Королевская кровь. Книга третья
Шрифт:
Молодые не смущались. Особенно не смущался дракон — целовал жену у входа, не сняв верхней одежды — они оба были такие смешные и неуклюжие в толстых дохах, но это не мешало чувствовать и разгораться мужским нетерпением. Уже скоро. Совсем скоро.
Тася вздыхала и краснела, обнимала его за шею, гладила. Руки были холодные.
— Замерзла?
— А ты нет?
Он засмеялся.
— Я днем от солнца напитался. И утром, пока летел. Пойдем тебя греть?
Ванна такая большая, что они легко могут поместиться в ней вдвоем. В помещении пахнет чистотой и влагой, какими-то травами, и так тепло, что одежда кажется лишней. Энтери первым забирается в воду, раскинув руки на бортики, выдыхает довольно и смотрит, как аккуратно и чуть испуганно раздевается Тася. Поворачивается
— Тасюш, — зовет он сипло и нетерпеливо, — без тебя вода кажется холодной.
Она поворачивается, чуть краснеет, красноречиво смотрит на парок, поднимающийся от поверхности.
— Просто погреемся пока, — говорит он успокаивающе.
Мягкая девушка, его жена, гладкая, с острой грудью, лежит у него на плече, почти дремлет, и русые косы ее колышутся в воде, а он легко гладит ее тело, чувствует робкие прикосновения ее ладони, и так ему хорошо, что можно пробыть здесь вечно и вечность эта не надоест.
— Жалко обрезать твои косы, — он осторожно сжимает ее грудь, касается кончиками пальцев соска, поглаживает его, целует влажные волосы. Вода тихо плещется о края ванны, и все вокруг подернуто дымкой, будто нереальное.
— Вырастут, — отвечает она глухо, ладошка ее замирает у него на животе и дыхание замирает тоже.
Соски у нее не плоские, набухшие, совсем еще девичьи, и просто невозможно не трогать их, не смаковать прикосновения, и очень хочется попробовать эту роскошь на вкус, но он сдерживается. Подтягивает ее на себя и долго, настойчиво целует, сжимая большими ладонями ее ягодицы, ощущая все ее тело, пока Тася не обмякает и не начинает постанывать ему в губы, низко, как кошечка.
— Кошечка, — говорит он ей в шею, — моя Тася. Тасссяяяя.
Она испуганно смотрит ему в лицо.
— У тебя глаза красные, Энтери.
— Да и вообще я дракон, — отвечает он весело и снова целует — чтобы не переживала из-за глупостей. Она смеется, выворачивается, садится на него верхом и снова глядит в глаза.
— Я вышла замуж за чудовище.
— Чудовище, чудовище, — кивает дракон. Главное, что она уже не боится. Смех разбивает напряжение и все становится легко и как-то правильно. Правильно тоже сесть, чтобы она обхватила его ногами, и попробовать-таки грудь на вкус. Сладко. И дать рукам волю, так, чтобы глаза любимой подернулись поволокой и стала она расслабленной и покорной. И потереться об нее — ее плоть такая обжигающая, что вода и правда кажется холодной, когда отодвигаешься, чтобы не взять ее здесь и сейчас.
— Надо выходить, — шепчет он ей в макушку. Надо, а то останутся они без благословения богини — и она простит своего сына, потому что выдержка драконья трещит по швам.
— Угу, — сонно отвечает жена и не двигается с места, только крепче обхватывает его за шею. — Мне так хорошо…
Он выносит ее из ванны на руках, вытирает ее — Тася стоит розовая, теплая, смущенная, влажная; вытирается сам и за руку ведет ее к статуе богини.
— Жалко, — она стоит спиной и только вздрагивает, когда острое лезвие отрезает одну тяжелую косу, потом другую. Энтери не дает им упасть — аккуратно кладет перед статуей, кланяется своей великой матери.
— Жалко, — говорит она, сжимая кинжал, и дракон берет ее руку и помогает разрезать свою ладонь. Тася закусывает губу, ахает, а он капает кровью в жертвенную чашу и смотрит, как жена доливает масла в углубление, зажигает ароматические палочки, что-то шепчет богине тихо.
Рану он залечивает сразу, шагает к девушке, целует в затылок, вдыхая запах чистоты, и наконец-то спускается губами вниз по позвоночнику, по ее золотистому мягкому пушку, становясь на колени, и просто задыхается от этого — держит ее руками за бедра, целует в спину, лижет ямочки над ягодицами, прикусывает мягкую кожу, прижимается лбом и снова целует. Она поворачивается в его руках, гладит своего дракона по голове, а его губы уже на животе, он вжимается в него лицом, вдыхает судорожно.
— Тассся, Тасенька… только не бойся ничего.
— Я не боюсь, — говорит она хрипло — уж слишком
смел его язык и руки.— Не надо…
— Не боюсь, Энтери…
Широкая кровать, хрустящие простыни и мерцающий орнамент на теле дракона. Он весь дрожит и уже не может сдерживаться, жадно целует ее, шепчет ее имя, раздвигает ей бедра — тело под ним мягкое, глаза ее огромные, темные, утыкается губами в висок, придерживает и начинает движение. Замирает, слыша приглушенный жалобный стон, чувствуя, как сжимает она болезненно его плечи, как напрягаются ее бедра, и снова движется, шепчет «тихо, тихо», целует ее в уголок губ. И не может остановиться, внутри у нее влажно и горячо, и дыхание у нее рваное, прерывистое, и вся она теперь принадлежит ему — на всю ту вечность, которая у них есть.
Глава 9
— Пааап, скоро уже?
— Юля, не отвлекай отца!
— Скууучно!
Сержант в отставке Марис Лонжак скрипнул зубами и снова нырнул под капот своего старого минивена. Машина честно отслужила больше десяти лет, была перебрана руками отца семейства несколько раз и исправно возила большую семью бывшего военного по многочисленным семейным делам. Младших — в сад, старших в школу.
Этим вечером они возвращались в поселок из супермаркета, закупившись продуктами на месяц вперед, и старый конь не выдержал, видимо, аппетитов семьи — заглох посреди дороги. Прямо на пригорке у окружного кладбища. Солнце уже садилось, на эвакуатор у них денег не было — да и где в их глуши найти эвакуатор? Под ногами поскрипывал легкий снежок — на Севере зима приходила рано, потихоньку присыпая землю белым хрустким крошевом, а сержант копался в начинке своего «Пузыря» и матерился сквозь зубы. Тихо, чтобы дети не услышали.
Он уже отзвонился своему другу, единственному, у кого был внедорожник, способный потянуть его минивен, но Петер работал в егерстве за поселком и ждать его можно было минимум через час. Час в салоне с ноющими детьми он бы не выдержал, поэтому и осматривал двигатель, перебрасываясь репликами со старшим сыном, 16-летним Милошем и стараясь не слушать раздраженные окрики супруги, занудное подвывание Юльки, писк близнецов и периодический плач годовалой младшей дочери.
— Может, топливо некачественное залили? — со значительностью в голосе размышлял сын. — С пылью или водой?
— Может, — коротко отвечал Марис, на всякий случай измеряя уровень масла длинным щупом и аккуратно вытирая его.
В салоне заревели — видимо, близнецы ухитрились подраться, рявкнула супруга, открылись двери и семейство высыпалось на свежий воздух.
— Они меня сейчас с ума сведут, — тяжело сказала жена, поддерживая рукой сидящую в рюкзачке-переноске младшую. — Пойдем пройдемся, круг вокруг машины сделаем. Может на кладбище зайдем. Мы недалеко.
Вокруг были поля, припорошенные белым, чуть дальше начинался хвойный лес. Было еще светло и местность с холма просматривалась как на ладони.
— Не потеряемся, — мягко сказала жена, увидев его размышления.
Сержант кивнул, и она, взяв за руки близнецов, медленно пошагала по парковочной площадке в сторону кладбища, расположившегося в метрах тридцати от дороги. Юлька недовольно плелась следом.
Кладбище это было местной достопримечательностью, так как первые захоронения тут начались чуть ли не шесть веков назад. На Севере говорили, что нет ни одной семьи, чей родственник не был бы похоронен на Тренском холме, и местные власти ухаживали за ним, организовали парковку, продажи ритуальных принадлежностей и цветов — магазинчик стоял прямо у входа, правда, работал он до пяти и сейчас был закрыт. У изгороди высадили зеленые ели и восстановили маленький старый храм — почти комнатушечка по размеру, но с куполом и положенными статуэтками богов, внутри кладбища поставили скамейки, дорожки выложили узорчатой плиткой, окружили вечнозелеными кустарниками. Невысокие шестиугольные надгробные стелы с памятниками на них регулярно реставрировались, здесь же работали и археологи, и биографы родовитых семейств, проводились экскурсии для обучающихся искусствоведов и школьников — детям доставляло огромное удовольствие искать свои фамилии и похороненных дальних родственников.