Королева фей (фрагмент)

Которого встречают облака,

Когда полёт свободно-протяжённый

Напоминает, как он, погружённый

В стихийную целебную волну,

Дерзает вознестись, омоложённый,

Ей завещав былую седину;

Так рыцарь грозную являл врагу весну.

35 Явление врасплох застигло зверя;

Неизреченным ужасом томим,

Прикидывал, глазам своим не веря,

Не новый ли противник перед ним,

Но рыцарь был в бою неудержим;

Отменно искушён в науке бранной,

Стремительным движением одним

Рассёк он гребень гадины поганой,

Украсив череп ей зияющею раной.

36 Не знаю, закалился ли клинок

В целебной влаге для святого мщенья

Или земную слабость превозмог

Сам рыцарь, удостоившись крещенья,

Но преуспел, достойный восхищенья,

И поразил сверкающий булат

Того, кому не может быть прощенья;

Так ранен был неуязвимый гад.

Кто рыцарю помог, поэту невдогад.

37 Дракона разъярила злая рана;

Он заревел, как сто голодных львов,

И вызвал он подобье урагана,

Который землю потрясти готов

До самых вековых первооснов;

Дракон рассек воздушные просторы,

И на стихийный посягнув покров,

Лишил бы всю вселенную опоры;

Валил он дерева, и сокрушал он горы.

38 Раздался снова скрежет, лязг и звон;

От ужаса вокруг всё задрожало;

Поверг на землю рыцаря дракон,

И тело словно мёртвое лежало;

Сквозь щит проникло гибельное жало,

Впилась в плечо смертельная игла;

Страдание герою сердце сжало;

Казалось, жизнь сама изнемогла,

Не в силах побороть язвительного зла.

39 Но доблесть встать ему велела властно

За неименьем лучшего врача,

И на ноги вскочил он, хоть напрасно

Извлечь пытался жало из плеча,

Однако рыцарь не забыл меча,

И приступил он к яростной расправе;

Хвост он отсек дракону сгоряча,

Перерубив его в шестом суставе;

Был отвратительный обрубок тем кровавей.

40 Не описать и не вообразить,

Как заревел, перхая дымом чёрным,

Дракон, готовый небо исказить

Своим дыханьем огненно-тлетворным;

Хотел он поквитаться с непокорным,

Чьё лезвие стальное зверя жгло,

И взмыл бы супостат над прахом сорным,

Однако подвело его крыло;

На рыцарском щите повис он тяжело.

41 Был человек подавлен мёртвой хваткой,

Боялся, что оружье вырвет враг

Когтистой лапой цепкою и гадкой;

Зверь походил на бешеных собак.

Кровавую держал бы Цербер так

Кость, алчных челюстей не разжимая;

От гада отдалиться ни на шаг

Не в силах рыцарь; мощь сдаёт любая

У зверодьявола добычу отнимая.

42 Не обошёлся рыцарь без меча;

Сталь верная чистейшего закала,

По чешуе скрежещущей стуча,

В дыму и тьме, как молния сверкала;

За искрой искра в воздухе мелькала,

Как будто в наковальню молот бил;

Хоть сталь сквозь чешую не проникала,

Дракон беду свою усугубил,

Разжав одну из лап за неименьем сил.

43 Другая лапа всё ещё держалась,

Как будто бы вцепилась в щит навек

И, окровавленная, не разжалась,

Когда собрал все силы человек

И лапу, наконец, мечом отсек,

Но всё же лапа на щите висела,

Как будто щит - спасительнейший брег,

Пристанище для дьявольского тела,

В котором злоба ненасытная засела.

44 Вновь изрыгнул дракон огонь и дым,

Кровавая его бесила рана;

Был небосвод подёрнут огневым

Подобием сернистого тумана;

Казалось, извержение вулкана

Свирепствует в долинах и в горах,

Дыханьем раскалённым урагана

Утёсы превращая в дробный прах,

Распространяя мрак и страх в иных мирах.

45 От этого смертельного огня,

Который прямо к рыцарю тянулся,

Героя не могла спасти броня;

Отважнейший невольно отшатнулся,

Но от него Господь не отвернулся,

Помог ему, предотвратив беду,

И, отступая, рыцарь поскользнулся

(Земная грязь подобна в этом льду);

Так заживо упал он к своему стыду.

46 Произрастало и плодоносило

Там древо жизни вечной, чьи плоды

Святым багрянцем небо оросило;

Питательней не может быть еды

Для человека, хоть среди вражды

Он, слабый, согрешил и пал, виновный;

Благословил сим деревом сады

Святые Бог, властитель наш верховный,

Хоть не достоин сих даров наш род греховный.

47 Оно произросло из почвы той,

Благоприятной каждому растенью,

Которая с природою святой

Был едина, чуждая смятенью;

Тот край обрёк насельник запустенью;

Другое в мире дерево росло;

Оно влекло людей не только тенью;

Нам плод его открыл добро и зло,

Что человечеству погибель принесло.

48 Осталось древо жизни благодатным,

И от него целительный бальзам

Проистекал потоком ароматным,

Блаженным предназначенный сердцам,

Как будто дождь отрадный лился там,

Наперекор земному опасенью

Жизнь возвращая даже мертвецам,

Судьбою предназначенным к спасенью,

И рухнул рыцарь под его целебной сенью.

49 Зверь подступиться к дереву не мог,

Поскольку по природе был смертелен,

А дерево - живительный исток:

Дух жизни с ним от века неразделен,

А зверь на разрушение нацелен,

Но дерево куснуть ему не в мочь;

Туман меж тем поднялся из расселин,