Королевы не плачут

– Следовательно, - отозвался Эрнан, - ты против примирения принцессы с виконтом Иверо?

– Решительно против.

– А раз так, ты должен согласиться, что ей нельзя ничего рассказывать, прежде чем виконт не будет изобличен публично.

После секундных размышлений Филипп утвердительно кивнул:

– Пожалуй, ты прав.

– Значит, ты позволяешь мне действовать по моему усмотрению?

– Э нет, дружище, хватит самодеятельности. С этого момента командовать парадом буду я. Сейчас ты ляжешь в кроватку, пару часиков поспишь (кстати, можешь остаться у меня), а утром сядешь на своего Байярда и, если не будешь мешкать, к полудню доберешься до Памплоны. Я дам тебе верительное письмо - предъявив его, ты будешь немедленно принят королем... Что качаешь головой? Не согласен? Отказываешься повиноваться своему государю?

– Отказываюсь категорически. Ты снова предлагаешь мне стать доносчиком.

– Но какой же это будет донос?!

– Самый обыкновенный донос. И кроме того, - вкрадчиво добавил Эрнан, - уверен ли ты, что король захочет предавать огласке это дело? А не решит ли он замять некоторые его аспекты?

– То есть как?

– Элементарно. Дон Александр весьма благосклонен к виконту Иверо и мечтает женить его на своей дочери. К тому же отец виконта, дон Клавдий, очень могущественный вельможа, дядя императора по жене, и в кастильской Наварре его почитают гораздо больше, чем самого короля...

– Давай покороче, - резко перебил его Филипп.
– К чему ты клонишь?

– А не получится ли так, что король, выслушав меня, велит арестовать графа Бискайского и троих его помощников, свалит на них всю вину, а Рикарда Иверо представит героем, втершимся к нему в доверие и расстроившим все его преступные замыслы?

Предварительно он, конечно, шепнет Маргарите: "Либо ты, доченька, выходишь за него замуж, либо я твоему милку буйну головушку отрублю," - и если она любит его, как ты утверждаешь, то, безусловно, согласится... Ну, отвечай! Не исключен ли такой исход дела?

– Гм. В общем, не исключен. Но маловероятен.

– Однако не исключен?
– настаивал Эрнан.

– Да, - вздохнул Филипп, уступая.
– Этого исключить нельзя. И что же ты предлагаешь?

– Я предлагаю компромисс.

– Какой компромисс?

– Компромисс между нашими двумя вариантами. Я предлагаю во время завтрашней прогулки незаметно изловить виконта и вытянуть из него признание.

– Вытянуть?

– Вот именно. Постращать пытками...

Филипп помотал головой.

– Об этом и речи быть не может. Королевскую кровь надо уважать. Рикард Иверо - внук императора Римского, правнук короля Наварры; даже дон Александр, его государь, не вправе подвергнуть его пыткам без согласия Судебной Палаты Сената.

– А я и не предлагаю подвергать его пыткам - но лишь постращать. Он ведь слабак и сразу расколется, стоит ему показать клещи для вырывания ногтей. Мы запротоколируем его признание в двух экземплярах, один из которых вручим королю, а другой - верховному судье Сената графу де Сан-Себастьян. Тогда виконту никак не избежать суда; и даже если затем король его помилует, замуж за него Маргарита не выйдет.

– Не выйдет, - эхом повторил Филипп.

– Вот я же и говорю...

– Ты не понял меня, Эрнан. Я сказал: не выйдет, ничего у тебя не выйдет. Потому что я не согласен на эту авантюру.

– И мне это не нравится, - поддержал Филиппа Симон.

– А я согласен с Эрнаном, - решительно заявил Гастон.

Филипп озадаченно уставился на него:

– Как?! Ты ухаживаешь за Еленой, которая души в своем брате не чает, и, по идее, должен был бы поддержать мой вариант действий, дающий Рикарду Иверо шанс...

– Однако я поддерживаю Эрнана.

– Ну что ж, воля твоя. Все равно это ничего не меняет - наши голоса разделились поровну, а значит, окончательное решение остается за мной. И я...

Шатофьер предостерегающе поднял руку.

– Э нет, Филипп, не спеши. Симон еще не высказал своего мнения; он лишь заметил, что ему это не нравится.
– Эрнан с суровостью судьи поглядел на Бигора.
– Но клянусь Марией... Кхм-м!.. Пресвятой девой Марией клянусь, нравится ему это или не нравится, он поддержит мое предложение.

Симон опустил глаза и еле слышно произнес:

– Да, я, конечно, поддерживаю Эрнана... Но мне это не нравится...

– Шантажист!
– раздосадовано буркнул Филипп.
– Хотелось бы мне знать, на чем ты подловил Симона...

– Ну так что?
– торжествующе осведомился Эрнан.
– Подчинишься решению СВОИХ ДРУЗЕЙ или прикажешь СВОИМ ПОДДАННЫМ повиноваться тебе?

– Ладно, лиса хитрющая, - обречено сказал Филипп.
– На сей раз твоя взяла. Выкладывай свой план.

– Итак, - начал Шатофьер, - в четырех милях от Кастель-Бланко есть небольшое местечко Сангоса... Да, кстати, Филипп, твой Гоше надежный человек?

– Он предан мне как собака. Его бывший хозяин, один из моих кантабрийских вассалов, жестоко издевался над своими крестьянами, и когда я отменил в Кантабрии рабство, Гоше перешел на службу ко мне и по сей день благодарен мне за освобождение от того чудовища. Он готов ради меня пойти в огонь и в воду.

– Прекрасно! А он сообразителен?

– Умнейший из слуг. Если тебе нужен помощник - лучшего не сыщешь.

– Вот и ладушки. Я его беру. А теперь внимание!
– и Эрнан вкратце изложил свой план.

Выслушав его, Филипп сокрушенно покачал головой:

– Ты неисправимый авантюрист, дружище!

Шатофьер презрительно оттопырил губы - так как мог (и осмеливался) делать только он один.

– Что, испугался ответственности?

– Но это же противозаконно!

– Правда? А разве ты сам себе не закон?

– К тому же цель оправдывает средства, - веско добавил Гастон.

– А по-моему все в порядке, - нехотя отозвался Симон, подчиняясь повелительному взгляду Шатофьера.
– Знаешь, Филипп, мне это начинает нравиться... Ну, не так чтобы слишком уж нравилось, но задумано неплохо. Очень изящно.

– Сдаюсь!
– вздохнул Филипп.
– Эрнанов план принят единогласно, прения закончены. Вы, друзья, обратился он к Бигору и Альбре, - ступайте к себе и хорошенько отоспитесь - завтра у вас будет нелегкий день. А мы с Эрнаном сейчас же приступим к составлению всех необходимых бумаг.

– И ведите себя завтра как ни в чем не бывало, - предупредил Шатофьер.
– Не вздумайте смотреть на виконта большими глазами. Будем надеяться, что он не вспомнит о своем пьяном признании, но если и вспомнит, пусть считает, что я спьяну не придал его словам никакого значения и никому ничего не сказал. Было бы нежелательно в последний момент спугнуть его.