Корыстный интерес
Шрифт:
— Мы исцеляемся, когда действуем сообразно природным инстинктам, — возразил мне палач. — Животные счастливее людей. Они не противятся природе.
— Заражённое меньшинство не должно заставлять плясать под свою дудку здоровое большинство — это ведёт к вымиранию. Как только процент заражённых перевалит через опасную черту, чаша весов наклонится и запустится процесс самоуничтожения всего вида, ибо природа предпочитает агонию и ампутацию, если не помогает лечение и спасительные суперклетки не справляются с болезнью.
— Что за бред он несёт? — кричали люди. — Животные разные, и хищники едят травоядных. Здесь нет меньшинства и большинства,
— Вы не понимаете... — В отчаянии обводил я взглядом усмехающиеся, надменные лица. — Животные не заставляют других животных делать то, чего тем не хочется, но и прогоняют больных, заботясь о выживании своего потомства, — выдал я свой контраргумент, но толпа лишь возмущённо загудела.
— Неправда! — возразил кто-то из зрителей. — Стая живёт и подчиняется вожаку! И если вожак принимает решение и меры для улучшения жизни, то это одобренный всеми выбор!
— Вы — не стая! Что за искажённые понятия?! — спорил я, наблюдая, как факел уже подпалил кострище с четырёх сторон. — Каждый из вас индивидуален! Каждый из вас неповторим! Вы не можете и не должны быть похожими друг на друга. У каждого из вас свой идентификационный код, своя уникальная Задача, аналогов не существует. Но Истина одна — как всеобщая, единственно верная программа развития Бытия, включающая в себя множественные алгоритмы. Вся ваша жизнь направлена на достижение Цели самым эффективным способом, но если алгоритм неверен, сломан, заражён, то Цель останется недостижимой. Вы пытаетесь переписать сложный алгоритм, пользуясь изначально искажёнными инструкциями. Взгляните, что вы творите! Вы же ломаете всеобщую программу, ломаете этот мир!
— А как же близнецы? — презрительно рассмеялась женщина, прервав меня на полуслове. — Я — учёный, мне известно о полной идентичности.
— Нет, ибо не телами вас отличают, но душами! А там достаточно характеристик, чтобы не спутать между собой даже клонов и прототипов!
— Сожги его!!! — разъярилась толпа. — Пусть горит адским пламенем! Лишить его последнего желания!!!
— Слепцы! Ад — здесь, среди вас, вы уже горите, только не видите... — прошептал я, задохнувшись от паники, когда пламя спалило еловые ветви и подкралось к соломе.
Пожирая лапник, огонь быстро подбирался к моим босым ступням. Я попытался успокоиться, и мне это даже удалось: пришло понимание того, Кто я и Где я...
Не «здесь» и не «там», а просто «существую». Везде и всегда.
Я видел Свет, сотканный из Любви, озаряющий, всепроникающий Исток Всего...
...и я нежился в сердцевине этого Света, купался в Его лучах, распространяя невероятное свечение бескрайней радости и покоя. Являясь продолжением Света, я был Им самим...
Вся Вселенная звенела и трепетала от нашего воссоединения, и более волшебного, экстатического состояния ещё не ведало моё существо!
Страх смерти растворился, рассеялся в дыме, заволакивающем обзор. Я больше не видел хохочущих людей, с маньячно-нездоровым интересом наблюдавших за мной.
Теперь я чувствовал лишь людей, безумно перепуганных смертью; людей, настолько подсаженных на иглу страха, что они потеряли жажду Жить. Они так стремились понять то, что им не суждено, и коснуться запретного, запредельного, что потеряли разум. Не имея духовной возможности сопротивляться, будучи полностью блокированными своей социальной, политической заразой, они пытались сделать
невозможное — исцелиться — посредством причинения боли другим — всё ещё здоровым людям. Извращённые люди с уродливыми, измятыми аурами желали убежать, укрыться, обмануться, ибо чувствовали: это их конец, это агония некогда прекрасного мира.Я видел перед собой людей, сражающихся за мир, внешне бунтующих против агрессии и войны, но никогда против зла внутри самих себя, против греха и аморальности, против попрания Света...
...и я чувствовал превосходство над живыми мертвецами...
Освободившись от самого главного и иллюзорного в жизни страха, я стремился уйти туда, где только что побывал, ибо уже скучал!
Хотел крикнуть людям: «Не бойтесь смерти!», но передумал — меня завораживал огонь этой реальности... Его языки плясали вокруг меня, но не жгли и даже не касались.
«Что-то здесь не так...» — мелькнуло в трезвеющих мыслях, как совсем рядом раздались крики. Просвистела стрела, за ней — другая. Они вонзились между моих ног, метко разрезав путы.
Послышалось лошадиное ржание и топот копыт: то некие всадники носились вокруг меня. Спустя секунду или две до боли знакомая секира резанула путы на запястьях, и тогда мои вздёрнутые кверху руки безвольно рухнули вниз.
Мне потребовалось время, чтобы осознать происходящее. По ту сторону дымового столба кто-то звал меня по имени.
— Риши! Риши! — истерично кричал женский голос.
«Какой приятный тембр голоса... — прирос я к столбу, хоть уже и не был к нему привязан. — Хочу ещё раз услышать... он завораживает меня... Этот голос проходит сквозь тело, во все клетки, от него звенят фибры моей души... Он возвращает меня туда, к Свету!..»
Видимо, не дождавшись ответа, кто-то взлетел на горящий помост, и тогда из облака дыма вынырнула голова лошади, а следом за ней показалось испуганное лицо Акады.
«За что мне это?! Богиня... Я такой красивой женщины ни разу в жизни не видел!» — подумал я, залюбовавшись её разметавшимися разноцветными волосами и горящими решимостью глазами.
— Риши! — соскочив с лошади, крикнула она, видя, что я, словно вкопанный, стою за стеной огня и не двигаюсь. — Почему ты стоишь? Риши, быстрее! Скоро здесь будет вся королевская рать! У меня стрелы закончились...
Бессильно опустив голову, я выразительно посмотрел на свои запястья. Руки плетьми висели по бокам тела, у меня не было сил ни говорить, ни двигаться, ни мыслить, и Акада всё поняла, увидев блокирующие энергию браслеты.
Не мешкая, она сорвала с бесновавшейся лошади верёвку и, скрутив её в лассо, накинула мне на плечи, затем забралась обратно в седло, рванула вперёд и выдернула меня из пекла. Ожидал, что пропашу физиономией землю, но нет — я парил в воздухе, подчиняясь движениям руки Акады.
— Это ведьма! Ведьма!!! — неистовствовала толпа. — Она пользуется запрещённой магией!!!
Сил Акады хватило ровно на то, чтобы забросить меня на вторую лошадь и, схватив ту под уздцы, рвануть с площади в сторону городских врат.
То, что я отбил себе все мозги, ударяясь о лошадиную шею, это не так страшно. Страшнее было то, что я отбил себе весь зад и не только зад, так как от бессилия не имел возможности привставать на стременах во время сумасшедшего галопа: наши лошади неслись во весь опор! Кое-как мне удалось схватиться за гриву, чтобы вообще удержаться в седле и не упасть. На большее сил у меня не осталось.