Королевские игры

Глаза Розамунды мгновенно вспыхнули живым интересом:

– О, это чудесная пьеса. А вам так не кажется?

– Эпитет «чудесная» не совсем подходит. Скорее, сильная и необычная. Стихи звучные, сюжет переполнен страстями и кровью. Успех в городских театрах обеспечен. Другой вопрос - понравится ли новое творение королеве?

– Речь идет о порочности власти, - задумчиво заметила Розамунда.
– Как по-вашему, ее величество сможет усмотреть оскорбление в свой адрес?

– Для начала придется удовлетворить запросы графа Лестера, ведь именно распорядитель дворцовых празднеств будет решать, предоставить ли автору лицензию, а уж он-то лучше всех знает, что понравится королеве, а что не понравится.

– Будем надеяться на лучшее. Очень хочется увидеть пьесу на сцене.

Розамунда уже вполне освоилась и наслаждалась прогулкой. Сэр Роджер оказался приятным, легким собеседником: рассказывал о службе в Голландии, о фамильных поместьях в графстве Шропшир, о строительстве нового дома в Лондоне, на берегу Темзы. И лишь увидев идущего навстречу Полита, Розамунда поняла, что увлеклась и забыла о времени.

Сэр Эмиас сухо распорядился:

– Если у леди Марии возникнут вопросы, скажете, что я вас задержал расспросами о ее здоровье. Можете добавить, что королева волнуется о благополучии кузины и требует рапорта.

– А она действительно волнуется?
– уточнила Розамунда.

Полит недовольно нахмурился:

– Это несущественно, мистрис Уолсингем. В любом случае вам пора возвращаться.

– Приятного дня, сэр Роджер. До свидания, сэр Эмиас.

Розамунда поклонилась и быстро пошла к мрачному тюремному зданию.

Все произошло ошеломляюще неожиданно и быстро. Мирную скуку узниц Чартли-Холла вдребезги разрушил невесть откуда налетевший отряд.

Мария совещалась со своим секретарем месье де Но, а фрейлины коротали время за рукоделием. Даже Розамунда взяла в руки иглу, чтобы пришить к вороту платья присланные Урсулой кружева. Входная дверь со стуком распахнулась, и маленький терьер, первым почувствовав опасность, с воем забился под юбку хозяйки. Стук сапог по каменному полу коридора свидетельствовал о прибытии целой армии. Мария невольно прикрыла ладонью глаза. Клод де Но порывисто встал.

Долго ждать не пришлось: в следующее мгновение в комнате показался сэр Эмиас Полит в окружении отряда гвардейцев.

– Мадам, я явился, чтобы забрать у вас драгоценности, бумаги и все имеющиеся в наличии деньги. Месье де Но, вы арестованы.

– Что происходит?

Мария побледнела, однако сохранила самообладание и поистине королевскую осанку: стояла вызывающе прямо, а черное бархатное платье с богатой серебряной отделкой лишь подчеркивало величие образа.

– Немедленно освободите моего секретаря. Я требую объяснений, сэр Эмиас.

– Мадам, ваш заговор раскрыт, а все его участники арестованы, - презрительно сообщил Полит и вытянул руку.
– Попрошу ключи от всех шкафов, мадам.

Клод де Но попытался подойти к королеве, однако его тут же скрутили.

– По какому праву вы меня арестовали?
– возмутился француз дрожащим голосом.
– Я подданный королевы Шотландии Марии Стюарт и держу ответ только перед ней.

– Теперь отвечать придется перед ее величеством королевой Елизаветой, - парировал Полит.
– Вас отвезут в Лондон и допросят. Будьте добры отдать ключи, мадам.

Де Но утащили прочь, однако испуганный голос секретаря еще долго доносился с улицы. После секундного сомнения Мария открыла ридикюль и вынула кольцо с несколькими ключами. Бросила на стол и опустилась в кресло возле камина, чтобы вернуться к любимому вышиванию.

На лице Полита отразилось разочарование, словно тюремщик ожидал более зрелищного и эффектного сопротивления. Он молча забрал ключи и жестом приказал гвардейцам следовать в спальню, где пленница хранила драгоценности, деньги и документы.

Увидев, что происходит, Розамунда едва не потеряла сознание. Она знала, что рано или поздно должно случиться нечто подобное, и отлично понимала собственную роль в трагедии. И все же неожиданная жестокость последних минут потрясла ее до глубины души. Собачонка выползла из-под юбки королевы и, не переставая скулить, забралась к ней на колени. Фрейлины окружили госпожу и что-то взволнованно и невнятно лопотали, и лишь самая молодая из них стояла неподвижно, не зная, что делать и как себя вести. Присоединиться к ошеломленным женщинам? Изобразить страх и ужас? Нет, подобное лицемерие достойно еще большего презрения. И все же пока сэр Фрэнсис не сочтет нужным освободить ее от этой роли, придется старательно ее исполнять.

– Может, принести вам вина, мадам?
– наконец предложила юная камеристка, поскольку так и не смогла придумать ничего лучше.

– Да, пожалуйста.

Госпожа спокойно поглаживала собаку и выглядела на редкость собранной.

Розамунда наполнила бокал и подала королеве. Леди Мария побледнела, но держалась с поистине королевским достоинством. Казалось, жестокость события обошла ее стороной. Точно так же она прежде реагировала на любое оскорбление, всем своим видом показывая абсолютное пренебрежение к материальной, телесной стороне жизни. Розамунда понимала, что основа подобной силы кроется в религиозной убежденности, в твердой вере, не подвластной внешним силам. Несокрушимая духовная твердость вызывала не только искреннее восхищение, но и зависть.

Спустя почти час тяжкого ожидания сэр Эмиас вышел из будуара. Гвардейцы несли стопки бумаги, шкатулки с драгоценностями и мешки с деньгами.

– До тех пор, пока из Лондона не придет новое распоряжение, здание будет круглосуточно охраняться, мадам.

Тюремщик вышел, захлопнув за собой дверь.

Наступило гнетущее молчание.

– Бедный мастер Бабингтон, - прошептала Мария, пригубив вино.
– Боюсь, ион, и другие достойные джентльмены жестоко пострадают.

– И месье де Но тоже, мадам, - со слезами добавила Шарлотта.
– Они увели его на допрос.

– Надеюсь, мой секретарь сумеет выкрутиться и спасти собственную шкуру.
– Леди Мария нежно потрепала терьера по загривку.
– Беседы со мной не могут послужить поводом для обвинения в измене, ведь он француз и подчиняется законам Франции.

Прошел еще час, и в замок вызвали Розамунду.

– Мистрис Фицджералд, следуйте за мной, - приказал часовой.

Королева с тревогой взглянула на младшую из приближенных дам.

– Они намерены вас допрашивать, милая. Наверное, теперь будут вызывать всех моих фрейлин по очереди. Говорите прямо то, что знаете, и ничего не скрывайте: не хочу напрасных страданий.

С бледной улыбкой Розамунда отправилась в неизвестность. Гвардеец проводил ее до двери кабинета и удалился. Она постучала. Дверь открылась, и на пороге появился Томас. Радость неожиданной встречи оказалась искренней и бурной.

Теплое объятие не оставило сомнений: все обиды остались в прошлом.

– Входи же, сестренка.

Брат снова говорил дружелюбно и снисходительно.

Сэр Эмиас встал из-за стола. Розамунда в полной мере разделяла ненависть шотландской королевы к этому человеку. На его суровом лице постоянно держалось осуждающее выражение, а твердый, безжалостный взгляд убежденного пуританина пронзал насквозь.