Кот и крысы
Шрифт:
– Госпожа Прокофьева, - отвечал немногословный кучер.
– Филимона давно знаешь?
– Давно.
– Что о нем сказать можешь?
Фаддей пожал плечами.
– Как он к твоей барыне попал?
– Сестрица ихняя подарить изволили.
– Давно ли?
Фаддей опять пожал плечами. Очевидно, настолько давно, что он и не помнил.
– А сестрица кто такова?
– набравшись терпения, продолжал выяснять Тимофей.
– В столице проживать изволит.
Тимофей сообразил, в чем дело. Лет за тридцать до того, а то и ранее, пошла мода на крещеных калмычат. Их держали при себе красавицы высшего петербургского света, баловали,
Знал же Тимофей об этом, потому что к шайке, в которой он состоял перед тем, как быть схваченным накануне московской чумы, прибился такой вот крещеный калмык - прекрасно владеющий русским, французским, немецким наречиями и злой, как черт.
– Давай-ка рассказывай про Филимонку все, что вспомнится. Ни в чем дурном замечен не был? В кражах, в блудных делах?
Фаддей покачал головой.
– Был ли женат?
– продолжал домогаться Тимофей.
– Имел ли детей? Или какую иную родню?
Вдруг Дунька встала.
– Я, сударь, к соседке сбегаю, - решительно сказала она.
– Не успеет стриженая девка кос заплесть, как я обратно буду.
И, не дожидаясь Тимофеева позволения, ушла в спальню.
Выскочила она оттуда очень скоро и пробежала через гостиную, ни на кого не глядя. Тимофей даже не сразу сообразил, что это хозяйка дома: только что была в дорогом парижском дезабилье, в прелестном маленьком чепчике, и вдруг на ней уж синий сарафан, на голове - повязка из ленты, и длинная русая коса, выпущенная на спину, мотнулась - и исчезла за дверью.
К счастью, бежать Дуньке действительно было недалеко - по Ильинке, да сразу Юшковым переулком до Варварки, а там уж и родное Зарядье.
Марфа, как оно и положено утром, была дома, сидела у раскрытого окошка, шила себе рубаху.
– Бог в помощь, - сказала, входя во двор, Дунька.
– Заходи, гостьей будешь, - пригласила Марфа.
– Что так рано? Сто лет тебя не видано!
И точно - как началась суета вокруг рулетки, так Дунька в Зарядье и не появлялась. Даже когда Марфа по ночам сидела в людской - и то у Дуньки не выходило к ней приблизиться да пошептаться.
– Ох, у нас что деется! Погоди…
Дунька вошла, села и рассказала про покушение на рулетку и смерть калмыка-привратника.
– Так это к господину Архарову, не ко мне, - удивилась Марфа.
– Да к господину Захарову - тебе же другой привратник, поди, нужен?
– То-то и оно, что к тебе. Архаровец у меня уж сидит, Фаддея пытает. Толковый дяденька. С хозяином моим уж не знаю, как быть… и так едва-едва не рассорились навеки…
– Так что же?
– А то, что и тут проклятая французенка замешалась!
– сгоряча воскликнула Дунька.
– Архаровец допытывался - могло ли быть, чтобы Филимонушка покойный дверь на ночь забыл запереть? А коли не забыл - то как вышло, что она осталась открытой и этот нехристь с топором во второе жилье забрался? Слушала я его слушала - и вспомнила!
– Ну, ну?
– Вспомнила, как мы ко мне пришли да амуры в малой гостиной застукали! И ты меня надоумила Агашку следом за этими галантонщиками послать. Она потом и
доложила - девка-де модной лавки хозяйка, мадам де Фонтанж, звать Терезой, а кто кавалер - Бог его ведает, за кавалером уж не уследила. Она самая!– Ишь ты!
– обрадовалась Марфа.
– Так это надобно осторожненько до архаровского сведения довести! Пусть знает, какова его французенка - по чужим домам блудодействовать ходит!
– Да погоди ты с блудодействием, Марфа Ивановна! Помнишь, потом я Филимонушку, ох, царствие ему небесное, ругала - чего чужого человека впустил? А он толковал, что вроде мой хозяин велел пускать, да только вранье это, не велел. И тут он сболтнул… Михайлой Андреевичем того вертопраха назвал! Я-то лишь теперь все вместе свела! Дом для меня снят, Филимонка незадолго до того в Москву из деревни привезен! У нас вертопрах всего один раз и был, назвался по фамилии, я и не запомнила! Второго раза-то мой бы не потерпел! Откуда Филимонке знать, как его звать? Вот ты мне скажи - откуда?!
– Потому, думаешь, впустил, что они давние знакомцы?
– уточнила Марфа.
– А этой ночью как вышло, что чужой в доме оказался? Вот я и думаю - не впустил ли он вдругорядь Михайлу Андреевича, коли уж они такие добрые знакомцы! Ведь сколько мне служит - а ни в чем таком более замечен не был!
– Ох, это ты, матушка, хватила!
– воскликнула Марфа.
– Это в тебе злость на французенку кипит. Вот ты и норовишь все эти неприятности с ней увязать.
– Нет, Марфа Ивановна, мне на нее наплевать, - твердо сказала Дунька.
– Коли она по чужим домам с хахалем гужеваться ходит, так себя невысоко ценит. Не этот хахаль - так другой ее куда-нибудь поведет, хоть под ракитовый куст. Коли архаровцы бы того красавчика повязали - она бы урону не потерпела, иной бы тут же сыскался!
– Уймись, уймись!
– Марфа даже руками замахала на разбушевавшуюся Дуньку.
– И не вздумай сама полицмейстеру доносить! Тебе нельзя - навеки рассоритесь! Поняла ли?
– Да поняла…
– Он это из чужих уст услышать должен, даже не из моих, коли из моих - догадается, откуда ветер дует. А правда оно или неправда - сдается мне, дело десятое… Ежели не слишком приглядываться - то малость на правду похоже…
Дунька кинулась целовать Марфу в щеки и взвизгнула - напоролась на иголку.
Она поняла, что Марфа уж как-нибудь исхитрится навести Архарова на след французенки и ее беспутного дружка. Оставалось еще выяснить, что означает мешок с деньгами. Но тут уж Дунька решила пока помолчать - может, этот чудной Устин в спущенных чулках еще чего-нибудь путного расскажет? Сейчас, малость остыв, она вспоминала его возвышенную речь и сильно сомневалась, что Архаров отрядил к ней посла-проповедника. Однако ж где-то он взял огромные по его разумению деньги?!
Она убежала, а Марфа осталась думать.
Неизвестно, до чего бы она додумалась сама, но к ней явился Максимка-попович, присланный от Клавароша. Было это уже после полудня. Клаварош предупреждал Марфу, что к ней собираются гости, и просил быть дома. Несколько озадаченная Марфа попыталась вызнать: сколько тех гостей? Но Максимка и сам ничего не знал. Сказал только, что послан с соблюдением секретности: чтоб никому ни о чем ни слова!
Причина выяснилась, когда к Марфе ввалилась целая компания архаровцев: сам Клаварош, Тимофей с подбитым глазом, Федька, Демка, Сергей Ушаков и тот из Ивановых, который Захар. Был с ними и Максимка, его послали слоняться в окрестностях, пока старшие совещаются.