Коронованный наемник

Эльф чуть сдвинул брови:

– Простите, миледи, но ваше лицо пылает… Не стоит щадить моих чувств, скажите правду. Женщина, что пострадала от нападения той твари. Что с нею?

Но княжна уже успела вернуть себе обычное самообладание. Встряхнув головой, словно смахивая с лица паутину, она вскинула ладони:

– Мое смущение совершенно иного рода, принц, я в мыслях не имела вас обманывать. Та крестьянка пострадала, но лекарь сказал, что угрозы ее жизни нет, ибо она более напугана, нежели всерьез ранена. Ваш лучник на ногах, хотя некоторое время не сможет держать меч. Я ничего от вас не утаила, могу поклясться даже обедом, который вам вскоре подадут.

Леголас на миг прикрыл глаза, словно сбросил с плеч тяжкий груз, и вдруг расхохотался:

– Элберет Лучезарная, я неотесан, словно гном. Изволю лежать перед вами полураздетым и всклокоченным и всерьез допытываюсь, чем вы смущены. Леди Эрсилия, сейчас я могу лишь извиниться, но поверьте, завтра я буду на ногах и тогда смогу преклонить перед вами колено и вымолить ваше прощение, как подобает эльфу.

Губы княжны дрогнули, и она тоже рассмеялась:

– Вы самый учтивый из несносных льстецов, принц. Я почти готова простить вас прямо сейчас за одну только вашу любезность и за отсутствие крови на ваших повязках. Если же вы обещаете завтра не вскакивать ни свет, ни заря в седло – я прощу вас окончательно.

Леголас улыбнулся, прикладывая руку к груди:

– Обещаю, миледи… Ведь эльфы ездят без седла.

Эрсилия слегка нахмурилась, хотя серые ее глаза искрились веселым лукавством:

– Вы трижды несносны, милорд, хотя вашему хитроумию стоит поучиться. Имейте в виду, если вы завтра снова понесетесь на поиски опасных приключений, и раны откроются – я и пальцем не прикоснусь к вашему упрямому высочеству.

Еще договаривая эту фразу, Эрсилия уже заметила ее двусмысленность и снова почувствовала, как душно краснеет. Но Леголас снова мягко улыбнулся:

– Эта кара слишком сурова для меня, миледи. Одна мысль обидеть вас терзает меня намного больнее звериных когтей. Не тревожьтесь, мы, эльфы, быстро оправляемся от ран, и совсем скоро я стану прежним.

В этот миг княжна отвела глаза, и лихолесец не успел заметить в них выражения мучительной горечи. Но если б и успел – едва ли нашел бы ей верное объяснение…

Холодный ветер злобно трепал сосны за взъерошенные верхушки, а по тропе вскачь мчался конь. Завидев новую забаву, ветер метнулся вслед скакуну, сорвал с всадника капюшон и вцепился в длинные черные волосы.

Не без изящества выбранившись, Сарн дал коню шенкеля, и тот птицей полетел вперед. До Тон-Гарта было рукой подать, и эльф не был уверен, чего он более опасается – нападения каких-нибудь местных душегубов или гнева Леголаса, который неминуемо будет до хрипоты бранить его за этот вояж в одиночку.

Но новости не могли ждать, а лишить форт сразу нескольких защитников было тоже нельзя. Оставалось полагаться на милость Лучезарной Элберет и резвость скакуна.

Валар были в духе сегодня, и Сарн достиг столицы без происшествий. Когда тяжело поводящий боками конь грохотал копытами по мосту, эльф принялся сочинять достаточно захватывающую первую фразу, которой можно будет немедля сразить командира и отвлечь от ненужных расспросов.

Передав жеребца на попечение слуги, Сарн вошел в замок, а навстречу уже спешил сенешаль князя Варден, взволнованно хмуря густые брови. Сарн поклонился, а придворный уже обрушил на визитера поток встревоженных вопросов.

Доблестный воин приехал один? Все ли ладно? Его сиятельство готов принять лихолесского рыцаря в любое время. Принц Леголас? Да, он в замке…

Сарн отвечал на торопливые расспросы сенешаля, внутренне недоумевая, отчего прежде исполненный достоинства седой придворный сыплет слова, будто зерно из мешка. Но, стоило прозвучать имени лихолесского принца, Варден словно наткнулся на захлопнувшуюся дверь и ссутулился, сводя плащ на груди. Где-то на дне души заворошилась тревога…

– Любезный Варден, прошу вас передать мое глубокое почтение князю, – Сарн добавил в голос твердости, видя, что придворный поспешно ищет слова, – но мне необходимо немедленно повидать принца Леголаса по делу чрезвычайной важности. Позвольте откланяться, я превельми поспешал с докладом.

Но сенешаль покачал головой:

– Не торопитесь, Сарн. Мне надобно справиться у лекаря, может ли его высочество сейчас принять вас.

Эльф почувствовал, как разом онемели пальцы:

– Какого Мелькора стряслось, сударь? – рявкнул он, забывая о приличиях, – где мой командир?

Сенешаль что-то пытался объяснить, но эльф видел лишь, как плещется в темных глазах сочувствие, подкрашенное тягостным испугом, а губы быстро и беззвучно шевелятся, словно придворный пытается говорить под водой. Сарн сам не заметил, как ноги понесли его к лестнице, а рядом спешил Варден, все еще что-то говоря, но эльф не разбирал слов. Череда ступеней, коридоры, круговерть факелов показались Сарну бесконечными, когда, наконец, он остановился у массивной двери и стукнул тяжелым кольцом в темные от времени доски. Несколько вязких секунд слышны были лишь бессвязные увещевания сенешаля, когда дверь, наконец, распахнулась. На пороге стоял Леголас, желтовато-бледный, в накинутом на плечи камзоле, под которым виднелась повязка.

Сарн замер на миг, стискивая зубы. Схлынувшая паника оставила в голове раздражающий звон и мелочное желание грубо обругать ни в чем не провинившегося друга, что посмел доставить ему несколько минут иссушающего ужаса.

– Мой принц… – наконец, произнес десятник, откашливаясь, а Леголас улыбнулся, попутно приветствуя сенешаля поклоном.

– Любезный Варден, спасибо, что проводили ко мне моего воина. Мое почтение князю.

Придворный слегка суетливо кивнул – вспышка Сарна, видимо, оставила у него неприятный осадок, и ему хотелось поскорее закончить эту неуклюжую сцену:

– Я к вашим услугам, милорд. Рад видеть вас уже на ногах.

Когда за Варденом захлопнулась дверь, Сарн схватил друга за плечи, потянулся, было, обнять, но вспомнил о повязках и отстранился, лишь крепче сжав на плечах ладони:

– Я как в воду глядел. Тебя одного оставлять дурная примета, и по звездам не гадай. Рассказывай, не томи! Тебя эдак наградить не всякий орк сдюжит.

…Полчаса спустя, Сарн хмуро теребил тесьму на камзоле.

– Вот, по чью душу копья здесь в моде. Эру милосердный… Леголас, ты уж меня прости, но по старой дружбе дерзну. Нас сюда зачем государь отрядил? Орочьё разогнать от князевых границ. Да только уж чего мы тут не насмотрелись, а мне все кажется, то ли мы глядим не туда, то ли от нас чего другого ждут.

Леголас задумчиво водил пальцами по грубой резьбе на каминной облицовке:

– Сарн, а ты по что примчался? О ранах ты моих не знал, а коня гнал вскачь, вон глина в пол плаща разбрызгана. Не иначе, новости привез.

Десятник равнодушно оглядел грязный плащ, а потом вздохнул:

– Привез, да такие, что не знаю, то ли в челюсть съездишь, то ли скажешь, что я на посту пьянствовать затеял. Только клянусь тебе, брат, Элберет лучезарной, что правду говорю и себя не выгораживаю. Ежели виноват в чем – брани всласть.