Королева из тени

Вильгельмина вновь кивнула, в который раз пожалев о выбранном в дорогу наряде. Серо-голубом. То-то придворные хихикали, шушукались за ее спиной!

– А где герцог? То есть я хочу сказать, его светлость, – быстро поправилась она.

– Элаф занят, – сердито ответила фрейлина. – Когда будет угодно, он навестит вас, а пока извольте соблюдать установленный распорядок. Вы не в Майене.

Открытое презрение в ее голосе подняло бурю в душе Вильгельмины. Она достаточно терпела, достаточно со всем соглашалась, чтобы наконец высказаться. Хватит того, что девушка прибыла в столицу одна, без матери, а жених не пожелал ее встретить, поручил заботам какой-то карги.

– Простите, вы не представились…

Резким движением Вильгельмина стянула перчатки и бросила их на пол. Затем развернулась к фрейлине и пристально посмотрела ей в глаза. Подобное считалось грубым нарушением этикета, но оскорбление требовало достойного ответа.

– Баронесса Экроф, – важно расправила плечи придворная дама.

– Так вот, баронесса, это было в первый и последний раз. Я не потерплю подобного обращения.

В горле баронессы что-то булькнуло. Вытаращив глаза, она смотрела так, будто повстречалась с самой Эрато.

– И комната эта мне не нравится, – наморщив нос, продолжила Вильгельмина. – Тесная, напоминает коморку для слуг. Я намерена расположиться в покоях моей матери.

– Где? – хрипло переспросила фрейлина.

Лицо ее пошло пятнами, грозя сравняться по цвету с бордовой отделкой платья.

– У вас плохо со слухом? В покоях моей матери. Или их подарили какой-нибудь фаворитке моего?..

Вильгельмина так и не смогла подобрать нужное обозначение для Руперта. Не отец и не отчим, всего лишь первый муж матери.

– Какая наглость! – придя в себя, баронесса перешла в наступление. – Вы при дворе из милости и уж точно не можете ничего требовать, равно как и ваша мать. Особенно в такой час, когда все наши помыслы обращены к его величеству.

– А что с ним случилось? – живо поинтересовалась Вильгельмина.

Обойдя спальню по периметру, она присела на затканное гобеленом кресло. Непривычно мягко, ничего не врезается в спину.

Фрейлина метнула на нее полный негодования взгляд.

– Как, ваша мать не соизволила сообщить вам? Хотя чего ожидать от блудницы!

Кулаки Вильгельмины сжались, но, задержав дыхание, она позволила баронессе продолжить: нужно выяснить, что происходит. Девушка почувствовала неладное сразу же. Шептались не только о ней – во дворце стояла гнетущая атмосфера. Все говорили в полголоса, еще и свеча эта… Толстая, с человеческое запястье, она горела под особым колпаком в тронном зале. Вильгельмина видела ее мельком, издали, но запомнила.

Фрейлина ограничилась туманным:

– Его величество болен.

– Я обязательно помолюсь за дядю, сразу же, как устроюсь. Мамины покои?..

– Вы останетесь здесь, – отрезала баронесса и велела служанке разобрать дорожный сундук. – Такова воля его величества. Его величества Леопольда Второго Славия, а не вашего дяди, как вы изволили выразиться. Во избежание проблем, уясните с самого начала: вы леди Майенская и не имеете никакого отношения к королевскому дому, потому как рождены вне брака от человека низкого происхождения. В связи с этим вы обязаны делать реверанс перед всеми членами семьи Славиев, называть их исключительно «ваше королевское величество», «ваше королевское высочество» и так далее. Так же вам надлежит делать малый реверанс перед обычными герцогами, маркизами и графами, а всех прочих первой приветствовать легким наклоном головы.

– А со слугами мне тоже первой здороваться?

Пальцы Вильгельмины барабанили по плечу.

Соткать бы из теней крылья и хорошенько напугать эту напыщенную даму!.. Увы, положение Вильгельмины при дворе оказалось несколько иным, нежели она ожидала, придется подождать. Ничего, она быстро все исправит.

– Нет, этого не требуется.

Странно, баронесса восприняла ее вопрос всерьез, будто допускала подобную возможность.

– Отлично!

Вильгельмина скинула стоптанные туфли и затолкала их под кресло, чтобы лишний раз не позориться. Хвала старомодным юбкам, за ними можно спрятать что угодно, не то, что за столичными! Девушка сразу обратила внимание, в Лациуме одевались иначе, нежели в Майене, даже пожилая фрейлина не носила жестких воротников. Ее наряд состоял из распашного полосатого платья с многочисленными пуговицами на лифе и нижней юбки, оставлявшей открытыми носки туфель. Довершал образ кокетливо повязанный на шее шарфик с брошкой в виде пяти роз – гербом Эланда. Чуть ниже, на левой стороне груди, был приколот фрейлинский шифр с буквой «И».

– Если вам что-нибудь понадобится, слуги в вашем полном распоряжении.

Посчитав свою миссию выполненной, баронесса степенно выплыла из спальни.

– А тут ничего. Красиво!

После ее ухода Вильгельмина сбросила маску, не скрывая восторга, ощупала перину, понюхала свежие цветы в вазе, даже выглянула в окно. Из него открывался боковой вид на парк – все не вонючая Рыночная площадь.

Туфли по-прежнему сиротливо валялись под креслом.

– Да что вы, элафа, после Майена вам наверняка тесно.

Может, эта комната и не больше ее прежней спальни, но уж точно уютнее. Один палисандровый столик чего стоит! Как красиво, наверное, в покоях членов королевской семьи…

Закусив губу, Вильгельмина отвернулась, чтобы служанка не видела исказившей ее рот гримасы.

Интересно, кто занял прежние покои матери, достались же они кому-то.

И снова бастард… Проклятое слово преследовало Вильгельмину повсюду, даже прелат майенского собора относился к ней сдержанно, по-особенному. Сначала девушка полагала, дело в ее даре, но нет, священнослужитель о нем не догадывался. Зато однажды она подслушала разговор, в котором прелат именовал ее дитем греха. Формально все верно, Вильгельмина появилась на свет до официального заключения брака. Развод – вещь для высшей аристократии почти немыслимая, позорная, Кристина Августа прожила с возлюбленным четыре года, пока наконец не стала свободна.

– Не знаешь, что с королем?

Желая отвлечься, Вильгельмина завела со служанкой необременительную беседу. Леопольда она никогда не видела, да и не слышала о нем толком, поэтому особо не переживала.

– Ох, элафа!

Горничная прижала ладони к лицу.

– Что, все так серьезно?

Вильгельмина ощутила укол совести. Все же король – ее дядя, да, прогневался на сестру, но не оставил ее без куска хлеба. Благодаря ему и она, Вильгельмина, дворянка, а не ровня ростовщикам и ремесленникам.

– Разное говорят, – уклончиво ответила горничная и развесила на спинке сундука платья хозяйки.

– Как, это все? – удивилась она.

Пошитые в долг модные наряды теперь казались блеклыми, никчемными. Тряпки, а не платья! В ее дорожном сундуке тоже только муку возить, стыдно ставить такой на паркетный пол.

Вильгельмина украдкой нащупала зашитый под юбками кошелек. Мать дала ей денег на «крайний случай», не истратить ли? Неизвестно, когда вернется Арман (очевидно, он дежурит у постели короля), а хорошо выглядеть надо здесь и сейчас.