Крах лицедея

Антонио приподнялся с подушек, Ирина прекратила говорить по телефону, а пораженный Тургут Шекер даже не успел сообразить, что произошло. Дронго заглянул из коридора, услышав дикий крик журналистки. Он посмотрел на нее, перевел взгляд на выпавшее из шкафа тело. И сразу все понял. Он вошел в номер и закрыл за собой дверь, навалившись на нее, словно журналисты могли попытаться взломать ее силой.

– Только тихо, – шепотом попросила Ирина Петкова и в растерянности добавила: – Кажется, у нас появился второй труп.

Глава 13

Дронго с шумом выдохнул. За дверью стояли журналисты, готовые разнести эту сенсацию по всему миру.

– Когда все узнают, что здесь, в отеле, убили гостя и пресс-секретаря Пабло Карраско, он может считать себя разоренным, – меланхолично заметил Дронго.

Антонио поднял голову.

– Мы будем жить с ним без денег, – гордо сказал он.

– Сначала узнайте у вашего друга, хочет ли он остаться без денег, – зло посоветовал Дронго, – и вообще вам следовало бы вести себя осмотрительнее.

– Что вы хотите сказать? – испугался Антонио.

– Зачем вы ее убили? – выдохнула Эрендира Вигон. – Чем она вам мешала?

– Ничем. Это глупости. Я любил нашу чудесную сеньору Ремедиос.

– Вы только что кричали, что ее ненавидите, – не успокаивалась Вигон.

– Я не в том смысле. – У Антонио были круглые от страха глаза.

– Теперь вам никто не поверит, – жестко заметил Тургут Шекер.

– Зачем вы ее убили? – спросил Дронго.

– Кто убил? – испугался Антонио. – О чем вы говорите? Я никого не убивал.

– Впервые в жизни вижу такое ничтожество, – громко заявила Эрендира Вигон, – мало того, что вы задушили несчастную женщину, так еще и пытаетесь отрицать очевидное. Разве это не ваш номер? Может, мы ошиблись и случайно попали в другую комнату?

– Подождите, – нахмурилась Ирина, – откуда вы знаете, что ее задушили? Кто вам сказал?

– Когда я начинала работать, то делала репортажи на криминальные темы, – пояснила журналистка. – В наше время, чтобы тебя заметили, нужно писать либо про убийства, либо про секс. Я писала о преступниках и наркоманах. И постепенно у меня появилась собственная колонка в одной паршивой газетенке. Мне платили долларов двести, конечно, в переводе на наши бывшие песо. И я была тогда очень счастлива. Уже позже я переквалифицировалась на темы моды. Хотя по большому счету все темы похожи друг на друга. Везде зависть, шантаж, ложь, предательство, искалеченные судьбы. Просто в мире моды разоряют и доводят до сумасшествия взрослых людей, а в мире наркоманов сажают на иглу и превращают в преступников чуть ли не детей. Вот и вся разница. Я видела несколько раз трупы задушенных и могу определить, когда человека убивают таким образом.

– У вас большой опыт, – отметила Ирина. – Так что вы скажете, Антонио? Каким образом труп сеньоры Ремедиос оказался в вашем номере?

– Не знаю, – всхлипнул Антонио, утыкаясь в подушку, – отстаньте от меня, я ничего не знаю. Убирайтесь отсюда все!

– Боюсь, сеньор Виллари, что вы меня не поняли, – строго сказала Петкова, – я не прошу, а требую ответить мне, каким образом тело пресс-секретаря вашего друга оказалось в вашем шкафу? И не забывайте, что здесь четыре свидетеля, которые слышали, как вы обещали никогда не отдавать своего друга Пабло сеньоре Ремедиос.

– Это неправда, – возражал вопреки очевидному факту Антонио, – ничего вы не слышали. Я никогда не говорил ничего такого. Не говорил. Уходите отсюда, я не хочу с вами разговаривать.

– Я повторяю вопрос, – строго произнесла Петкова. – Откуда в вашем номере взялся труп? Может быть, кто-то его сюда принес?

– Отвечайте, – потребовал Дронго, – вы ее заманили в номер и задушили? Или принесли труп потом?

– Нет, – закричал Антонио, поднимая руки, – нет, нет. Уходите. Я никого не убивал. Я не хотел никого убивать. Я не хотел ее убивать, честное слово, не хотел. Но я думал… она могла отнять у меня Пабло…

– Позови комиссара, – обратился к Ирине Дронго, – мне кажется, молодой человек готов признаться.

Петкова подняла трубку и попросила соединить ее с апартаментами сеньора Карраско. Ей пришлось ждать довольно долго. Трубку взял Бернардо.

– У нас неприятности, – призналась она, – срочно зайдите в номер к Антонио Виллари. Вместе с комиссаром Рибейро. Очень срочно.

– Что случилось? – упавшим голосом спросил Бернардо.

– Произошло второе убийство. Нужно, чтобы вы как можно быстрее пришли сюда. Вы меня понимаете?

– Да. Кого убили?

– Сеньору Ремедиос Очоа. Судя по всему, ее задушили.

Бернардо молчал. Слышалось лишь его тяжелое дыхание. Этого бывшего полицейского, казалось, не могли выбить из привычного равновесия никакие известия. Но смерть пресс-секретаря, рядом с которой он работал все последние месяцы, потрясла и его.

– Вы меня слышите? – спросила Ирина.

– Слышу, – глухо ответил Бернардо, – сейчас мы придем. Никому не открывайте дверь, чтобы о случившемся не узнали журналисты.

– Поздно, – призналась Петкова, – один журналист уже сидит с нами.

– Кто?

– Эрендира Вигон, – сообщила Ирина, бросив взгляд на журналистку.

– Карамба, – выругался Бернардо. – Зачем вы ее пустили?

– Когда вы зайдете, я постараюсь вам все объяснить, – ответила Петкова и положила трубку.

– Сейчас они придут, – сказала она, обращаясь ко всем остальным.

– Всегда не любил попадать в такие истории, – проворчал Тургут Шекер. По-английски он говорил с сильным немецким акцентом. Сказывались годы, проведенные в Германии.

– Если бы я знал, что все так закончится, – продолжал Шекер, – я бы не стал помогать этому полумужчине, – он презрительно кивнул на уткнувшегося в подушку Антонио.

– Как вам не стыдно, – нахмурилась Эрендира Вигон. У этой наглой и невоспитанной женщины, закаленной в журналистских разборках, оказалось врожденное чувство справедливости. Как истинная испанка, соотечественница великого Идальго, она нападала только на людей, гораздо сильнее себя. И никогда не позволяла ни себе, ни другим обижать слабого. Поэтому ее возмутил оскорбительный намек в словах турецко-немецкого ювелира. – Легче всего издеваться над недостатками людей, – с вызовом сказала она. – Если он задушил сеньору Ремедиос, суд признает его виновным. Но никто не имеет права издеваться над ним за его сексуальные пристрастия. Мы живем в свободной стране, сеньор Шекер, где никому не позволено осуждать человека за его взгляды.

– Хватит, – отмахнулся Тургут Шекер, – я читал ваши статьи и знаю, о какой свободе вы говорите. Скоро в Европе не останется нормальных мужчин. Все будут такими, как этот Антонио.

– Между прочим, он друг Пабло Карраско, – вмешалась в разговор Ирина Петкова, – а вы приняли его приглашение. Хотя наверняка знали о сексуальной ориентации самого Пабло. Значит, когда вам выгодно, вы об этом не помните. Какая у вас избирательная память!

– Лучше не спорьте с женщинами, – посоветовал Дронго, – ничего хорошего из этого не выйдет.