Корпус Вотана (Недомаг-мажор)

Иван нырнул под одеяло и с неприязнью поглядел на кровать соседа — источника неприятностей как всего первого взвода первой роты вообще, так и его кадета Архипова — в частности.

Ярослав Вотан спал на спине. Укрытый с головой, он напоминал покойника, предназначенного к погребению. Только легкое шевеление одеяла выдавало в нем признаки жизни.

Холеного (хоть на обложку журнала “Кадетский вестник” размещай) рыжего аристократишку с лицом цвета гашеной извести и пижонской прической, Иван невзлюбил с первого взгляда, эту скорбную дату он поклялся помнить до конца жизни.

Это случилось в лучший день недели — воскресенье, после обеда. Старшекурсники, кто не стоял в нарядах, отправилась в увольнение в город, а первокурсники, которым такая свобода до присяги не полагалась, залипали у телевизора.

Вся рота следила за финалом сериала “Космический вояжер”, где Капитан Звездный должен был, наконец, спасти свою возлюбленную из лап кровожадного чудовища. Знатоки утверждали, что в конце серии будет сцена “про это самое”, которую подростки с нетерпением ждали.

И вот когда умопомрачительная красотка Елена с грудью четвертого размера в облегающем кожаном купальнике упала в объятья Звездного, Смирнов приказал первому взводу собраться в комнате досуга, которую по какой-то старинной традиции называли “ленинской”.

Внутренне проклиная сержанта, кадеты собрались в месте, где в любой другой день недели каждый из них оказался бы с удовольствием. Здесь было отопление, мягкие диваны и кресла, куча настольных игр на выбор, а еще биллиард и аэрохоккей. И ко всему этому богатству в обычные дни доступа для первокурсников не было. Но сегодня, когда у Звездного с Еленой вот-вот должно было случиться “это”…

Вместо (наверняка) умопомрачительной и, несомненно, очень развратной сцены, кадетам представили высокого худого подростка с совсем как у Звездного “волосами цвета меди”.

— Взвод, знакомьтесь — Ярослав Вотан, ваш новый однокашник. Прошу любить и жаловать! — Сказал сержант и ретировался, не объяснив, каким образом новичка следовало “любить”, а тем более “жаловать”.

Смирнов торопился в штаб. Ярослава следовало поставить на продуктовое довольствие, что и в будни непросто сделать с неповоротливой бюрократической военной машиной, не говоря о выходном. Допустить, что его, пусть и навязанный против воли, подчиненный останется голодным, какой бы ни была его фамилия, сержант не мог и помыслить. Однако волшебная фамилия творила чудеса: начальники вещевого и продовольственного складов, начальник финансовой части и заместитель по тылу находились на своих местах и что удивительно совершенно трезвые.

Кадеты окружили Ярослава и стали с любопытством разглядывать. Неслыханное дело: за все время существования Корпуса в него приняли человека без экзаменов! И пусть он внук Императора, сын Эльзидара — Неомир, поступал в Корпус на общих основаниях, о чем кадетам сообщали при каждом удобном случае, как и нынешний канцлер Безобразов. А тут нарисовался этот… Не сотрешь.

Ярослав, решивший, что будет соблюдать вид “приятный, но непреступный”, смог выдержать несколько секунд.

— Тут цирк, что ли? Тогда платите за представление!

Невоздержанность в словах Ярослав унаследовал от бабки Бромии, настоящей ведьмы не только по специальности, но и по характеру. Когда дед, не выдержав, все таки собственноручно придушил жену, Государственный Совет единодушно хотел присвоить ему звание Героя, но так как Эльзидар становился таковым уже 13 раз, то решили остановиться на этой волшебной цифре.

— Слышь, новенький, — чуть растягивая слова сказал Архипов, — а ты зубы давно пересчитывал?

— Ты, лучше за своими ушами следи, пока не отрезали!

Лучшего повода для драки с комплексовавшим из-за чуть оттопыренных ушей Иваном было сложно придумать. Архипов схватил Ярослава за грудки, и началась возня под одобрительные возгласы остальных кадет.

По лицу в Корпусе били редко, за следы на лице могли даже наказать, хотя в целом драки между мальчиками поощрялись. Поэтому дальше жалкого подобия боевого самбо возня кадет не дошла.

— Вотан, Архипов, отставить!

Грозный окрик сержанта мгновенно прекратил схватку. Архипов принял стойку “смирно” и преданно пожирал командира глазами. Ярослав засунул руки в карманы и с талантом второразрядного актера изобразил отрешенное лицо.

— Что здесь произошло?

— Нападение на особу императорской крови! — Заявил Ярослав и чуть отставил ногу назад, как учили на уроках ораторского мастерства.

Смирнов поморщился от глупого пафоса мальчишки. Хотя за его словами мог стоять какой нибудь закон, принятый в 900-лохматом году до нашей эры и до сих пор не отмененный. Кто их, аристократов, разберет?

— Он мне уши грозился отрезать, товарищ сержант! — Оправдывался Иван.

— Как вижу, уши у тебя на месте, Архипов? Никто не пострадал?

Ярослав хотел, чтобы поле битвы осталось за ним. Поэтому незаметно (как он полагал), достал из кармана книпсеры (кусачки для ногтей) и откусил ими пуговицу на кителе, когда сержант отвлекся на противника.

— Он мне пуговицу оторвал, товарищ сержант! Вот, смотрите! Требую наказать этого придурка или я обращусь к вышестоящему начальству.

— Требует он, — раздались возмущенные голоса, — да он сам пуговицу оторвал!

— Молчать!

Смирнов лихорадочно соображал. Как новенький оторвал пуговицу, он не видел, но словам своих подчиненных верил. У кадет не принято было лгать даже по пустякам. Наказать Вотана без санкции взводного он не решался. До присяги, по-крайней мере. А как поведет себя полковник Суровый в случае доклада предсказать было невозможно. Как он относится к блатному кадету? Вдруг накажет не его, а Архипова, у которого нет влиятельных родственников? А наказывает взодный жестоко.

Встать на сторону Вотана — потерять уважение среди подчиненных.

— Архипов, пришьешь ему пуговицу! — Выбрал сержант наименьшее из зол и вышел, чтобы не видеть разочарования в глазах кадет.

Пусть новенький думает, что одержал победу, тем слаще будет месть.

Ярослав не торопясь снял китель и швырнул лопоухому:

— Выполняй, деревенщина.

Архипов закусил губу, чтобы не зарыдать.

Впрочем, неприятность быстро забылась, Смирнов повел Вотана показывать устройство быта, а взвод вернулся к просмотру телевизора. Финалом сериала кадеты, досмотревшие серию до конца, были разочарованы. “Это” оказалось всего навсего поцелуем в рубке космического корабля на фоне взрывающейся планеты. “Соплежуйское дерьмо” — охарактеризовал сцену кадет третьего взвода Мартинсон, за что получил чувствительную затрещину от своего сержанта.

Вскоре выяснилось, что новичок совершенно не приспособлен к армейской жизни.

Смирнов показал Вотану кровать (соседнюю с Архиповым) и вручил Ярославу планшет с учебными материалами и три прямоугольника белой ткани.

— Это что такое? — Удивился Вотан.

— Планшет. Никогда не пользовался что-ли?

— Я про ткань.

— В конце фразы, кадет Вотан, следует добавлять “товарищ сержант”. А это не ткань, а подворотничок. Три штуки на месяц. Потом получаешь новые у старшины.