Коронованный наемник

А сейчас один из них стоял напротив, и все было, как в тех байках – и не знавший щетины, резко очерченный подбородок, и солнечная грива до самых лопаток, и тонкая корона, будто плетенная из серебряных нитей – да только ничего забавного в том Осберту не привиделось.

Эльф меж тем шагнул ближе, и плотник снова угрюмо сдвинул густые брови. Но Леголас скрестил на груди руки:

– Не там ты, Осберт, обиду ищешь. Нет ничего позорного в том, чтоб отослать жену с сыном под защиту гарнизона, а самому с оружием в руках оборонять свою землю и право жить на ней. А вот упрямо сидеть за покосившейся оградой, с воплями кидаясь наутек при виде любого олуха, вооруженного дубиной… Это, и вправду, позор.

Плотник помолчал. А потом поднял голову, впервые прямо посмотрев эльфу в глаза.

– Твоя правда, Дивный, – глухо проговорил он, – если обещаешь от супостатов мою семью защитить – пойду, куда прикажешь, и слова супротив не скажу.

– Обещаю, – коротко отсек эльф, будто скрепил договор рукопожатием…

Их было бесконечно много… Озлобленных, запуганных, отравленных подозрительностью и постоянным страхом. Они не верили ему, потому что никому уже не верили. Одни плакали, другие молчали, наливаясь тяжелой злобой, третьи бессмысленно смотрели ему в глаза, словно ожидая, что сейчас он произнесет некие магические слова, и все беды разрешатся сами. Леголас негодовал, кипел раздражением, но знал, что никто, кроме него, не позаботится об этих людях. Иниваэль, переложив на Леголаса бремя защиты княжества, словно разом лишился сил. Тревога и попытки удержать власть ранее, видимо, поддерживали князя. Теперь же он в одночасье обратился в старика, что преданно смотрел на эльфа, соглашаясь с каждым его словом, и Леголасу казалось порой, что князь не слушает его, находясь где-то далеко в своих тяжких мыслях и одному ему понятных воспоминаниях.

И лихолесец затоптал в себе бесполезное благоразумие, заставил себя не вспоминать, что это чужая земля и чужие ему люди. Он помнил лишь, что их нельзя уберечь от гибели, не заслужив их доверия. И он не жалел сил. Он объехал все двадцать семь деревень, неустанно ища ключ к каждому из встречавшихся ему людей. Ему не нужны были задавленные террором жертвы, и он день за днем надевал железную узду на свой властный нрав. Он увещевал одних, пытаясь объяснить, что их некому защитить, кроме них самих. Он безапелляционно приказывал другим, зная, что подчас людям нужен лишь лидер, чтоб опереться на его силу и найти стержень в собственной душе. Он сжимал в ладонях дрожащие женские руки, обещая защиту и покой, брал на руки малышей, успокаивая и клянясь, что он никому не даст их обидеть. Он настежь отворил колодцы той особой силы, что тысячелетиями питает эльфийские души, заставляя противиться невзгодам и потерям, неизменно любя жизнь. Он черпал и черпал из этих бездонных источников, безоглядно делясь с задавленными ужасом и беззащитностью людьми, вливая в них тонкой струей веру в то, что их жизнь стоит дороже медного гроша.

Леголас чувствовал подчас, что смертельно устал от этих туповатых, деморализованных крестьян, что не хотели бороться за жизнь, зато охотно назначали всех подряд виновниками своих бед. Тугие сети стягивали по рукам и ногам. Что за странный парадокс, быть не вправе распоряжаться судьбами людей, и в то же время быть в ответе за эти судьбы? Нет, были среди них и те, кто, ощутив лишь точку опоры, мгновенно воспрянул духом и рьяно принялся за дело. Был рыжий здоровяк Эгмунт, в считанные дни сколотивший из собственных братьев и кузенов настоящий патруль и с небывалой скоростью согнавший односельчан на строительство в указанном Леголасом месте. Были и другие, и эльф беззвучно благодарил за них насмешницу-судьбу.

А ведь еще были свои собственные дружинники, которых Леголас должен был привести на родину живыми. Конечно, никто не притворялся, что не знает обычной судьбы воина, не в том, так в другом бою непременно настигающей его. Но Леголас никогда не позволял себе того, что люди называют «предполагаемыми потерями», любую смерть считая своей личной виной.

Он добился своего. Три недели спустя, пять фортов уже возводились в назначенных местах, а из опустевших сел к Тон-Гарту подходили последние караваны беглецов.

День выдался на удивление теплый, Леголас сбросил плащ, подставляя лицо скупому осеннему солнцу. Он бесконечно давно не углублялся в лес, не ходил по глухим звериным тропам, не вслушивался во вкрадчивый говор сосновых ветвей. И сейчас тоже нельзя было поддаться желанию погрузиться душой в холодное дыхание ноябрьского леса. Колонна из сорока человек, охраняемая шестерыми эльфами, шла по тропе. Почти не слышно было разговоров, даже детский плач не вспархивал над людьми, сам воздух вокруг которых потрескивал от осязаемого страха. Скрип легких тележек, нагруженных нехитрым скарбом, да топот нескольких лошадей рассеивал напряженную тишину. Леголас вел гнедого в поводу, усадив на него четверых крохотных ребятишек, еще недостаточно выносливых для долгого пути, но уже слишком тяжелых для материнских рук. Остальные эльфы тоже шли пешком, предоставив коней самым ненадежным ходокам каравана.

До сего дня произошло всего два нападения разбойников. Эльфы, получившие от принца исчерпывающие указания, незамысловато перестреляли самых ретивых, остальные же, видимо, уже наслышанные о скором эльфийском суде, скрылись в лесу.

…Если крестьяне сумеют не сбавить шага, Тон-Гарт должен был показаться уже к вечеру. Леголасу не хотелось разбивать лагерь, ночной лес был опасен, а женщины и дети, уже и так уставшие и напуганные, могли тяжело перенести подобную ночевку.

До заката, однако, все еще было далеко, и эльф надеялся на удачу. Два часа спустя, над лесом вдали показался шпиль княжеского замка, и в колонне послышались восклицания – путь обрел некую видимую цель, и крестьяне воспряли духом.

– Милорд, – услышал Леголас позади детский голос, – а это правда, что в Тагарте есть дома, поставленные один на другой?

Эльф обернулся, улыбаясь белокурому малышу лет трех:

– В Т о н-Г а р т е. Правда. Только их никто не ставит, будто кубики, а сразу строят один этаж на другом.

– Чудеса. – Малыш сдвинул бровки с самым задумчивым видом, явно кому-то подражая.

Леголас хотел еще что-то рассказать любознательному крохе, но в этот момент гнедой негромко фыркнул, и эльф насторожился:

– Что-то неладно, дружище? – машинально пробормотал он коню, прислушиваясь к лесным шорохам. Лес всегда полон жизни, и настоящий боевой конь не стал бы предупреждать хозяина о приближении лисы.

Эльф вскинул голову, принюхиваясь к слабому ветерку, гулявшему меж сосен. Тот донес до обоняния новый запах, но это не было зловоние плохо выделанных шкур и немытого тела, что всегда сопутствовало оркам. Однако и на смердящих крепким табаком, дымом костра и грязной одеждой разбойников это похоже не было. Запах хищников, так часто долетающий из чащ, сейчас смешивался со странным, незнакомым Леголасу духом, напоминающим человека… но не человеческим. Неважно. Это едва ли были друзья.

– Внимание, приближается враг, – негромко скомандовал эльф, – взять людей в кольцо, детей укрыть среди взрослых, оружие к бою.

Слегка повысив голос, он обратился к крестьянам, одновременно снимая малышей с конской спины:

– Соберите детей в центр и окружите. Никакой паники, отряд наготове и даст отпор…

Он не успел договорить. Раздался оглушительный вой, и четыре косматых силуэта вылетели из чащи. В толпе крестьян послышался истошный женский крик: «Варги!!!», тут же заглушенный звоном спущенных тетив, и двое хищников тяжело рухнули наземь, а из леса уже неслись новые.

В мгновение ока лесная просека обернулась сущим адом. Крики женщин и детский плач, вой и рычание атакующих зверей, свист стрел и конское ржание смешались в общий хаос.

Эльфы не растерялись, мгновенно оттеснив крестьян к середине тропы плотной группой, а кони лихолесцев, прекрасно понимавшие хозяев, сами встали в круг, защищая людей своими телами.

Мучительно заржав, упала под тяжестью косматой туши одна из лошадей, и тут же стрела впилась варгу в горло, вырывая у зверя жуткий булькающий хрип. А вон хищник, тяжело опадая на простреленную насквозь лапу, с низким рычанием шел навстречу эльфу с пустым колчаном, и тот, бросив бесполезный лук, выхватил меч.