Ковен озера Шамплейн
Шрифт:
– Боже, Диего, в этом ковене остался хоть кто-то, с кем ты не спал? Кроме Хоакина, конечно.
Лицо Диего приняло такое сосредоточенное выражение, будто он высчитывал в голове математическую формулу, но даже спустя пять минут ответа так и не последовало.
Мы пошли дальше, петляя между шале, каменными колодцами и стадами овец, пасущимися там, где им вздумается. Каждый, кого мы встречали, был занят работой, и я гадала, всегда ли в Санта-Муэрте быт наполнен таким количеством хлопот или же дело в подготовке к празднеству. Молодые девушки в белых платьях с цветочным орнаментом таскали связки бананов, подносы со свежим хлебом и стеклянные кувшины чего-то, что по резкому запаху, тянущемуся через все поселение, напоминало
Почти из каждого домика доносились звуки лютни и звон бубенчиков, но вместо того чтобы раздражать, вся эта кутерьма погружала в медитативный транс. О том, что мы находимся в ковене некромантов, где детей с пеленок учат воскрешать мертвых, напоминало немногое. Но все-таки напоминало: вместо домашних кошек по улицам скитались ягуары и пумы. Точнее, мертвые ягуары и пумы, да. Они никого не трогали, молча следуя за своими хозяевами, но все равно ужасали. Просветы в ребрах, раздробленные грудные клетки, отсутствие хвостов и ушей, а у некоторых даже глаз. Адель объяснила, что никто не имеет права лишать свободы тех, кто был в ней рожден, поэтому некроманты и заводят только мертвых животных – тех, кто «родился» во второй раз уже благодаря им.
– А это что? – спросила я, задержав взгляд на квадратной колонне, возвышающейся прямо посреди оживленной улицы.
В ней было вырезано окошко, в котором гнездился женский скелет – Святая Смерть, статуэтку которой Диего хранил в своем кармане. Только эта была раз в пять больше, разодетая в натуральные платки, юбки и украшения из настоящего золота. Браслеты раскачивались на ее руках, сложенных кувшинкой. На них коптили черные свечи, а в ногах у Муэрте стояла открытая коробка шоколадных конфет, растаявших на солнце.
– Часовенка, – ответил Диего с пренебрежением, проходя мимо. – Они здесь на каждом шагу. Служат мини-версией храмов для молитв и отгоняют призраков, иначе представь, сколько бы их сюда налетело, на такое-то скопище некромантов!
Через двадцать минут мы дошли до края поселения, огражденного джунглями, как забором. Перед нами возникло очередное шале, только маленькое, дырявое и давно не знавшее ремонта. Именно его Адель щедро предоставила нам на целый день. Исаак ввалился внутрь с измученным стоном и тут же распластался перед само собой вспыхнувшим камином, источающим мятную прохладу. Майка пошла пятнами пота у него на спине, как и у Коула: тот, в отличие от Исаака, тут же бросился в душ.
– Ты общалась с Микаэллом на Dia de los Muertos[36], Адель?
Я развалилась на плетеном стуле и, сбросив под него рюкзак, покосилась на раскрытую дверь. Диего стоял на крыльце, перегородив уходящей Адель путь, и его напряжение выдавало лишь серебряное колечко в губе, виляющее из стороны в сторону. Я была удивлена тем, как стойко он держался все то время, что мы находились в Санта-Муэрте. Даже не подрался с Хоакином и совсем не заговаривал о Микаэлле… До этого момента.
– Хоакин уже давно взывает к нему в одиночестве, – ответила Аделаида, понизив голос. В отличие от Диего, все ее татуировки были яркими и цветными, как журнальные иллюстрации. Когда они стояли рядом, то казались почти карикатурными противоположностями друг друга. – Хоакин сказал, Микаэлл жаждет покоя после своей смерти… И не хочет никого видеть. Мы все так же ходим на кладбище и оставляем дары, но инвокации больше не проводим.
– Ты никогда не задумывалась, с чего это Микаэллу отказываться от инвокаций? Почему он не хочет общаться с ковеном? Это ведь многовековая традиция – вызывать прошлого Верховного в Самайн, – произнес Диего с нажимом, и Адель
непонимающе нахмурилась. Поняв, что сболтнул лишнего, Диего капитулировал: – Забудь. Это я так, размышляю… Пойду пройдусь, ладно? Хочу посмотреть на места давно ушедшей молодости.– Хоакин же велел тебе не попадаться ему на глаза!
– Да, поэтому я буду гулять там, где он меня не увидит.
– То есть там, где запрещено? – Адель приняла укоризненный вид, но не продержалась и минуты: – Одобряю! Главное, свадьбу не сорви. Хотя это было бы весело…
Диего фыркнул и махнул мне рукой. Бросив напоследок что-то о том, что Аделаида присмотрит за нами, он сорвался с места. Даже при всем желании я не успела бы остановить его. Оставалось лишь надеяться, что в попытке добраться до истины он не утащит на дно своих археологических раскопок нас самих.
– Исаак, ты слышал, что сказала Адель? – спросила я после того, как та, выдав нам инструкции, ушла следом за Диего. – Она хочет, чтобы ты помог ей выстругать какую-то там статую Сантимисы, а она взамен подкрутит твой протез, чтобы он больше не скрипел. Так что готовься: Адель зайдет за тобой через полчаса. А я пока пойду поброжу. Предупредишь Коула? – Наспех сменив шелковую юбку в пол на юбку покороче, которую было не так жалко заляпать в процессе моих исследований, я запихнула в глубокий карман смартфон и обломки проклятого ошейника. – Хочу осмотреться и, как всегда, сунуть нос в чужие дела.
– Хорошо. Главное, смотри, чтобы его не оторвали, – пробубнил Исаак, прижимаясь щекой к холодному паркету. – А то носик у тебя хорошенький, прямо как у Виви…
Исаак закрыл глаза, оставшись лежать на полу в позе морской звезды и набираясь сил перед тем, как за ним вернется Адель, чтобы припахать к работе. Может быть, Хоакин и хотел, чтобы мы покорно отсиделись до вечера в заброшенном шале, но, как и Диего, я не могла упустить возможность доставить ему неприятности. Да и, в конце концов, когда мне еще доведется посмотреть изнутри на ковен, поклоняющийся самой смерти?
Вместо того чтобы следовать тому же маршруту, который проложила для нас Адель, я завернула за угол шале и решила пойти окольными путями, которыми ходили местные. Каждый из них был при деле, словно шестеренки отлаженного механизма. Все суетились, носили какие-то вещи: ящики с мескалем, бочки с засоленными овощами, стулья, связки душистых трав, вешалки с национальной одеждой… Конечно, такая суета была мне понятна: свадьба Верховного всегда великое событие для всего ковена. Во имя него здесь трудились даже дети: сбившись в маленькие стайки, они сидели прямо на земле, перемазанные краской, и что-то усердно рисовали.
Стоило мне дойти до того самого вертела с жарящейся кукурузой, как браслет на моем запястье снова чуть не разорвало.
– Ох, ладно, выходи! Только пообещай не воровать свадебные блюда. Это невежливо! – напутствовала я, юркнув в заросли акаций подальше от посторонних глаз и выпустив неугомонного шеду на волю. – Ты помнишь свое задание? Ты должен найти какие-либо упоминания об Эхоидун или Анхеле Де’Трасте…
Я пригнулась за сапотовым деревом с крупными, чешуйчатыми плодами, похожими на личи, и строго посмотрела на Монтага. Тот расползся по выжженной на солнце траве маслянистой тенью, а спустя секунду собрался в трех прытких, красноглазых котов. Так он мог легко остаться незамеченным, слившись с местной «омертвлённой» живностью.
– Да помним мы все, помним! Отыщем, что скажешь, – заявили три кота хором. – Будем молниеносны и точны, как проклятие на крови. Можешь рассчитывать на нас! К тому же… Погоди… Ты чувствуешь? Чем это так вкусно пахнет?! О, курочка!
Я закатила глаза, ведь спустя секунду Монтага, нырнувшего в джунгли, уже и след простыл. Никакого уважения!
Надеясь, что шеду не создаст нам еще больше проблем, чем у нас уже было, я воровато огляделась и вынырнула из джунглей обратно на людную тропу.