Королева из тени

– Прекрасный цветок Майена!

Отто проводил Вильгельмину взглядом, который крайне не понравился Кристине Августе. Уж не надумал ли он свататься? Да, Вильгельмина не принцесса королевской крови, но она планировала выдать ее за дворянина, какого-нибудь барона. Или хотя бы за банкира, а не пропахшего овечьей шерстью и кошенилью ремесленника.

– Сколько ей уже лет, элафа графиня?

Глаза Отто замаслились. Гордо выпятив грудь в узком бархатном колете, чудом не трескавшемся на упитанном животе, он будто невзначай коснулся кошелька на поясе.

Кристина Августа с завистью посмотрела на кружева его рубашки. Брабантские, она не могла себе их позволить. Да и ее сорочки не отличались тем же качеством, как у приора [4] . На нем сейчас тончайшая, батистовая, тогда как под платьем Кристины Августы обычная льняная.

– Семнадцать.

Собственно, из-за дня рождения дочери она и наделала долгов – хотелось устроить праздник с угощениями и танцами. Пригласить лучших музыкантов, юношей и девушек из знатных и богатых семей. Сшить Вильгельмине пару новых нарядов, на выход и для прогулок. Все – чтобы привлечь женихов. Увы, хорошенького личика недостаточно, нужна достойная рама.

4

Приор – глава купеческой или ремесленной гильдии.

– Совсем невеста, ваша милость!

Мечтательно цокнув языком, Отто перешел к делу. Вся обходительность мигом исчезла, уступив место циничности дельца.

– Вы должны мне, элафа графиня, еще с марта месяца.

– Но не здесь же, в доме Божьем!

Кристина Августа оглянулась на статую Творца.

– Так мы не о злодеяниях говорим, а о делах праведных. Да и как еще мне вас застать, элафа графиня? Как ни приду, вечно вас дома нет.

– Хорошо! – Кристина Августа поморщилась, словно проглотила что-то несъедобное. – Сколько?

Мысленно она попрощалась с одной из служанок – иначе долг не вернуть. Наверняка Отто возьмет с нее с процентами. Тогда и вовсе придется обходиться без мяса, заложить нитку жемчуга – все не обручальное кольцо. С ним Кристина Августа не рассталась бы даже под страхом смерти.

– Сейчас посмотрим…

Отто извлек из-за пазухи лист бумаги грубой выделки, разгладил.

– За ткани, канитель, кружева… Вот, извольте взглянуть, – он протянул ей счет, – двенадцать с полтиной серебром. У меня и расписка с вашей печатью имеется.

– Да заплачу я! – раздраженно отмахнулась Кристина Августа.

Пальцы смяли счет, кинули под ноги Отто. Тот поднял, бережно расправил и убрал на место, под сердце.

– И когда же изволите? Все сроки вышли. Я и так слишком добр, элафа графиня, только из уважения к вам процентов не потребую.

– Завтра же пришлю человека.

Кристине Августе хотелось скорее сбежать отсюда. Съемный кружевной воротник с камеей, оставлявший открытым крошечный треугольник кожи над лифом, душил, превратился в ошейник.

– Благодарствую, элафа графиня, всегда к вашим услугам!

Отто припал к затянутой в перчатку руке и попятился по проходу, не переставая кланяться. Лицемер! Он подаст на нее в суд, добьется долговой тюрьмы, но не перестанет улыбаться.

– Что же мне делать?

Кристина Августа провела рукой по вспотевшему лбу, поправила старомодный вдовий чепец в форме сердечка. Глаза лихорадочно блуждали по храму в поисках спасения. Завидев спустившегося в центральный неф прелата, Кристина Августа было поспешила к нему, но раздумала. Что толку, не спишет же он ее долги!

– Я не могу, не могу допустить позора! – словно в помешательстве, повторяла она.

Одна радость – на дневную службу пришли в основном старики да старухи, некому шептаться о разыгравшейся некрасивой сцене. А деньги… Она найдет и заплатит все до фартинга. Брат не обеднеет, если Кристина Августа запустит руку в «коронные деньги» – полагавшиеся монарху подати. Казначей прибудет за ними только в конце года, к тому времени она точно возместит потерю.

Жалко, конечно, потратилась зря – праздник отгремел, закончился грандиозным салютом, а все без толку. Гости охотно пили и ели, но никто не посватался к Вильгельмине.

Глава 2

Дворец графов Майенских главным фасадом выходил на Рыночную площадь, по другую сторону которой высился собор. В закатные часы его тень полностью накрывала старинное, успевшее облупиться, утратить былой лоск здание.

Род Майенских пресекся около сорока лет назад, с кончиной Альфреда Рыжего. Все это время дворец, напоминавший больше укрепленный дом зажиточного горожанина, простоял в запустении, пока милостью короля у него не появились новые жильцы. Возведенный из песчаника и известнякового туфа, некогда он был оштукатурен и покрыт красно-коричневой краской. Сейчас от нее остались лишь линялые разводы. Зато ограненные в виде бриллиантов камни нижнего этажа все еще внушали трепет.

Вильгельмина не любила свой новый дом, с тоской вспоминала прежнее скромное жилище, где она провела около четырех лет – столько длилась борьба Кристины Августы с венценосными родственниками и духовенством за свое право сочетаться браком с любимым мужчиной. Девушка ничего не знала о ее перипетиях, о слезных письмах, которые мать посылала первому мужу, унижениях, которые она претерпела ради развода. В памяти осталась только упитанная трехцветная кошка, любившая дремать у нее на коленях, светлая комната с видом на озеро и отец, в часы досуга бродивший с ней по окрестностям. С его помощью маленькая Вильгельмина постигала мир, знакомилась с царством зверей и птиц. Петруш рассказывал ей и о магии, о том, что ее не следует бояться. «Но только если она обращена во имя добра», – неизменно повторял он. Вильгельмина воспринимала все как сказки. Не верила и прелату небольшой горной церквушки, куда они ходили на пятничные службы. Если бы Люция действительно существовала и покровительствовала женам, как вещали с амвона, мать никогда бы не плакала. Кристина Августа, как и полагалось особе королевского рода, делала это беззвучно, когда, как ей казалось, никто не видел, но Вильгельмина остро ощущала ее эмоции.

Вскоре после переезда в этот мрачный, пропахший плесенью и засушенными розами дом, она впервые почувствовала кое-что другое. Это случилось накануне исчезновения отца. Тени в углу спальни вдруг сгустились, поползли к табурету, на котором дремала нянька. Пятилетняя Вильгельмина со страхом наблюдала за ними, а потом, повинуясь внутреннему толчку, протянула руку.

Тьма оказалась приятной на ощупь и не причиняла вреда. Она ластилась к Вильгельмине словно оставленная на прошлом съемном жилище кошка.

Зачарованная, девочка подставляла руку снова и снова, пока не уснула.

Сейчас было иначе. Вильгельмина так до конца и не разобралась со своим даром, но усвоила: тени способны исполнять желания. Другое дело, какой ценой…

Весна выдалась теплой, поэтому узкие витражные окна распахнули. Ветер доносил с площади гомон голосов, кидал в лицо пригоршни песка и трухи из-под колес проезжавших телег, душил запахом навоза – неизменным спутником всех провинциальных городов.

Где-то стучали молотки рабочих.