Космопроходимцы (вторая часть). Ксеноопера "Жнец, Швец, Игрец"

– Лия, не делай этого.

– Почему? Все же делают, - возразила она, примериваясь сунуть в ухо горошину.

'Откуда на Земле эта пакость?' - подумал Игрец, схватив девушку за руку.

– Говорю, не надо.

– Пусти! Ты что, Володя, тоже с ума сходишь? Ай! Пусти же!

– Да погоди, глупая...

Не хотел сделать ей больно, поэтому вырвалась, отскочила. Каким-то чудом получилось, что между нею и Игрецом люди. Толпа непредсказуема как стая мелких рыбёшек: одна повернёт - остальные тоже в сторону. 'Шутки шутками, но очень странно они себя ведут, - думал Игрец, пытаясь протиснуться.
– Как специально подворачиваются. У этого вот хлюпика глаза как у рыбы варёной. У мерлузы. Всё, Лия пропала. Наверняка сунула шарик в ухо. Как и все они. Некоторые даже по два, в правое ухо и в левое. Надо выбираться отсюда, пока мне тоже силком что-нибудь не воткнули'.

Удивительно: бросил поиски - стразу толпа рассеялась. Не наседали больше, не давили со всех сторон, шныряли мимо, уворачивались с рыбьим проворством. Точно, это манипуляторы у них, решил Игрец. Такие же, как на Киноде у местных жителей, такие же, как тот, что Циммерману сунули при поимке. Шариковые подсказчики-переводчики. 'Откуда они?
– удивился Ной, - никогда у нас на Земле такого не было!' 'Но теперь есть. Пока не разберусь, надо держаться подальше от тех, кто с шариком', - решил Игрец, пробираясь к выходу. Если верить памяти Ноя, во-он там должен быть выход, между колоннами.

– Ха!
– завопили в толпе.
– А!

Удар, стеклянный дребезг. Справа. Игрец повернулся на звук, машинально изготовившись к защите. Далеко, опасности нет. Над головами широким размахом чья-то рука с молотком - взлетела, и: 'Ха!' Ещё раз молоток саданул в недобитый бункер торгомата.

Второй раунд

Опасности нет, понял Игрец, расслабился, придержал соседа - тот шатнулся вместе с толпой, споткнулся, отдавил Игрецу ногу, устоял. Но вдруг рванул туда, в эпицентр скандала. И все они туда ринулись, потащив Игреца. Лезть в склоку не стоило, а куда денешься? Не драться же со всей стаей. 'Тем более что не на меня нападают, а на сумасшедшего растяпу с молотком. Сейчас скрутят его, отберут инструмент'. Рука с молотком покрутившись над головами исчезла, там истерично завопили бабьим голосом: 'Заразы тупы-и-и!.. Собаки-и!.. Шарики-и!..' - потом там без слов стали вскрикивать, невнятно. Игреца удивили человечьи лица. Злоба. Почему? Им же не видно, что случилось, почему прут на крик стадом оскаленные - молча, тупо, страшно... Получив по больной руке, Игрец стал работать локтем и плечом. 'Но я тоже не знаю, что случилось. Напал маньяк на автомат, разбил. Может, тут это часто бывает и у людей уже маньяки в печёнках. Луддит, ломатель машин. Луддитизм какой-то - разбить автомат. Тьфу-ты, что за пакость?' Под ногами с треском лопалась неизвестная дрянь - оказалось шарики из бункера. Что твои тараканы разбегались, шныряли по полу. 'Мерзость. Пролезть всё-таки поближе, глянуть?' Не пришлось. Толпа раскололась надвое, выплюнув навстречу Игрецу согнутого пополам растерзанного парнишку. Следом за ним вывернулись из толчеи двое в чёрном, одинаковые, как игрушечные солдатики из одной коробки. Поймали, повели парня. 'Шевроны у них. Охрана космопорта? Эк ему досталось!' Парень мотал головой, брызжа кровью; лицо - давленая ягода. Причитал, хныча: 'Собаки-и!..'

Понятно, решил Игрец, хотел юркнуть в толпу, чтоб не светиться, но как-то вдруг оказался на пути схваченного луддита. Тот, плюясь и закатывая глаза: 'А ты пред-датель!' - рванулся навстречу, но его удержали. Он повис между чёрными, захныкал. Его дёрнули в сторону, утащили. Из кармана охранника торчала рукоять молотка. Орудие преступления, улика. Но, кажется, улики никому не нужны, следствия и суда не будет: морду в кровь, руки за спину и пошёл прогуляться. 'Понятно?
– думал, двигаясь сквозь толкучку к выходу, Игрец, - Ничего тебе, Владимир Иванович, не понятно. Почему он назвал меня предателем? Был не в себе? Возможно. Знавал Ноя? Не исключено, но вряд ли, маловероятно, да и установить не выйдет, лицо у парня... Лица на нём вообще не было. Раздавленный... этот, как его... вареник с вишнями'. Из давней памяти выскочила муравлёная глиняная миска, полная комков мертвецкого цвета. Красным политы. Истекает клюквенный сок, припомнил Игрец. Поморщился. Даже если б хотелось есть, тут же и расхотелось бы. Всё это было когда-то: толпа, раздавленная физиономия бандита, казнь - торжество справедливости. Узел за шею и пошёл прогуляться. Пеньковый галстук, деревянный костюм.

'Неуправляемые ассоциации лезут. Что-то ты, Владимир Иванович, ворон хайлом ловишь, соберись. Эка невидаль - разбитая морда, тебе не привыкать, с твоим-то опытом трупоедства. Злоба толпы - чепуха, если не против тебя. Надо решить...' Нет, не вышло сосредоточиться, только собрался - в изрядно поредевшей толчее увидел Лию. Прятаться Игрец не стал: показалось, она уже заметила; раз так - пусть. Она шла навстречу, он ждал, готовил слова, мол, куда ты запропастилась, я тебя искал по всему залу, но как найти в такой толпе?

– Думала, уже не найду тебя, - с улыбкой говорила Лия, глядя при этом почему-то в потолок.

Игрец хотел ответить заготовкой в этаком шутливом тоне, про напрасные хлопоты, но Лия прошла мимо. В левом ухе у неё, как серебристый нарыв, шарик. Игрец услышал:

– Думала, ну как я в такой давке? А всё оказалось просто.

Игрец догнал её, пошёл рядом, по правую руку. Она не заметила, брела не спеша, накручивала на пальчик светлый локон, говорила:

– Почему же ты не сказал сразу?

– Лия!
– позвал Игрец.

– Знаешь, я тут познакомилась с одним по дороге. Та-акой смешной! Шутник. Небо ему нравится жёлтое в зелёную полоску. Или зелёное в жёлтую? У нас на эте Эридана...

Игрец позвал ещё раз: 'Лия!' - больше для проформы, потому что понял: она не слышит. В правом ухе тоже шарик.

– А мне поначалу тут не понравилось, небо некрасивое, дождь, - она сделала паузу, потом сменила тон, заворковала:

– Да я верю, верю. Конечно. Я знаю. Понятно. Теперь-то я знаю. Да. Да. Сейчас, милый. Ну, что, что?.. Как тебе не терпится. Вот я, уже выхожу, ты разве не видишь?

Она прошла между колонн, Игрец остался. Третий лишний, нет нужды наблюдать со стороны за встречей. Она верит и знает, ей теперь всё понятно. А мне? Встречающий был убеждён, что первым делом она сунет в ухо персональный манипулятор. Не ошибся. Почему так был в этом уверен? Она сомневалась: встретит или нет, меня про запас держала, и кажется, знакома с ним была так, слегка. А тут вдруг: 'верю', 'знаю', 'милый', 'не терпится'. Как просто, естественно. Может, это я усложняю, может, всё и должно быть просто. У людей. Их много, встреча всегда случайна.

– Случайна?
– раздражённо спросил Игрец.

– Вы мне?
– без особого удивления осведомился человек, в которого угодил вопрос.

'Я вслух? Что за тип? Тоже случайный встречный. Что-то я совсем распустился, с кем попало болтаю'.

– Извините, случайно вырвалось, - буркнул Игрец.

– Ничего. Чем могу?

Лет пятидесяти человечек, плешив, бородка клинышком, очки. Стёкла толстые, глаза в них, как рыбы в аквариуме. Игрецу захотелось постучать в стекло ногтем, проверить - подплывут или нет серые внимательные рыбы. Делать этого он, разумеется, не стал; сказал в оправдание:

– Я только что прилетел. На Земле давно не был, пробую теперь освоиться со всем этим, - Игрец сделал неопределённый жест, изображая сбитого с толку провинциала.
– Я вернулся с Терраны, меня зовут Владимир...

– ...Иванович Швец, - с готовностью подсказал клинобородый субъект.
– Я вижу. Если нужно, помогу освоиться.

– Ну что вы, мне как-то даже неловко, - бормотал Игрец, соображая: 'Значит, не случайно. Знает меня в лицо. Вооружён?'

– Почему неловко? Пустяки. Время у меня есть, только вот... Давайте присядем где-нибудь, я с раннего утра на ногах.

'Оружие ему спрятать негде. Летняя рубашка с коротким рукавом, полотняные летние брюки. В одном ухе шарик, а во втором? Готов спорить, второе ухо свободно. Особенно ловким не выглядит, если что - справлюсь', - думал Игрец, следуя за клинобородым. Тот вывел через колоннаду под открытое небо. Сквер тут, оказывается. Это у них хорошо придумано. Деревья, лавочки... Ной был в этом сквере, припомнил Игрец. Это внутренний двор космопорта, колоннады со всех сторон. Раньше в них гнездились птицы. Вот они.