Королевы не плачут

– Так какого же дьявола...

– Кузина!
– взволнованно перебила ее графиня де Монтальбан. Случилось нечто ужасное! Я... О господи!.. Это ужасно!

– Что стряслось?

– Кузен Иверо... Его избили.

– Рикарда?!
– Маргарита мигом села в постели, свесив ноги на пол, и принялась на ощупь искать свою одежду.
– Кто его избил? Как это случилось?

– Я... Я не знаю. Я недавно проснулась... и не нашла...

– Вот черт!
– раздраженно выругалась Маргарита.
– Я тоже не могу найти! У вас есть свет, кузина?

– Да, свеча.

– Тогда входите. А ты, Тибальд, укройся.

Дверь приоткрылась и в спальню проскользнула наспех одетая графиня де Монтальбан. В руке она держала зажженную свечу в подсвечнике. Ее растрепанные черные волосы обрамляли неестественно бледное лицо, зрачки глаз были расширены от ужаса, чувственные губы дрожали. Адель быстро взглянула на укрытого по шею Тибальда, затем поставила на стол свечу и переключила все свое внимание на Маргариту.

Принцесса тем временем надела короткую нижнюю рубаху и подобрала с пола чулки и панталоны.

– Рассказывайте, кузина. Что вы знаете?

Графиня присела на табурет и вздохнула.

– Недавно я проснулась и не увидела... э-э... Я была не одна...

– Вы не увидели Симона де Бигор. Я знаю, кузина, вы были с ним. Что дальше?

– Я немного обождала, потом оделась и пошла его искать. Я разбудила лесничего, и тот сказал, что в десять часов они все уехали.

– Кто - они?

– Господа де Шатофьер, Альбре и де Бигор.

– Так это они избили Рикарда?

– Я, право, не знаю. Но Си... виконт де Бигор тут ни при чем. Он был со мной, когда господа де Шатофьер и Альбре с кузеном Иверо отправились в лес... Правда, сначала они ходили посмотреть, как допрашивают преступник а...

– Какого преступника?

– Я не знаю. Говорят, в лесу схватили какого-то разбойника и здесь же, в подвале, допрашивали его. Из Сангосы специально был вызван секретарь городской управы, мэтр... он представился мне, но я забыла его имя.

– Ладно, черт с ними обоими - и с тем разбойником, и с мэтром. Меня интересует Рикард.

– В том-то и дело, что этот мэтр, кажется, имеет самое непосредственное отношение к тому, что случилось с кузеном Иверо.

– Ничего не понимаю!
– сказала Маргарита, натягивая на себя платье.

– И я ничего не понимаю.
– Не дожидаясь, пока принцесса сама попросит ее об этом, Адель принялась помогать ей одеваться.
– Когда я решила вернуться в свою комнату и уже начала подниматься по лестнице, как вдруг услышала стоны...

– Это был Рикард?

– Да.

– Где он сейчас?

– Там, где я его и нашла. В небольшой комнате под лестницей.

– Он сильно избит?

– Очень сильно. Он был без сознания. За ним ухаживал слуга - кажется, личный камердинер кузена Красавчика.

– Вот как!

– Но я не уверена, там было довольно темно. К тому же я разговаривала не с ним, а с мэтром... ага, вспомнила!
– с мэтром Ливоресом.

– И что он вам сказал?

– Ничего конкретного. Я настойчиво требовала объяснений - вы же понимаете, кузина, Рикард мне вовсе не чужой, и я считаю своим долгом...

– Да, да, разумеется. Я понимаю вас, Адель. Рикард ваш двоюродный брат, и вы имели полное право требовать объяснений.

– Но мэтр Ливорес отказался что-либо объяснять. Он, видите ли, заявил, что это государственная тайна, и без вашего на то позволения или позволения вашего отца, он не вправе никому ни о чем рассказывать.

– Да ну! Государственная тайна?

– Вот именно. Тогда я сказала этому дерзкому мэтру, что вы здесь, в усадьбе.

– Ну, и что он?

– Он не на шутку встревожился. Сказал, что дело безотлагательное и что те трое господ очертя голову помчались в Кастель-Бланко, чтобы предупредить вас о заговоре.

– О заговоре?!
– воскликнула Маргарита.

– Да, так он и выразился: предупредить о заговоре.

– Где он?

– В свободной комнате напротив. Я рассудила, что, быть может, вы пожелаете немедля переговорить с ним с глазу на глаз, поэтому велела ему подняться вместе со мной.

– Вы правильно поступили, кузина, - сказала Маргарита.
– Очень правильно... Вот дьявольщина! Боюсь, оправдаются самые худшие из моих опасений.

– Какие опасения?
– подал голос Тибальд, который все еще лежал в постели.

– Это к вопросу о продаже души Сатане, - ответила принцесса, расправляя платье.
– Или кузену Бискайскому - что, как я уже говорила, не имеет принципиального различия. Ведь, в сущности, все равно кому продаваться - хозяину или его слуге... Ладно, Тибальд, сейчас я пойду потолкую с этим мэтром...
– Маргарита непроизвольно прижала руки к груди в тщетной попытке унять мучительное щемление в сердце.
– А ты пока приоденься и жди меня здесь. Кузина, - обратилась она к графине, - вы ступайте присмотрите, пожалуйста, за Рикардом. Я скоро приду.

Через четверть часа Маргарита в сопровождении Тибальда и мэтра Ливореса спустилась по лестнице на первый этаж. Лицо ее было белое, как мел, и неподвижное, как у статуи. Движения ее были каким-то скованными, неловкими, лишенными привычной грации; она ступала, едва сгибая ноги, будто на ходулях.

Под лестницей возле двери стоял Гоше. Он приветствовал принцессу почтительным поклоном.

– Ваше высочество...

– Как там господин виконт?
– бесцветным голосом спросила Маргарита, отрешенно глядя сквозь слугу.

– Его светлость уже пришли в себя, а когда узнали, что ваше высочество тут, пожелали увидеться с вами.

– Графиня там?

– Да, ваше высочество. Ее светлость велели мне выйти.

– Хорошо, - сказала Маргарита.
– Вы все оставайтесь здесь. Вас это также касается, Тибальд.

Она вошла в небольшую комнату, освещенную тусклым светом одной коптящей в подсвечнике на грубо сколоченном столе свечи. В противоположном углу комнаты стояла узкая кровать, возле которой сидела на табурете Адель де Монтальбан. Завидев принцессу, она быстро поднялась на ноги.

– Мне оставить вас, кузина?

– Да, пожалуйста.

Доски кровати заскрипели. Послышался стон, а затем слабый голос Рикарда:

– Маргарита... Она здесь?..

Адель молча удалилась из комнаты, плотно затворив за собой дверь. Тогда Маргарита подошла к кровати, опустилась на табурет и смерила Рикарда пристальным взглядом.

Он лежал навзничь, одетый лишь в нижнее белье, местами запачканное кровью; на шее у него на тонкой золотой цепочке висел медальон. Обтертое влажной тряпкой лицо было все в ссадинах и синяках, обе брови были разбиты, а из носа и потрескавшихся губ сочилась кровь. Глаза его скорбно и виновато глядели на Маргариту.