Космопроходимцы (вторая часть). Ксеноопера "Жнец, Швец, Игрец"
Шрифт:
***
Чего бояться пассажиру в капсуле 'Интерпайп'? Человечья тушка мягко, надёжно упакована в кокон, схвачена - никуда ей из гравитационной трубки не деться. У капсульной нимфы ангельский голос, она предупредительна: с отменной вежливостью спросила Владимира Ивановича, куда бы он теперь хотел отправиться. Игрец что-то ответил. Себя не помнил, вышло из повиновения тело. Увидел, как заполняется столбиками ртути проволочная надпись 'Интрепайп', и тут его накрыло. Почудилось - в капсуле щупальца, точно как тогда, на Терране, когда головоногий оседлал 'Электру'.
– Владимир Иванович!
– услышал Игрец. Мужской голос. Не капсульная нимфа позвала, а...
– Это я сам, - сказал Игрец. Услышал: 'Это я сам'. Голос показался чужим. Покрытое испариной тело - тоже. Чужая рука, тяжёлая, как мешок с песком, тёрла мокрый чужой лоб и онемевшие... 'Щеки чужими кажутся, как с перепою. Это я сам, никого со мной нет. Я один.
– Ксюш!
– жалобно позвал он.
– Вы называли меня Электрой, - напомнила капсульная нимфа. Что-то ещё участливо говорила, как милосердная сестра, а он силился вспомнить. Тянулся трясущейся рукой к синему окош... Не окошко оказалось, пальцы прошли сквозь. Терминал, холодно подсказал кто-то. Голос опять незнакомый. Обман, кругом сплошной обман. Я обманывать себя не стану, залегла забота в сердце мглистом. Отчего прослыл я...
– Ожидаемая рифма!
– чужим голосом сказал Игрец.
– Это всё мои мертвецы. Как жернова висят на шее, душат. Почему? Ведь... не злодей я и не грабил лесом, не расстреливал несчастных по темницам!
– Ну да, как же. Не расстреливал. За милую душу, пачками. Кропил снег красненьким, - вставил красноносый отвратный тип. Пётр Иванович Уксусов-Рататуй.
– Нет!
– скулил он, давясь словами.
– Я всего лишь... озорной гуляка по всему тверскому околотку, в переулке каждая...
– Собака, - холодно подсказал Уксусов-Рататуй.
– Ожидаемая рифма. Собака-гуляка.
Собачий загривок, удар, хруст хрящей. Перелом основания черепа. Лёгкая смерть. Челюсть дёрнулась, течёт с собачьей губы на белую ковровую шерсть розовая струйка. Кропил снег красненьким, подсказал Рататуй. И нараспев, издевательски:
– Для зверей приятель ты хороший...
Пшёл, подумал он. Пшёл к чёрту, злобный клоун. Убивал я только по необходимости. Я профессионал, понятно? Цатмелх. Жнец. Средь... кого?.. я дружбы не имею, я другому покорился царству. Каждому здесь... кобелю!.. на шею я готов отдать мой лучший... 'Галстук', - выскочила рифма. Он схватился за слово, как за верёвку. Мокрую шею ощупал. Нет никакого галстука, рубахи нет. Пеньковый галстук, деревянный костюм. Подвесят тебя, Владимир Иванович, за шею, если не соберёшь мозговое желе в кучу. Это не с перепою галлюцинации, это не похмелье и не сон. Тело не слушается. Тоже захотел - ментальный контроль над кем-то. Управься с самим собой для начала. Убил пса, эка важность. Оглушил хозяина. Инцидент исчерпан, концы в воду. Правильно сделал, что не решился установить контроль. Молодец, что не тронул ментальные щупальца. 'Не сглотни я нейростимулятор... Тихо, Владимир Иванович, только не вслух. Незачем нимфе знать. Не разболтал ли я чего-нибудь в беспамятстве? Капсула подключена к сети. 'Интермедиа' - и есть тот монстр, которого я не тронул. Панический приступ в капсуле неспроста. Терминал, конечно, не ментальное щупальце, но... По дороге туда я опасности не замечал, потому что без нейростимулятора волновые способности аховые. Потом я принял наркотик, поэтому... Ага, вот в чём дело. Панический приступ - не похмелье. Естественная реакция организма. Смотри, Владимир Иванович, втянешься, что потом делать будешь, когда кончатся таблетки? Соберись.
Игрец, насколько возможно, отрешился от тела. Взвесил, переосмыслил последние события, заново связал их в цепочку - осторожно, без переживаний, как бы со стороны. Снова взял тело под контроль, приказал: теперь спать. Проснулся, когда капсула прошла последний стык - 'Евразия II Лунный'.
***
Над громадой космопорта в полнеба полыхало зарево - угасал день. Игрец поёжился - зябко. От стрижиного скрипа поджимались уши. Очутившись под открытым небом, сидеть в сквере перехотел. Думал: стоит вылезти из капсулы - страхи отступят, но нет. Тело слушалось всё хуже; ощущение такое... Какое? Ответ пришёл из памяти Жнеца. Так же плохо было, когда охотился в теле безымянного хладнокровного пресмыкальца. Безногого, безрукого, полуслепого ползуна с прекрасным слухом. Так же, как тот ползун, Игрец ёжился всем телом от охватившего, осязаемого холода и точно так же всем существом стремился... Куда? Как болотная змея, протискивался к цели сквозь вязкий
враждебный мир, заполненный... Чем?Игрец встряхнулся. Надо двигаться, разогнать кровь. Куда-нибудь, лишь бы идти. Мир заполнен людьми с шариками в ушах, насквозь пронизан щупальцами, но это не беда. Если не касаться щупалец и без нужды не разговаривать с шариковыми гражданами... В глаза бросилась чёрно-жёлтая вывеска бара 'Сэмми-снэппер'. '24h', - прочёл Игрец. 'То, что мне сейчас надо, - решил он, изменив курс.
– Бар открыт? Двадцать четыре часа - земные сутки. Круглые сутки можно заглянуть, чтобы нарваться на грубость. Сэмми - именно то, чего мне сейчас не хватает. И выпить. Интересно, он когда-нибудь спит? Ну-ка...' Дверь заперта. Крутя ручку, Игрец прочёл на висящей криво за дверным стеклом табличке: 'Задолбали'. Дёрнул дверь ещё раз, потом понял: хозяин решил, что надпись 'Закрыто' плохо гармонирует с названием заведения. 'Задолбали' - это посетителям адресовано, которые являются ночь-полночь. Всё-таки Сэм иногда спит.
Здесь, по крайней мере, тепло, подумал Игрец. Никуда больше не хотелось идти. Какой смысл ползать в трясине кругами, скользить между щупальцами местного чудища, протискиваться сквозь мир, полный чужаков с шариками в ушах?
– Задолбали, - громко сказал Игрец.
Ответить некому, эхо потерялось высоко под сводами колоннады. Хоть кричи, вокруг пустота - сглотнёт вопли, даже не поморщится. И хорошо. Игрец сел на тёплые плиты, спиной прислонился к двери. В трясине если остановишься, засосёт. Накроет с головой. Выпить бы, тоскливо подумал Ной, это помогло бы держать голову над поверхностью. У тебя есть средство получше, подсказал кто-то. Запить нечем, но сойдёт и так. Мигом у меня вынырнешь, не только голову понесёшь, взлетишь, как птица, над этим болотом. Прицельно капнешь сверху на голову... или что там у монстра? Кроме щупалец есть у него что-нибудь? Я решил уже, что монстра зовут 'Интермедиа'. Есть у глобальной сети что-нибудь, кроме глобальной сети? Дурацкий вопрос, Владимир Иванович. Дурацкий, конечно, но непонятно, что ответить. Сознание, как ползец в трясине, тычется вслепую. А можно бы взлететь. Всего лишь одна таблетка... Я понял, что с тобой, Владимир Иванович, сказал Ной. Это ломка. Втянулся с первой дозы. Ловко шеф меня обработал. Коробочку оставил как бы невзначай возле трупа, дал понять - полезные таблеточки, расширяют сознание. К сожалению, ненадолго. Полетаешь, ловя клювом мошек, и - бульк. Мордой в грязь. И главное - быстро изнашивается тело. Чем больше летаешь, тем ближе летальный исход. Это просто ещё один способ наложить лапу на мою память. Одним выстрелом грохнуть двух птичек: Циммермана и меня. Нет, не так. Выстрелить мною в Иосифа II Неполноличного, чтобы потом извлечь меня из трупа, как пулю, и повесить на свою бессмертную шею. Ловко. Но погоди, начальничек, может статься, шнурок, на котором подвешена пуля, станет удав...
– Кой хрен у меня тут расселся?
– грянул как бы с небес чей-то голос.
Игрец вскинулся. Руки-ноги затекли, в шее иглы. Кто здесь? Начальник? Захваченный врасплох сонный Игрец готов был напасть.
– А, это ты, - сказал человек.
– Срання припёрся, дождаться не можешь, когда открою. Что, с бодуна рогами упёрся в дверь?
Сэм, узнал Игрец. В глазах навёл резкость, убедился: Сэмми-снэппер собственной персоной; похож на мрачную надутую рыбу.
– Видеть твою небритую рожу с утра большая радость, - проворчал бармен.
– Убери задницу со ступеньки, пропойца, дай открыть лавку.
Игрец, пытаясь управиться с занемевшими конечностями, думал: 'Что-то важное я понял во сне. Но что? Разбудил меня Сэмми, не дал досмотреть. Какой-то обманный ход. Ничего, это не к спеху. Потому что ход теперь за Триадой, её очередь'.
Шестой раунд
Первого августа, в девятнадцать часов четырнадцать минут по третьему евразийскому часовому поясу Игрец узнал о том, что Иосиф Циммерман восстановлен в правах и отпущен с пересадочной станции альфы Малого Пса на Землю. Сообщение упало в личный сектор, как раз когда Игрец заглянул туда за свежей порцией кинодских снов Иосифа II Неполноличного. Последние несколько дней из центра дальней связи выбирался только перекусить, выпить, покалякать о земных делах с грубым Сэмом и отхватить хотя бы три-четыре часа мёртвого сна в гостинице космопорта, напоминавшей древний колумбарий.
В земных делах Игрец теперь ориентировался сносно, не хуже того же Сэмми. Времени даром не тратил, копался в сети - осторожно, чтоб не дразнить спящего монстра и у начальства не вызвать подозрений. Не столько даже для пользы дела старался, сколько чтобы держать себя в форме, побороть тягу к расширителю сознания и не дать телу сверх всякой меры наливаться спиртным. Такие дела на Земле творились, что спиться недолго. Ломку, постигшую человечество после аварии глобальной инфосети, бозоиды излечили ушными манипуляторами в считанные дни. Игрец не смог установить, откуда пришла шариковая зараза, слишком быстро она прыгала с континента на континент. Ясно, что легче всего сдались суперурбаны, все эти евразийские и американские мегабашни, но и африканские и австралийские посёлки натурофилов пандемия не обошла стороной - всюду будто бы одни чохом возникли торгоматы, набитые драже ртутного цвета.