лошадь. Душка стоял на ногах, мотал головой, что обычно было признаком игривого настроения, и снова пару раз громко фыркнул.

– М-р Балимор! – закричала я во всё горло и была вне себя от радости. – Душка очнулся. Только что пришёл в себя! М-р Балимор!

Конь встал в привычную позу и не мог успокоиться. Он вертел головой и шевелил ушами, как будто бы хотел понять, что происходит, отчего такой переполох и почему я его жадно тискаю. М-р Балимор с ужасом в глазах и улыбкой на губах по первому же зову подбежал ко мне, а за ним два перепуганных врача впопыхах вбежали в конюшню и, набросив белые халаты, взялись за осмотр лошади. Они не видели причин для беспокойства и сослались на вчерашний разговор, что заключение их подтвердилось, и опасность миновала. Конь был полностью здоров, как они предполагали. Просто перебрал немного с «сонным зельем» – так говорили они вполушутку и просили впредь быть повнимательнее и следить за дозой.

– Что? – Тут я не сдержалась и вскричала, вылупив на них обозлённые глаза. – Не позволю пичкать лошадей всякой гадостью. Пусть только кто попробует ещё хоть раз, увидит на что я способна. На весь город разнесу, чем вы здесь занимаетесь. Это вам ясно?

Доктора потупились и прочистили горло, словно передали права голоса м-ру Балимору, якобы пусть он сам разбирается, а м-р Балимор тоже прокашлялся и с виноватым видом указал растерянным врачам благодарным жестом руки на выход. «Так-то, – думала я, – пусть знают, с кем имеют дело».

– Он должен жить и радовать меня. И всех людей вокруг. В том числе и вас м-р Балимор, – шипела я им вслед. – Ведь вы же рады, что в вашем подчинении столько первоклассных лошадей.

Я выдохнула с досадой и облегчением в одну секунду. Меня распирало от гордости за каждое слово – за то, что я нашла в себе силы вступиться за добрейших преданных животных и беспомощных доверчивых, как дети. Это чувство справедливости было несравнимо ни с одним другим чувством на свете. Конечно, в воздухе зависли остатки угнетённой обстановки со вчерашнего дня, но в целом ситуация улучшилась, а значит, худшее осталось позади.

М-р Балимор давно исчез из виду и пока не появлялся. Наверно, переваривал мои слова. Как же быстро он деревенел, когда слышал упрёки и угрозы в адрес школы. Его можно было понять, но больше всего я опасалась, что он очередная марионетка в руках начальства и им помыкают, дёргая за ниточки. Перед тем, как замяться и уйти, он обеспокоенно напомнил мне о том, что отныне нужно соблюдать рацион правильного питания: ничего лишнего и лакомств не давать, кормить три раза в день и маленькими порциями во избежание спазмов желудка, и обязательно обильное питьё для скорого восстановленья сил. На первый взгляд Душка выглядел здоровым, однако сверх лошадиная доза лекарства его изрядна истощила. Он находился в отключке целые сутки, и это не могло не сказаться на его самочувствии. Он стоял с поникшей головой и часто фыркал, и не хотел покидать своё стойло – упирался всякий раз, когда я пыталась вывести его на свежий воздух, чтобы он размял ноги и немного подвигался. Не желал он выходить на улицу и яблоки не ел, хотя раньше при одном их виде текли слюнки. М-р Балимор велел от лакомств воздержаться, как чуял, что они ему придутся не по вкусу. Я судила по себе, а мне в любом состоянии хотелось съесть что-то вкусное, вот и решила дать ему пару яблок для лучшего настроения. Поднесла их к носу, а он отвернулся.

– Мисс Джолиер, – вдруг раздался сиплый голос м-ра Балимора, который неожиданно, словно неоткуда, вырос у меня за спиной со своими нравоучениями, – съездите домой, передохните, позвольте Душке побыть одному и прийти в себя. С ним ничего не случиться, обещаю.

Я действительно устала как собака и не признавалась в этом, чтобы ненароком не вызвать ни в ком жалость, но в глубине души с нетерпением ждала такого предложения. Груз спал с плеч, стоило м-ру Балимору только заикнуться об отдыхе. Мне и впрямь нужно было выспаться, поесть, помыться, сменить одежду. Я пропахла конюшней и от меня несло, как от бездомной, которая спит там, где свободное место найдётся.

– Вы совершенно правы, – вымолвила я уставшим голосом. – Я ненадолго, ладно? Проследите, чтобы он поел.

– Не волнуйтесь. Он в надёжных руках, – заверил меня м-р Балимор и всем своим кричащем об ответственности видом норовил внушить доверие, которое ему теперь придётся заслужить.

Хоть я и быстро согласилась отлучиться, но это только на словах, сама же оттягивала время, сомневаясь, а стоит ли сейчас в такой ответственный момент возложить такое важное дело на хрупкие ненадёжные плечи м-ра Балимора, который был всё время чем-то занят, сам едва держался на ногах и натягивал улыбку, как будто честно полагал, что я не догадаюсь о его неважном самочувствии. Но, с другой стороны, мне нужно было на кого-то положиться, а иначе, если не послушаюсь и буду продолжать в таком же духе, то уже в ближайшие часы, как амёба, растянусь на полу без сознания, и тогда мне тоже понадобиться медицинская помощь.

Воспользовавшись тем, что м-р Балимор стал мягким и сговорчивым, под предлогом смертельной усталости я покинула школу верховой езды и на первой попавшейся повозке отчалила домой. Я обрадовалась смене обстановки, но по-прежнему драматизировала. Это впечатлительность на меня так действовала. Я терялась в куче смешанных чувств, большинство из которых были жутко подавляющими.

Через неделю под наблюдением специалистов и, разумеется, не без моего участия Душка набрал вес и заметно покруглел, а через несколько последующих дней вернулся в свой привычный трудовой режим. Он топтался на месте и довольно вилял хвостом, когда я приносила его любимые лакомства после тренировок с увеличенной нагрузкой. М-р Балимор знал, как постепенно вернуть лошадь в прежнюю форму.

Когда Душка окончательно окреп, мы приступили к интенсивной и серьёзной подготовке к следующему соревнованию, которое должно было состояться ровно через месяц. Не так уж и много времени оставалось, если учесть тот факт, что нам пришлось из-за чьей-то халатности прерваться и теперь заниматься каждый день по два часа. На отдых совсем не оставалось времени. Я не возражала и благодарила м-ра Балимора за понимание и поддержку. Он ведь терпеливо дождался того дня, когда мы, наконец, в готовности стояли на плацу. Для него всегда на первом месте были победы, а в горящих глазах рябили награды. В этом он весь был – самый настоящий тренер, неприступный и усердный, жаждущий успеха.