Королева в изгнании
Шрифт:
– Хороша, чертовка!
– Хороша Маша, да не ваша, - несмотря на испуг, ревниво проворчала Амалия.
– Вот-вот!
– строго сказала Маша, но и сама почувствовала, что голос ее прозвучал как-то уж слишком тоненько. Неубедительно.
Довольно хохотнув, Гога окончательно успокоился:
– Ладно, Маруся. Чего тебе надо-то?
Помолчав, Маша ответила:
– Понимаешь, Гога... меня никто не арестовывал.
– Так это не ты, что ли?
– ткнул пальцем Гога в бумажку на стене.
– Вроде, я... Только не было меня там... Вот в этом я и хочу разобраться.
– Ясненько, - покивал Гога, - ясненько...
–
Действительно, два батончика "Сникерс" за сутки - не самая сытная пища.
..."Мышонок" уютно повизгивал, наблюдая за тем, как в пустоте над столом исчезают куски мяса жареного под сметанным соусом, хлеб и ломтики овощей из приготовленного ею салата. (Только теперь Маша смогла по достоинству оценить Гогин выбор подруги жизни: готовила Амалия отменно.) "Мышонок" повизгивал, а Гога и Маша, то и дело перескакивая на захватывающие воспоминания, говорили о том, что и где им предстоит делать.
Собственно, Маша и сама толком не понимала, какую именно помощь она ждет от Гоги. По большому счету, ей просто нужен был ХОТЬ КТО-ТО. Одиночество, отсутствие близких людей угнетало ее. А теперь, прочтя эту газетную вырезку, она растерялась и вовсе... Да что там вырезка! Гога сказал ей:
– Как тебя менты повязали, я сначала-то по телику увидел, в "новостях"... Я сам-то тебя только раз в жизни видел, да и то - мельком, когда Прорву покоцали. Али-Бабе позвонил, а он телевизор не смотрел. Так я потом пол дня перед телеком сидел, все ждал, может, повторят, чтобы на видик записать. И повторили! Я Али-Бабе запись показал, он говорит: "Маруся. Никакой ошибки..." Тут-то у меня чуток и отлегло от сердца...
– Ну спасибо!
– А ты как думала? Я как узнал, что они Кису твоего пришили, так, думаю, все - хана нам всем.
– Жив он... Да и не в этом дело... А запись у тебя не сохранилась, скорее, не спросила, а констатировала она.
Гога хлопнул себя по лбу:
– Точно! Есть!
Информационный сюжет об ее аресте был совсем коротким: за кадром звучал комментарий журналиста, почти дословно совпадающий с газетным текстом, а на экране мелькали какие-то люди, милицейские машины, роскошное фойе какого-то учреждения... И вот через это-то фойе и волокли ее двое спецназовцев - к дверям, на улицу. Всего - секунд пять-шесть.
Пока съемка велась в помещении, Маша еще сомневалась, но вот камера переместилась на тротуар, под яркий солнечный свет, оператор дал крупный план, и Маша ясно увидела себя. Именно СЕБЯ. Сомнений быть не могло. Даже свитер она свой узнала... Слезы на глазах...
Под конец комментатор продиктовал те же телефоны, что были указаны в публикации, внизу экрана пробежали цифровые титры.
Гога выключил телевизор. Маша глянула на себя в зеркало. Те же глаза. Те же слезы.
– Давай-ка, Маруся, позвоним, для начала, - предложил Гога.
– Типа, мы - свидетели. Придумаем чего-нибудь. Хотя мне, ох, как не охота с прокуратурой связываться!..
Маша провела рукой по лицу, утирая слезы (хорошо, ее хоть не видят):
– Ты и не будешь связываться. Меня проводишь, и все.
– Добро.
– А как, к стати, Шахиня поживает?
– Кто ж ее знает. С тех пор, как она с Кисой твоим в бега подалась, я и не видел ее. И век бы еще не видел.
– И меня.
– А тебя
я и так - не вижу. Теперь, правда, кажись, увижу - ты же раздваиваться стала...Но Маша уже не слушала его, а, взяв радиотелефон, набирала номер. Что сказать? С чего начать разговор?
– Дежурный слушает.
– Здравствуйте. Я - по "делу Маруси".
– Одну минуту. Соединяю.
В трубке колокольчиками проиграла какая-то мелодия, затем прозвучал властный, слегка раздраженный мужской голос:
– Да! Слушаю вас.
Маша слегка оробела:
– Я по "делу Маруси"...
– Вы можете назвать себя?
– Не хотелось бы.
– То есть вы желаете остаться инкогнито. Хорошо. Что вы имеете сообщить?
– Все. Я знаю о ней все. Каждый ее шаг.
– Вот как.
– Голос слегка смягчился.
– Тогда не хотелось бы по телефону. Может, вы могли бы подъехать сюда?
Маша уже сумела взять себя в руки. Пусть у простых смертных при слове "прокуратура" сердчишко колотится, ей-то чего бояться? И она решила говорить с позиции силы:
– Но у меня есть условие.
На том конце провода помолчали. Потом раздался мягкий смешок, и голос поинтересовался:
– Ну-ну, и что же это за условие?
– Она должна присутствовать при разговоре. Иначе, я не скажу ни слова.
– То есть, вам необходима очная ставка?
– Пусть так.
– Нет проблем. Сегодня подъедите?
Внезапно Маша испугалась. Очная ставка с собой...
– Нет, лучше завтра... Во второй половине дня.
– В четырнадцать ноль-ноль.
– Хорошо.
– Записывайте адрес.
– Он продиктовал, затем добавил: - Если бы вы назвали себя, выписал бы вам пропуск. А так - придется встретить на вахте. Как я вас узнаю?
– Я...
– начала Маша, но тут же спохватилась.
– Вы меня узнаете. Точно узнаете.
– Вы уверены?
– в голосе звучало то ли сомнение, то ли тщательно скрываемое возбуждение. Маша промолчала, и он продолжил: - Хорошо, договорились. Завтра в два я встречу вас на вахте, возле дежурного. Постарайтесь не опаздывать.
...Возле прокуратуры Гога с каменной мордой остался ждать ее в своем "москвиче". А Маша прошла внутрь. Не успела она сделать по ковровой дорожке и пяти шагов к милиционеру, как навстречу ей со стула поднялся высокий подтянутый мужчина лет сорока.
Его густая шевелюра была почти полностью седой, лишь кое-где пробивались темные пряди. Его смуглое лицо сразу расположило Машу к доверию, особенно - то, как насмешливо поблескивали его черные глаза. Насмешливо, но - с интересом... Ну, еще бы, ведь вряд ли он ожидал увидеть перед собой вторую Машу.
– Да, вас трудно не узнать! Ничего не понимаю! Объясните, что происходит?
– Может быть, не здесь?
– Легко улыбнулась Маша. Легко, оттого, что человек этот был явно симпатичен ей. Сейчас, приглядевшись, она поняла, что сходу не верно определила его возраст: обманула выправка - явно военная. Ему уже далеко за сорок, а то и все пятьдесят.
– Да-да, конечно, - кивнул он и представился: Илья Аркадьевич Берман.
Она пожала его сухую крепкую руку.
– Мария.
– Феноменально!
– вскричал Илья Аркадьевич.
– Все, оказывается, еще интересней, чем я предполагал! Но как вы...
– И тут же оборвал себя. Пойдемте-пойдемте... Это со мной, - бросил он дежурному и повел ее вверх по лестнице.