Космическая чума. Сборник

Дамона еще раз взялась за переговорное устройство и изменила частоту.

— Майк! Я — Дамона! Отвечай!

И снова никакого ответа. Шум и треск в ее ушах стал немного громче, и лишь на какое-то мгновение она смогла различить неясные голоса, не сумев, однако, понять ни слова. Она вызвала еще раз, тщетно подождала ответа и, наконец, с тяжелым сердцем оставила эти попытки. Вероятно, маленький передатчик был слишком слабым, чтобы пробиться через металлический корпус судна.

Она повернулась, направила луч фонаря вверх и попыталась найти выход. Вода была мутной, и ее движения взбудораживали столько скользкой серой гадости, что луч терялся уже в нескольких сантиметрах в бурлящем облаке. Она еще раз вызвала Сэгиттера и оттолкнулась от пола. Помещение внезапно показалось ей выше, чем несколько секунд назад. Ей казалось, прошли часы, пока, наконец, в бушевавшей серой буре над ее головой не показался выгнутый потолок. Она протянула руку, схватилась за выпиравшую металлическую болванку и двинулась на руках, равномерно ударяя ластами, в направлении, в котором, по ее предположениям, находился выход.

Что-то большое и бесформенное вынырнуло из бурлившей массы.

Дамона испустила сдавленный крик, и тут же поняла, что перед ней был Сэгиттер.

Водолаз как-то неестественно плыл на нее. Его руки и ноги слабо колебались, а тело было расположено под совершенно непостижимым углом.

Дамона через силу протянула руку, взялась за кисть Сэгиттера и потянула его к себе. Тело начало вращаться, ударилось о потолок и снова повернулось от течения.

Из вентиля его кислородного баллона поднималась цепочка маленьких одинаковых пузырьков. По крайней мере, он еще дышал.

Она несколько раз ударила ластами, чтобы удержать равновесие, схватила Сэгиттера за плечи и повернула его.

Сердце Дамоны, казалось, подпрыгнуло в болезненном ударе и потом стало биться быстрее и яростнее, когда ее взгляд упал на маску Сэгиттера.

За блестящим стеклом было не лицо, а лишь бурлящая серая слизь.

* * *

— Они находятся внизу уже дьявольски долго, ты не находишь? — спросил Майк.

Его голос звучал озабоченно, а взгляд все время обшаривал свинцово-серую поверхность акватории, будто он мог различить, что происходит под водой.

— Восемнадцать минут, — ответил Бен, взглянув на часы.

Майк изумленно посмотрел на него.

— Ты уверен?

Мюррей кивнул.

— Я засек время, когда они спускались.

— Мне показалось, дольше, — пробормотал Майк.

— Мне тоже, — сказал Бен после некоторого колебания. — Но нам нужно набраться терпения. У них кислорода на полтора часа. Видимо, в обломках корабля двигаться очень тяжело.

— И опасно.

Майк кивнул.

— Верно. Но Сэгиттер знает свое дело. Он лучший водолаз, какой только есть на пятьсот миль вокруг. Ты можешь не беспокоиться.

Майк вздохнул, еще раз посмотрел на воду и, покачав головой, пошел обратно к машине.

— Вся эта затея — чистое безумие, — проворчал он. — Я никогда бы не дал согласия на это.

— Она все равно стала бы нырять, — сказал Бен серьезно. — Но, наверное, одна. Тогда бы ты имел все основания беспокоиться.

Майк вздохнул, открыл рывком дверь машины, кряхтя, перегнулся через сиденье и достал пачку сигарет.

— Я уже думал об этом.

Он щелкнул зажигалкой и сделал глубокую затяжку.

— Ты будешь?

Бен взглянул на протянутую пачку и покачал головой.

— Нет, спасибо. Я и так достаточно нервничаю.

Майк с преувеличенной обстоятельностью уложил зажигалку в карман куртки, сморщил лоб и укоризненно посмотрел на Мюррея.

— Я думаю, мы можем не беспокоиться, — сказал он без особой уверенности.

— Это же не рядовая прогулка.

Бен неуверенно уступил.

— Но я не столько нервничаю из-за Дамоны. Она с Сэгиттером — это надежно. Не волнуйся. От чего у меня болит голова, так это Теракис. Он буквально исчез с лица земли.

Майк помолчал, затянулся и задумчиво посмотрел на небо. Горизонт начал темнеть, низкие грязно-серые тучи затягивали его. Скоро должны были наступить сумерки, и сейчас уже было довольно пасмурно.

— Прошло лишь три дня, — сказал он, не глядя на Бена. — А Лондон большой.

Мюррей засопел.

— Ты имеешь хотя бы представление, что могут сделать полиция и Скотланд-Ярд, если они действительно захотят? — возмущенно воскликнул он.

Майк вынул изо рта сигарету и ухмыльнулся.

— Это можно понимать так, что вы в обычных условиях нормально работать не хотите?

— Чепуха!

Бен фыркнул. За последнее время его чувство юмора заметно иссякло.

— Ведь Теракис не кто-нибудь, Майк. Для персоны его калибра никакие издержки и затраты не играют роли. Я могу тебя уверить, что мы весь Лондон практически поставили на голову. Он просто исчез. Совсем.

— Может, он мертв? — предположил Майк.

— Едва ли. Почти все жертвы Хирлета найдены. Я не думаю, что именно Теракиса он потрудился доставить в другое место. И сам Теракис не мог покинуть город, если ты это предполагаешь.

— Что в этом человеке, собственно, такого важного? — спросил Майк.

— Такого важного? — ахнул Бен. — Ты серьезно?

— А почему бы и нет? — невозмутимо спросил Майк.

— Потому…

Бен оборвал себя, несколько секунд судорожно искал слова и потом произнес сдержанным голосом:

— Теракис не кто-нибудь, Майк. С одной стороны, он не гражданин Англии, а только приглашенный — к тому же еще и профессор. У себя на родине он персона высочайшего ранга. И если он так просто исчезнет, то поднимется такая суматоха, которую ты не сможешь себе представить даже в самых смелых своих мечтах.

— А с другой стороны? — спросил Майк.

— С другой? Откуда ты взял, что есть еще какая-то сторона?

— И все же? — спокойно ответил Майк. — Я знаю тебя достаточно долго и могу сказать точно — ты что-то не договариваешь. Тебе нужен Теракис вовсе не потому, что он иностранный подданный, есть еще какая-то причина. Итак, что это за причина?

Бен немного помялся, а потом со вздохом пожал плечами.

— Причина — это, пожалуй, слишком громко сказано, — пробормотал он. — Это скорее предчувствие. Я уверен, что он больше знает о Хирлете, чем сказал нам. Я знаю это не наверняка, но…

— Но ты почему-то не уверен, что со смертью Хирлета все кончилось, не так ли? — спокойно спросил Майк.

— С чего ты это взял?

Майк пренебрежительно махнул рукой, затянулся и сморщил лицо.

— Прекрати этот театр, Бен. Для меня все это значит не меньше, чем для тебя. Номер, который снимал Хирлет, был немного великоват для него. За последние три дня я, знаешь ли, основательно это обдумал. Имеется несколько вещей, в которых нет никакого смысла. Например, это нападение на военную базу в Арлингтоне. Что это значит? Очевидно, как ясный день, что это бы у него не прошло. И потом история с истребителем «фантом», о которой ты мне рассказывал…