Ковен озера Шамплейн

– Марта!

Свет инфракрасных ламп, греющих стойла, освещал пол, усыпанный сеном, но Марты нигде не было видно. Лошади шумели, цокали копытами, пытаясь вырваться, будто их напугал дикий зверь.

Я огляделась повторно и, заглянув в каждое стойло, прошла конюшню вдоль и поперек, пока не заметила, что одна из горсток сена примята.

– Марта?

Она жадно глотнула воздух, и чары прячущего заклятия спали. Ее лицо порозовело от слез. Забившись под полки со сложенными попонами, она обнимала собственные коленки и дрожала, одетая в легкую белую ночнушку под дождевиком. Вокруг нее были рассыпаны зеленые яблоки.

– Что случилось? – спросила я, садясь рядом. – Что ты здесь делаешь?

– Я пришла покормить Кэссиди, – всхлипнула Марта надрывно. От слез даже ее искусственный глаз сделался влажным, блестя в красном свете. – Мы ведь так и не угостили ее яблоками, помнишь? Я не хотела разбудить папу и пришла одна, а потом… Появилось оно, – Марта ткнула пальчиком в раздвинутые ворота конюшни, снятые с щеколды. – Вон там. Я сделала, как ты учила, и спряталась… Оно сказало, что вернулось за мной и хочет закончить начатое.

В груди у меня похолодело. Кожа сделалась гусиной, но, стараясь не выдавать страх, я усадила Марту обратно и загородила ее десятикилограммовыми мешками с кормом.

– Сиди тихо, ладно? Если услышишь что-то – используй чары, – велела я, и глаза Марты округлились еще сильнее. Она попыталась схватить меня за руку, но я мягко отстранила ее и укрыла своим пальто сверху. – Все будет хорошо. Просто будь здесь. Папа скоро придет за тобой.

Марта выдавила невнятный кивок, а я, убедившись, что ее не видно за баррикадой, пробежала мимо ржущих лошадей и снова очутилась на улице. Ганс уже стоял на тропе, освещая себе путь фонарем. Его луч ослепил меня, и, закрывшись рукой, я приложила указательный палец к губам.

Ничего не понимающий, он затих. Я видела, с каким трудом это дается ему, ищущему глазами свою малышку, и поэтому безмолвно кивнула ему на конюшню. Ганс облегченно выдохнул, двинувшись к ней быстрым шагом, но замер перед самым входом, уставившись куда-то вверх.

Луч его фонаря медленно поднялся выше, освещая черный сопящий сгусток, сидящий на крыше конюшни в белой костяной маске.

Существо, на совести которого был с десяток жертв и которое я поклялась остановить, выжидало чего-то. Оно было все так же облачено во тьму, как в мантию, и почти сливалось с ночью. Лезвия, торчащие из пергаментных пальцев вместо когтей, вонзались в крышу, чтобы удержать баланс на ее козырьке. Существо вдруг застрекотало, как кузнечик, и накренило вбок голову, у которой не было шеи.

Оно все подобралось, сгорбилось, а затем забарабанило когтями по металлу, свешиваясь с крыши к застывшему Гансу.

– Беги! – выкрикнула я и прежде, чем существо издало чудовищный рев и обрушилось на него, взмахнула рукой.

Это произошло так быстро, что я даже не заметила – третий дар. Очередная жемчужина ожерелья, спрятанного под пижамой, обожгла шею. Телекинез снес существо с его бесплотных ног, и оно покатилось по крыше, вереща. Я же схватила Ганса и толкнула в спину, заставляя бежать к дому. Глаза его сделались желтыми, как у волка, но, сдержавшись, он неохотно послушался меня.

Заскочив на крыльцо, Ганс уже спустя секунду держал в руках ружье, снятое с вешалки. Я пригнулась, когда существо, снова взобравшись на крышу, выгнулось и попыталось дотянуться до меня когтями. Рука его удлинилась в два раза.

Прозвучал выстрел. Увернувшись от пули, чудовище разодрало стены конюшни в клочья и, приземлившись на землю, вытянулось во весь свой трехметровый рост.

За скрипучей дверцей конюшни показалось бледное лицо Марты. Я услышала, как Ганс зовет ее с крыльца и велит спрятаться, но было поздно: почуяв ее раньше всех, словно по тому детскому ванильному запаху, что она источала, существо уже утратило к нам интерес и сосредоточилось на малышке.

Под подолом из тьмы сверкнули лезвия. Существо широко расставило острые пальцы и поиграло ими, приближаясь к парализованной Марте.

– Hellish dolor, – прошептала я, подавшись вперед, и существо свело мучительной судорогой.

Рухнув вниз, оно забилось в конвульсии, издавая нечеловеческий визг. Воспользовавшись моментом, Ганс бросил ружье и, проскочив мимо, подхватил Марту на руки, поспешно унося в дом.

Я приблизилась к существу, с упоением наблюдая, как оно корчится от боли, и зашептала:

– Реки иссохнут…

В груди словно кто-то зажег свечу. Тепло, мягко и спокойно – такой была самая темная магия в мире. Существо закряхтело, оседая.

– Мрамор и гранит вместо крови…

Я не спешила произносить заклятие Авроры до конца. Мне хотелось, чтобы оно страдало. Хотелось видеть, как то, что изуродовало столько душ, наконец-то исчезнет. А еще мне хотелось знать.

– Говори, что ты такое!

Бездушная маска, скрывающая истинный лик чудовища, поднялась к свету фонаря. Я разглядела те же прорези для глаз, затянутые змеиной кожей так, что не было видно ничего за ними. Плащ его дрожал, бился в такт сердечному ритму – лоскут чистой тьмы. Царапая тощими, серыми руками землю под собой, существо пыталось совладать с густеющей внутри кровью. Темно-красная, она брызнула у него изо рта, прорезанного в маске до самых ушей, и запачкала обрамление из черного меха.

– Вес-т-ники, – пробулькало существо, по-прежнему играя когтями-лезвиями в свете фонарного столба.

Я нахмурилась и вытащила из-за воротника свое жемчужное ожерелье, на котором теперь было целых пять белых жемчужин. Боковое зрение уловило движение: на поляне фермы показались запыхавшиеся Гидеон и Коул, прибежавшие на звук пальбы. Последний тут же схватился за топор для колки бревен, но взмахом руки я попросила их обоих не вмешиваться.

– Тебе нужна моя фамильная драгоценность? – уточнила я у существа, и его пустые глаза прилипли к ожерелью, как влитые. – Зачем?

– Он-на не отпус-тит…

Я шагнула ближе, и существо попыталось отпрянуть, вжавшись в стену конюшни.

– Кто «она»? – спросила я. – Почему она меня не отпустит?

– Х-хочет смотреть н-на тебя. Хочет уз-знать тебя. Хочет пон-нять тебя.

Я растерянно заморгала и оглянулась на дом, где наверху в объятиях отца пряталась Марта, напуганная так, как не должен бояться ни один ребенок. Затем, спрятав обратно свои бусы, уставилась в упор на уродливую маску существа, похожую на африканский ритуальный атрибут.

Пазл в голове начал складываться.

– Ты охотишься не за Мартой, – поняла я вдруг. – Ты охотишься за мной. Ведь если бы ты хотел убить ее, то сделал бы это до моего приезда… Ты изучаешь меня? Мое поведение? Мою магию? – Существо съежилось на земле, превратившись в шар из пульсирующих черных волокон, источающий лишь одну боль, страдание и ярость. – Отвечай мне!

– Она н-не отпустит, – повторило оно как заведенное еще как минимум несколько раз, пока у меня не лопнуло терпение.

Зарычав, я выставила руку ладонью вверх.