Королевы не плачут

Вместо того, чтобы обидеться, Маргарита прибегла к более верному способу убедить своего собеседника, что он несправедлив к ней, - она принялась с выражением декламировать эту злосчастную эпическую поэму, послужившую причиной их ссоры.

Тибальд весь просиял. Его роман в стихах "Верный Роланд" уже тогда снискал себе громкую славу, но тот факт, что Маргарита знала его наизусть, польстил ему больше, чем все восторженные отзывы и похвалы вместе взятые. Когда через четверть часа Маргарита устала и голос ее немного осип, Тибальд тут же перехватил у нее инициативу и был восхищен тем, с каким неподдельным интересом она его слушает.

Так они и ехали не спеша, увлеченно повествуя друг другу о похождениях влюбленного и чуточку безумного маркграфа Бретонского, верного палатина франкского императора Карла Великого. Маргарита первая опомнилась и звонко захохотала:

– Нет, это невероятно, граф! Что мы с вами делаем?

– Насколько я понимаю, декламируем моего "Роланда".

– Слава богу, что не "Отче наш".

– В каком смысле?

– Вы что, не знаете эту пословицу: "Женщина наедине с мужчиной..."

– Ага, вспомнил! "...не читает "Отче наш".

– Ну да. Вот уже солнце зашло, а мы все... Да что там говорить! Держу пари, что кузену Красавчику и в голову не пришло читать Бланке свои рондо - хоть как бы они ей ни нравились.

Тибальд усмехнулся.

– Не буду спорить, принцесса. Потому что наверняка проиграю.

– Бедный Монтини!
– вздохнула Маргарита.
– Зря он поехал в Рим.

– Это вы о ком?

– О любовнике Бланки... о ее бывшем любовнике. Наверное, сейчас он сходит с ума.

– Он ее очень любит?

– Тот-в-точь, как ваш Роланд. Был себе хороший парень, в меру распущенный, в меру порядочный, но повстречал на своем пути Бланку - и все, погиб.

Тибальд снова усмехнулся.

– Да у вас тут все дамы - отъявленные сердцеедки, как я погляжу, - с иронией заметил он.

– Возможно, - пожала плечами Маргарита.
– Но к Бланке это не относится. Она у нас белая ворона - скромная, застенчивая, даже ханжа.

– Однако странное у нее ханжество!

– Это вы к чему?

– Да к тому, что ее ханжество нисколько не помешало ей иметь любовника.

– И не только иметь, - добавила Маргарита.
– Но и здорово кусать его в постели.

Тибальд нахмурился.

– Постыдитесь, сударыня! У госпожи Бланки есть все основания обижаться на вас. Она была права, упрекая вас в том, что вы рассказываете обо всех ее секретах, которые она вам поверяет.

– А вот и ошибаетесь. Бланка ничего подобного мне не говорила.

– Так значит, ее любовник вам рассказал.

– И вовсе не ее любовник, а мой... мм.. кузен Иверо. Как-то во время купания он заметил на плече Монтини такой солидный, сочный синяк от укуса - ну, и рассказал мне об этом. Так что никаких секретов я не выдаю. Может быть, вы считаете иначе?

Тибальд хранил гордое молчание, хмурясь пуще прежнего.

– Что с вами стряслось, граф?
– спросила Маргарита.
– Если вам не по нутру, что некоторые женщины кусаются в постели, так и скажите... Гм... На всякий случай... Что вы молчите? О чем вы задумались?

– Я думаю над тем, как это назвать.

– Что именно?

– Вашу болтовню.

– И как же вы ее расцениваете?

– Как копание в грязном белье - вот как.

– Да ну! Вы такой стеснительный, господин Тибальд!

– Вы преувеличиваете, госпожа Маргарита. Стеснительность не является моей отличительной чертой. Однако, по моему твердому убеждению, для всякой откровенности существует определенная грань, переступать которую не следует ни в коем случае - ибо тогда эта откровенность становится банальной пошлостью.

– Да вы, похоже, спелись с Красавчиком, - с явным неудовольствием произнесла принцесса.
– Недели три назад, прежде чем впервые лечь со мной в постель, он...

– Замолчите же вы!
– вдруг рявкнул Тибальд, лицо его побагровело. Как вам не стыдно!

Маргарита удивленно взглянула на него.

– В чем дело, граф? Я что-то не то сказала?

– Вот бесстыжая!
– буркнул Тибальд себе под нос, но она расслышала его.

– Ага! Выходит, я бесстыжая! Да вы просто ревнуете меня.

– Ну, допустим... Да, я ревную вас.

– И по какому праву?

– По праву человека, который любит вас, - ответил Тибальд, пылко глядя на нее.

– Ах да, совсем забыла! Ведь в каждом своем письме вы не устаете твердить: прекрасная, божественная, драгоценная - и так далее в том же духе. А из "Песни о Маргарите", которую вы прислали мне в прошлом году и вовсе следует, что солнце для вас восходит на юго-западе, из-за Пиреней. Вы что, вправду путаете стороны света?

– Не насмехайтесь, Маргарита. Вы же прекрасно понимаете, что это была аллегория.

– Что, впрочем, не помешало вам написать мне этим летом, что вы отправляетесь на свой личный восток, чтобы снова увидеть свое солнышко ясное.

– И опять же я выразился фигурально. Я...

– Ну и как вы находите свое солнышко?
– не унималась Маргарита. Скажите откровенно, вы не были разочарованы?

– Напротив. Оно стало еще ярче, ослепительнее. Оно сжигает мое сердце дотла.

– Однако вы еще не предложили этому солнышку ясному свою мужественную руку и свое горящее сердце.

– А я уже предлагал. В прошлом году. Солнышко ясное помнит, что оно мне ответило?

Опустив глаза, Маргарита промолчала; щеки ее заалели.

– Вы прислали мне, - продолжил после короткой паузы Тибальд, большущие оленьи рога, чтобы - как было сказано в сопроводительном письме - немного утешить меня, поскольку настоящие, мужские, наставить мне отказываетесь. Было такое? Отвечайте!

– Да, - в смятении ответила она.
– Так я и сделала.

– Это была не очень остроумная шутка. Но язвительная.
– Граф пришпорил коня.
– В моей охотничьей коллекции хватает оленьих голов с рогами, - бросил он уже через плечо, - и мне ни к чему еще одна пара, подаренная вами.

Маргарита также ускорила шаг своей лошади и поравнялась с Тибальдом.

– Не принимайте это близко к сердцу, граф, - сказала она.
– Я признаю, что тогда переборщила с остроумием, и... и приношу вам свои извинения. Давайте лучше переменим тему нашего разговора.

– И о чем вы предлагаете нам поболтать?

– О нашей влюбленной парочке - про Бланку и Красавчика.

– Сударыня! Опять вы...

– О нет, нет! Ни слова об укусах и прочих пикантных штучках. Поговорим о романтической стороне их отношений.