Королевство пепла

Но она остановилась.

— Если ты считаешь, что, поскольку ты поклялся на крови Аэлине, это значит что-то для тебя и для меня, ты сильно ошибаешься. Ты бессмертен, а я человек. Давай не будем забывать об этом.

Лоркан чуть не отшатнулся от слов, их ужасной правды. Ему было пятьсот лет. Он должен уйти — он не должен быть так проклят этим. И все же Лоркан зарычал:

— Ты ревнива. Это то, что действительно съедает тебя.

Элида издала смех, которого он никогда раньше не слышал, жестокий и резкий.

— Ревнивая? Ревную к кому? К демону, которому ты служил? — она расправила плечи, вздымалась волна, прежде чем врезалась в берег. — Единственное, к чему я ревную, Лоркан, это то, что она избавилась от тебя.

Лоркан ненавидел, что слова приземлились, как удар. То, что у него не было защиты.

— Прости, — сказал он. — За всё это, Элида.

Там он сказал это и выложил перед ней правду.

— Прости, — повторил он.

Но лицо Элиды не смягчилось.

— Мне все равно, — сказала она, поворачивая каблуки. — И мне все равно, если ты не вернёшься с этого боя завтра.

…

Ревнивая. Идея этого, ревность к Маэве за то, что она на протяжении веков командовала любовью Лоркана. Элида похромала к готовым ракинам, так сильно сжав зубы, что у нее болела челюсть.

Она была почти около первой из оседланных птиц, когда за ней раздался голос:

— Ты должна была проигнорировать его.

Элида остановилась, увидев Гавриэля.

— Прости?

Обычно теплое лицо Льва было тяжело-неодобрительное.

— Ты могла бы также прогнать мужчину.

Элида не произнесла ни слова об этом Гавриэлю за все время, что они знали друг друга, но она сказала:

— Я не понимаю, как это относится к тебе.

— Я никогда не слышал, чтобы Лоркан извинялся за что угодно. Даже когда Маэва взбесилась за его ошибку, он не извинился перед ней.

— А это значит, что он зарабатывает мое прощение?

— Нет. Но ты должна понять, что он клялся кровной клятвой Аэлине для тебя. Ни для кого другого. Чтобы он мог оставаться рядом с тобой. Даже зная достаточно хорошо, что у тебя будет лишь смертная жизнь.

Птицы поднялись на ноги, пошевелив крыльями в ожидании полета.

Она знала. Знал это в тот момент, когда он встал на колени перед Аэлиной. Несколько недель спустя Элида не знала, что с этим делать, знанием этого — что Лоркан сделал для нее. Желание поговорить с ним, работать с ним так, как было до этого. Она ненавидела себя за это. Ибо она не пыталась удержаться от гнева дольше.

Вот почему она пошла за ним сегодня вечером. Не наказать его, а себя. Чтобы напомнить себе, что он продал свою королеву, как она глубоко ошибалась.

И ее прощальные слова к нему… это была ложь. Отвратительная, ненавистная ложь.

Элида снова повернулась к Гавриэлю.

— Я не…

Лев исчез. И во время холодного полета над армией, затем над морем тьмы, разбросанным между ним и древним городом, даже тот мудрый голос, который шептал всю жизнь, молчал.

…

Несрин стояла около Салхи, положив руку на пернатый бок, и наблюдала, как строй парит в небесах. Двадцать ракинов не только несли Аэлину Галантию и ее спутников, включая Шаола и Ирэн, но и целителей, припасы и нескольких лошадей, в деревянных перевозках, которые могли носить птицы. Включая собственную лошадь Шаола, Фарашу.

— Хотела бы я пойти с ними, — вздохнула Борте, выйдя из арки. — Чтобы сражаться вместе с Фэ.

Несрин удивленно взглянула на нее.

— Ты скоро получишь эту возможность, если после этого мы поедем в Террасен.

Рядом прозвучало отчетливое мужское фырканье.

— Подслушивай кого-нибудь другого, Йеран, — бросила Борте жениху.

Но капитан Берлады только ответил:

— Прекрасный командир, ты, летящая над Фэ, как напуганная девочка.

Борте закатила глаза.

— Когда они научат меня своим методам убийства, и я использую их, чтобы стереть тебя с карты на нашем следующем сборе, и ты сможешь рассказать мне все о моих умениях.

Красивый капитан погладил его ракина, и Несрин наклонила голову, чтобы скрыть свою улыбку, чувствуя, что очень заинтересована в чистке коричневых перьев Салхи.

— Тогда ты будешь моей женой, согласно сделке с моей мамой, — сказал он, скрестив руки на груди. — Было бы неприлично, если бы ты убила своего мужа на собрании.

Борте улыбнулась отравленной сладостью улыбкой невесты.

— Тогда мне просто нужно убить тебя в другой раз.

Йеран ухмыльнулся, портрет злой забавы.

— Тогда в другой раз, — пообещал он.

Несрин не преминула заметить свет, который мерцал в глазах капитана. Или то, как Борте прикусила губу, ее дыхание.

Йеран наклонился, чтобы что-то прошептать на ухо Борте, и глаза девушки расширились. И, по-видимому, он настолько ошеломил ее, что, когда Йеран пошел к его ракину, излучая высокомерие, Борте яростно покраснела и вернулась к уборке своего ракина.

— Не спрашивай, — пробормотала она.

Несрин подняла руки.

— Я бы даже не мечтала об этом.

Румянец Борте оставался в течение нескольких минут после этого, ее уборка почти неистова.

Легкие, изящные шаги зазвучали на снегу, и Несрин знала, кто подошел, прежде чем ракин выпрямился. Не потому, что Сартак был принцем и наследником, но он был их капитаном. Всех ракинов в этой войне.

Он отмахивался от них, просматривая ночное небо и ракинов, все еще парящих, защищенных Рованом Уайтхорном от любых вражеских стрел, которые могли бы найти их. Сартак едва поднялся рядом с Несрин, когда Борте погладила Аркас, бросила ее щетку в подставку и ушла в ночь.