Кощег

Кощег первым пошевелился, затем сел, освободив Злату от почти уж не чувствовавшейся тяжести.

— Ох, отыщу я того, кто последним испытанием хотел заставить тебя болото от берега до берега перейти, — хрипло проговорил он. — Найду и прибью до смерти.

— Не нужно, — Злата тоже села. — То боярин Милей был. С востока прибыл, где у греков обучался. Там и некоего нового бога принял. Все хотел храм этому своему богу возвести, просил царя посодействовать, затем с ворогами сговорился, да не успел дел наворотить, раскрыли его и казнили.

— А условие так и оставили?

Злата пожала плечами.

— Батюшка тогда «быть посему» молвил, а царю не к лицу слово свое царское обратно брать. Свидетелей ведь тому много было.

— Лучше бы батюшка твой, — прошипел Кощег, — головой думал, а не так, как в глазах подданных и всякой швали выглядит.

Злата спорить не стала. Сама она считала похоже, но… чего уж теперь? Незачем чужие кости перемывать, а уж родственные — особливо.

— Ладно, пошли. Хватит уже рассиживаться, — сказал Кощег и поднялся одним слитным движением. — Хорошо стреляешь, — бросил резко, однако руку подал и помог подняться. Прикосновения в отличие от голоса бережными показались.

— Лучшие учили.

Он усмехнулся на эти слова, мол, неоткуда у вас в царстве таковым взяться, но ничего не ответил, только повернулся и зашагал дальше.

— Ну идем, — молвила Злата в его спину. — Солнышко уж к закату мчится.

Показалось или намного дольше, чем мог бы, задержал Кощег взгляд на перстне Ягафьей подаренном? Впрочем, Злата так и не нашла ответа на этот вопрос, поправила выбившиеся из косы волосы и поспешила вслед за Кощегом.

Глава 11

Любому пути конец настает, если, конечно, по дороге не сгинуть. Уже в сумерках вышли они к берегу. Спешили, бежали даже. А все потому, что слышали покряхтывание болотника, его скрипучее бормотание и шлепки по воде. Видать добрался-таки он до своей вотчины и теперь спешил к гати, насколько уж мог: хотел захватить обидчиков. На последних шагах подхватил Кощег Злату на руки да кинул на сушу поперед себя. Как только мысы берега коснулись, та тотчас обернулась.

— Скорее!

Вздыбилась вода болотная, выросли из нее скрюченные коряги-руки, обрушились на гать, где только-только стоял Кощег, да только не успели, лишь дыру в бревнах пробили. Кощег в последний миг прыгнул, извернулся в воздухе, саблю выхватил и снес один из длинных пальцев болотника, другую руку-корягу как опору использовал и приземлился уже рядом со Златой.

— Не рассиживайся! — выкрикнул он и потянул ее за руку. — Эта гадость болотная ведь может снова попробовать на берег выползти. Не держит его пока трясина, недостаточно врос.

Злата уговаривать себя не заставила, вскочила и побежала вверх по склону высокому.

— Стой! Ну стой же! Вот я вас!.. — раздавалось позади, но оборачиваться она и не подумала.

Последние силы на подъем истратили. Злата под конец на четвереньках вверх ползла, да и Кощег дышал часто. Но вот достигли ровной поверхности, далее лес стоял, как казалось, обычный, светлый. Березки да дубки в полумраке угадывались.

— Надо бы отдохнуть, только спать под открытым небом небезопасно, — сказал Кощег.

— И как быть? — спросила Злата. Она и под открытым небом не отказалась, только бы никуда больше не бежать, не идти, не лезть, не ползти… хорошо бы вообще с места не сдвигаться.

— Сейчас.

Кощег снял черный кожаный шнурок с шеи. На том висела крохотная шкатулка, чем-то напомнившая Злате ту, из которой Ягафья выудила перстень. Вот только лалы на ней иссиня-черным горели, редко какой отливал кроваво-красным.

— Жаль, — проговорил Кощег. — Последний остался, да чего уж.

Он нажал на неприметную пружинку, и крышка откинулась. Выпорхнул из шкатулки мотылек. Вернее, так поначалу показалось. Приглядевшись, Злата с удивлением рассмотрела крошечного человечка с прозрачными крылышками за спиной. Шиликунами таких существ называли, обладали они силой немалой, несмотря на росточек крошечный.

— А ты думала, Кощей привечает только кровожадных тварей? — спросил Кощег, и не дожидаясь ответа, молвил: — Ошибаешься. В этом лесу много того, чего не встретить нигде более, — он щелкнул по листу с виду вполне обычного папоротника, и тот засветился, а потом в скоплении листьев расцвел крупный алый бутон с оранжевыми и золотыми тычинками.

— Это же… — Злата не поверила собственным глазам.

Кощег лишь повел плечом и произнес:

— Красиво.

— Папоротников цвет! — уж насколько Злата устала, а вмиг поднялась на ноги, разглядывая чудо, о котором лишь слышала.

Искала она, разумеется, папоротников цвет в купальскую ночь — многие искали — да без толку. Мужи ученые сказывали будто и не цветет папоротник никогда. Но вот же он — самый настоящий, волшебный!

— Ну цвет… ну папоротников, — устало проговорил Кощег. — Путь освещает и на том спасибо.

Цветы расцветали по обеим сторонам невидимой тропинки. Заблудиться было бы невозможно, вот только зачем им тогда шиликун?

От неожиданности Злата спросила вслух, а может вопрос у нее был написан на лице.

— Поможет безопасное место для ночлега найти, — ответил Кощег и ахнул, потому что шиликун ухватил его палец ручками и ножками и впился в него не такой уж и маленькой пастью. Кощег аж побледнел сильнее прежнего — даже в сумраке это увидеть удалось.

Некоторое время он молча терпел, затем встряхнул рукой, скидывая кровожадного пакостника.

— Ну хватит! — в голосе явственно прозвучали стальные ноты. — Веди туда, где сумеем в безопасности ночь провести, и никто дурного нам ничего не сделает: ни живой, ни мертвый.

Шиликун, кувыркаясь, отлетел на несколько шагов, затем затормозил, запищал, но голос его был тише и тоньше комариного писка, ничего разобрать не получалось. Тогда маленький пакостник — во всяком случае, называли шиликунов именно так — упер руку в бок, а другой погрозил Кощегу крохотным кулачком.

— Живо! — прорычал тот. — Смотри, доерепенишься, на свободу не отпущу.

Писк чуда-юда стал еще более высоким.

— Не хнычь, — Кощег поморщился. — Веди, а опосля можешь лететь на все четыре стороны. Коли не обманешь, то спокойно живи. Но посмеешь исполнить приказ в неточности…

Шиликун повернулся и споро полетел вглубь леса. Кощег и Злата отправились за ним.

Лес стоял притихший, дышал ночной свежестью и ароматом ночных цветов. Казалось, ничего не могло быть в нем опасного или просто пугающего. Вскоре долетел шиликун до одинокой скалы. Располагалась та внутри холма, травой и кустарником поросшего. Подумалось, упала каменюка с неба. А может, наоборот, из-под земли вылезла. Еще Злате почудилась раззявленная каменная пасть на месте пещеры, но она вовремя мысль об этом из головы выбросила. Она уже саму себя плохо помнила пока сюда добралась. Менее всего хотелось озвучивать страхи дурацкие.