Кошмар в летнем лагере

— Протез же, — повторила Маша.

— А, ну если протез… — спорить не хотелось, тем более, Маше явно понравилось услышанное. Завтра все расскажет другим близняшкам, как пить дать.

Словно прочитав мои мысли, Крытова спросила:

— Как думаешь, а мы можем… позвать сюда остальных?

— Чтобы Жанна потом настучала Трухе?

— Наоборот — чтобы не настучала.

— Как-то мне слабо верится в такой исход, — вздохнула я. Вспоминать о Жанне ну вот вообще не хотелось. Может, завтра утром о ней подумаю, когда увижу на тренировке. А пока к черту ее.

— На твоем месте я бы что-нибудь сделала с этим, Лана.

— Почему делать должна я?

— Потому что Жанна ждет не дождется, когда Труха оклемается от своей пневмонии и будет готова слушать. Жанна хочет рассказать ей о драке и всем остальном. Сама знаешь, что потом будет.

Машка, конечно, драматизировала. Во-первых, даже если Труха все узнает, из больницы она не сбежит, не до такой степени ей покарать меня захочется — следовательно, у нее будет время остыть. Во-вторых, будет подкачка, будет бег, голодовка… в принципе, ничего необычного. Иглы под ногти мне никто загонять не станет.

— Никаких тебе дискотек, — надавила Машка. — И никакого Вика.

Я дернула плечом, как бы говоря — и ладно! Не хотелось показывать Крытовой что-то личное, она мне даже не подруга, а так — случайная напарница на вечер. Но внутри я, само собой, напряглась: лишаться Вика теперь не хотелось. Совсем-совсем не хотелось. А Труха всегда хороша в чтении мыслей, страхов и эмоций, она в два счета все раскусит, тем более, с информацией от Жанны. И как начнет меня караулить, чтобы другим неповадно было… и неважно, что там Лерка говорила про ее умение закрыть иногда глаза на наши «грешки». Тут ничего она не закроет просто в назидание.

— Так что? Ты придумаешь, как быть? — шепотом спросила Машка, когда мы вернулись к костру.

— Куда я денусь.

— Хорошо. Ты всегда умела управляться с Жанной.

— Угу. Поэтому до сих пор с ней враждую, и вражда наша никогда не закончится.

— Лучше так, чем мы все бы плясали под ее дудку.

На это я даже отвечать не стала — тоже мне, нашли пушечное мясо для борьбы с главной злодейкой. И ведь это все тянулось и не менялось уже много лет. Словно петля времени какая-то.

Когда пришло время расходиться, Вик вызвался меня проводить. Мы вдвоем брели по деревянному мостику, поглядывая на туман и розовеющее небо. Вик безуспешно отгонял от меня комаров и щекотно целовал в шею, пока мы шли. Эта ночь настолько меня перетряхнула и вывернула наизнанку, что я даже не знала, что сказать — шла и глупо улыбалась. Эмоциональные бревна так умеют? Видимо, иногда с ними случаются исключения.

Мы долго прощались, стоя на крыльце. Тоже без слов — оба слишком устали. Но и расставаться не хотелось — мне пришлось буквально вытолкать Вика с лестницы, чтобы он наконец отправился спать. Правда, сама я в домик не торопилась, а еще долго сидела на крыльце, разглядывая отправленные Машкой фотографии.

Они и правда получились замечательными.

* * *

[1] Песня певицы МакSим стала гимном фанатов «Спартака».

Глава 41

Несмотря на всего несколько часов сна, утром я встала легко, да почти вскочила, причем раньше остальных. И в голове сразу пронеслись события прошлой ночи. Костер, Вик, озеро… поцелуи, которых было так много, что не сосчитать. Теперь все казалось выдуманным, нереальным. Это не могла быть я! Не могла же? По всем параметрам — нет, вообще никак.

Видимо, в столовой меня чем-то опоили.

Вместо классического черного чая был спирт или что-то вроде того. В алкоголе я не разбиралась и никогда его не пробовала, но о губительных последствиях наслышана. И все они уж очень похожи на то, что случилось со мной вчера: полная потеря контроля и кардинальное изменение личности.

Я легла на кровать и накрыла голову подушкой.

И вспомнила свой по-настоящему первый поцелуй. До сего момента я игнорировала его существование, ведь зачем хранить в памяти такое? Было не то, чтобы печально, а просто никак. Помню, как стояла и мечтала, чтобы все поскорее закончилось, не испытывая ровным счетом ни-че-го. По моим губам как будто кто-то вареной макарониной поводил — не ужасно, но лучше бы таким лишний раз не заниматься. Ну я и завязала, предпочитая больше не экспериментировать. Потому что вот тот прошлый опыт — он про меня. Он отражал меня, говорил обо мне многое из того, что я уже сама поняла и к чему привыкла. Такой я себя видела, такой меня в основном считали и окружающие, несмотря на все мои попытки подстроиться под остальных девчонок.

А я вчерашняя, безумная и странная, мне незнакомка.

Понять ее невозможно, принять… не знаю. Разве люди меняются? Развеямогла измениться всего за одну ночь? При условии, что в столовой-таки был обычный чай — так и быть, поверю в профессионализм сотрудников. Кто знает, что я там могла… но старой моей версии отчаянно не нравилось происходящее.

Дело в том, что я видела, как губительно влияние парней на успешность девушек. Видела, как та же Улька один раз завалила соревнования, потому что перед выездом поссорилась с парнем. Видела, как Лерка разъелась после лагеря, тоже скучая по парню. А ведь обычно гнев Трухи держал ее в железных рукавицах. Даже Жанна как-то завалила коронные брусья, потому что на соревнования пришел одноклассник, в которого она втюрилась. Ладно, последнее было смешно, особенно когда Жанна получила оценку на балл ниже, чем у меня — брусьевой неудачницы.

Но факт остается фактом — парни отвлекают, сбивают настрой, заставляют думать о себе и тратить время на поцелуи. Вот, что они всегда делали, делают и будут делать. Вик тут не исключение, увы.

Думаю, Лерка сказала бы что-то мудрое. Мол, это же лагерь, расслабься.

И Лерка была бы права.

Но…

Вик уже завладел моими мыслями настолько, что это точно выйдет за пределы лагеря. И я буду думать о нем, отвлекаться все больше и больше. Если вдруг… если сам он не вычеркнет меня из жизни, когда мы вернемся в Москву (а пока не похоже), то все будет еще хуже. Мы будем искать друг с другом встречи. Будем воровать друг у друга важные тренировочные дни или часы. И если для него это проще — у них в основном одна тренировка в день, то у меня чаще их три.

Три!

Если у него все только начинается и впереди лет двадцать футбольной карьеры, то у меня последний шанс.

Последние годы.

И мое эго слишком велико, чтобы уйти в итоге ни с чем. За следующие два года я собиралась разбиться в лепешку, но отобраться на Олимпиаду. И моим главным преимуществом всегда считалось умение откинуть эмоции. Выйти на бревно и не шелохнуться там, не упасть из-за волнения и нервов. Не споткнуться на вольных о свои ноги, потому что перегорела в ожидании, не вылететь за пределы ковра. Не завалить разбег на прыжке, вдруг начав не с той ноги, потому что переживания в голову ударили. И если Вик пробуждает во мне эмоции и другую меня, то… он же лишает меня главной спортивной силы?

Я, наверное, слишком погрузилась в эти мысли.

Но они пугали до чертиков.

И я вчерашняя тоже. Она так вообще… кто она такая, блин?!

— Лан, ты чего? — подушку с моего лица стащила Лерка. — Глаз так болит? Хочешь, можешь остаться здесь и еще подремать, а я тебе принесу завтрак.

Ох уж этот глаз — я давно уже о нем не вспоминала, а остальные видели, ужасались и не могли не напомнить.

— С ума не сходи, сколько дней прошло… — проворчала я и встала собираться.

Мы с Леркой отправились умыться, ежась от утренней прохлады. Особенно мерзли ноги, когда соскальзывали с тапок и попадали в сырую траву, что чувствовалась ледяной. Вообще не верилось, что днем опять будет жарко и захочется нырнуть в озеро, пока хотелось нырнуть только в толстовку и свернуться в ней клубочком.