Короли и Звездочеты
Шрифт:
– Чтоб я больше подобного безобразия не видела, - погрозила жена доктора, передав несостоявшуюся жертву на руки возмущенной Гале.
– Спрос с вас не велик, но узнаю, что издеваетесь над безответным существом - я вам такое устрою, мало не покажется. Понятно? Будет вам и боевая раскраска с грунтовкой по ржавчине, и цвет фисташ, и лебяжий пух, возможно, что и с добавочкой!
Тыквин сделал героическую попытку втянуть отвисший пивной животик, приосаниться, расшаркаться, взять под козырек, и ответил за всех:
– Понятно. Мы больше не будем!
Бульфатов же, которого не предупредили о внезапном изменении сценария вечернего котосожжения,
Охранник открыл багажник ближайшего автомобиля…
И изнутри на него выскочило страшное Нечто.
Это Нечто явно смотрело фильм про то, как безобидная кухонная соковыжималка, совершив несколько подскоков и кульбитов с переворотами, превращается в робота-убийцу. Как потом клялся Бульфатов, в первый момент он это Нечто и заметить не заметил, видеть не увидел - так, болтались по днищу багажника какие-то разрозненные косточки. Переполненной радостью от близящейся мести охранник решил, что неизвестно кем и когда заготовленный «суповой набор» предвещает удачу задуманного перевоспитательного воздействия.
У Черепунчика на этот счет было другое мнение.
Неизвестно, о чем он думал на протяжении долгих часов, запертый в темноте и одиночестве, да и вообще - думал ли, но такое посмертное существование ему явно не понравилось. Скелетик выскочил, перепрыгнул через голову, на ходу несколько раз перестроил составляющие его тюленьи и грифьи ребрышки, позвонки тюленя, грифа и собаки, череп крысы, собачьи ноги и вороньи крылья в несколько возможных комбинаций (предположенных Создателем Сашкой, но отвергнутых по причине неустойчивости получающейся конструкции) и бросился на ближайшее существо. Очень даже возможно, что Черепунчик спутал Бульфатова и обидчика-Кота - было, на взгляд костяного кадавра, в аурах человеческого и кошачьего маньяков нечто общее. А может быть, Черепунчик чувствовал душевные метания своего непутевого творца, который, хоть и был заперт в цокольном этаже клиники, оставался для скелетика родным, близким и жизненно… вернее, после-жизненно необходимым.
Так или иначе, на голову Бульфатова спикировало существо пятидесяти сантиметров в высоту, с размахом крыльев семьдесят пять сантиметров, весом около трех с половиной килограмм, и очень, очень рассерженное.
Замелькали белые кости, перестраиваясь в десяток агрессивно-угрожающих позиций одновременно. Испуганно взвизгнул рассекаемый воздух. Заорал перепуганный до глубины души Бульфатов. Черепунчик радостно оскалился крысиными зубами и бросился в атаку.
Она очнулась.
Свет был тусклым, рассеянным, мертвым. Белёсое пятно высоко над головой не грело, а лишь разгоняло мрак, заставляя тени жаться к стенам этой чужой, полной незнакомых запахов норы. Она рванула когтями окружающие ее стены - камень, камень, железо… Преграда из железных прутьев, на первый взгляд такая хлипкая и неустойчивая, выдержала вес ее тела, устояла под яростным ударом… Нет, ты не сможешь остановить меня! Не сможешь!
– зарычала сфинкс, снова и снова нападая на стальные ребра ограждения.
– Что за шум? А-а, ты уже проснулась… Надо было колоть тебя тройной дозой, - сказал человек, вдруг появившейся рядом с ее норой.
Его запах был неприятным. Каким-то неживым, резким, несъедобным. Жженым и каменным. Но за последние несколько дней она уже успела притерпеться к подобным ароматам. Здешняя дичь - и крупная, и мелкая, - вся в той или иной степени носила на своей шерстке и перышках подобные запахи, так что… Она сжалась в комок, напрягла мышцы лап, и, как только человек подошел ближе, бросилась на него со всей яростью и гневом угодившего в западню, пойманного и запертого охотника.
Запертого…
Движение сфинкс было столь стремительно и внезапно, что Евгений Аристархович, не без оснований считавший себя обладателем крепких нервов, на секунду утратил выдержку и испуганно отшатнулся от решетки, инстинктивно выставив вперед тяжелый посох, прикрываясь им от возможной опасности. «Хорошо еще, нашлось отгороженное помещение,» - справившись с собой, подумал Лукин, - «а я-то собирался заменить крепкое железо на пластиковые двери! И где бы я тогда держал тебя, моя красавица? Как же я долго тебя искал! Я столько слышал о тебе, о твоих невероятных способностях, о магии, заключенной в тебе!… Ты ведь будешь хорошей кисой и поделишься своими секретами?»
– Не сердись, не сердись, - ласково попросил человек, подходя ближе.
– Успокойся, а то поранишься, - и каждое слово недосягаемой добычи было как острый коготь в бок.
Почему она не чувствует свое второе тело? Почему не чувствует остальную добычу, которая так хорошо служила ей целый долгий день? Почему ее заперли? Почему она не может прыгнуть на этого невысокого, полыхающего жарким радужным светом человека и оторвать ему голову? Почему, почему, почему?
Яростная сфинкс снова бросилась на преграду.
– Однако, - задумчиво пробормотал Евгений Аристархович. Краем посоха - слишком тяжелого для роли обычной трости, - попробовал прочность железной «стены». В этой своеобразной «клетке», отгороженной в углу подвала, обычно хранились старые матрацы, одеяла и сломанный велотренажер, с помощью которого пытались преодолеть гиподинамию у пациента из девятой палаты. Тренажер не выдержал; навесной замок, удерживающий решетку в запертом состоянии, от каждого рывка решительно настроенной пленницы судорожно дергался, - но надолго ли хватит запаса стальной прочности?
Поэтому не будем тратить время, - решил Лукин.
– Перейдем непосредственно к следующей стадии эксперимента.
Двигаясь нарочито медленно, чтобы не провоцировать рассерженного зверя, Лукин поднял посох Ноадина. Так-с, попробуем на сфинксе комбинацию, которую когда-то предложил старый маг…
Из тяжелого древка вырвался бледно-синий, с фиолетовым отливом луч и отразился в больших темных глазах иномирского существа.
Как хорошо, - могла бы промурлыкать сфинкс, не будь подобная сентиментальность столь унизительна для ее королевского достоинства; - как хорошо! Этот свет, Синее Око, пусть оно продолжается, продолжается…
– Вот и ладно, - улыбнулся Евгений Аристархович, когда сфинкс затихла и, медленно и изящно, опустилась на пол, расслабив напряженные мускулы лап, спины и крыльев. Даже львиный хвост, заканчивающийся пышной кисточкой, мягко упал, выдавая полное неги состояние зверя.
– Так. Как действовать дальше - перенести тебя наверх, в лабораторию, или пусть перебазируют энцефалограф сюда? Техники-то много… А ты, моя красавица, сколько ж весишь, килограмм пятьдесят?
Повторяя себе, что, вообще-то, неплохо бы провести полный осмотр - выяснить, как чувствуют себя чудесным образом излеченные раны, не пострадала ли сфинкс во время вчерашнего инцидента в лаборатории Журчакова, и вообще, верны или же нет, все те теоретические выкладки, которые обнаружились после ДНК-анализа, проведенного Глюновым, Лукин дезактивировал усыпляющее, как он давно считал, действие посоха, отставил его к стене, отпер клетку…