Красиво разводятся только мосты

— Или что? Так и будешь дальше сохнуть по своему Воскресенскому? — ещё стояло в ушах.

Как же Петька бесился, что они с Андреем полетели в Москву. Ревновал, психовал, злился. Наверное, никого он не ненавидел больше, чем Воскресенского.

— Какой ты злой, Северов, — скривилась Ирка. — Вообще, это мне надо злиться. Ты живёшь с другой бабой. Трахаешь её. Женишься на ней.

— Так злись! — взмахнул он руками. — Может, до тебя, наконец, дойдёт, что ты шесть лет ждёшь неизвестно чего, когда я здесь, рядом.

— Да не жду, я, Петя, не жду. Успокойся, — коснулась она его загорелой груди.

— Да мне-то что, — он убрал её руку. — Я завтра женюсь…

Надо было ему сказать, что он был прав: лучше бы она не ездила. Стало ещё хуже. Но, по крайней мере, эта поездка её отрезвила, а большего и не надо.

Ирка растолкала стоящих на крыльце людей. В фойе чуть не сбила с ног уже «расписанную» пару. Запнулась о ковровую дорожку в коридоре. Упала, услышала, как затрещал подол узкого платья. Чулок тоже пополз. Да и чёрт с ним!

— Петя! — крикнула она, увидев чёрную форму офицера военно-морского флота.

Но это был не он.

— Ира? — выглянул в коридор Северов в простой белой рубашке и строгих чёрных брюках.

— Петь, — подбежала она, но сказать ничего не успела.

Он кивнул: «Туда!» и потянул её за руку.

Они словно уходили от погони. Насколько это правда, Ирка поняла, когда услышала позади что-то вроде воя пожарной сирены:

— Лебедева! Стой! Стой, сука! Я сказала, прибью тебя, дрянь, если ты явишься, — орала им вслед Зайцева и топала одна как стадо слонов.

Щёлкнул замок. Петька закрыл дверь прямо у неё перед носом.

Упёрся руками в стену над Иркиной головой. Сверлил глазами.

— Петя! Открой сейчас же! — колотила в дверь Зайцева.

Но они словно не замечали. Стояли, глядя глаза в глаза, и молчали.

Всё так же молча Север подхватил Ирку на руки, прижал лопатками к стене.

Гулко брякнула пряжка ремня. Затрещало, дорываясь по разрезу, платье.

Ирка закрыла глаза после третьего толчка. Жёсткого. Мощного. Глубокого.

Выгнулась. Вцепилась в его волосы, скупо сквозь зубы застонала.

В дверь били рукой. Кулаками. Зайцева не затыкалась. Но Ирка слышала только его дыханье. Резкие, отрывистые выдохи. Почти незаметные короткие вдохи. А потом и совсем оглохла. Дёрнулась в короткой судороге, пробежавшей по телу от самых пальцев ног до кончиков волос. Ткнулась в его горячую шею лицом. И улетела.

Прошёл миг, а, может, вечность. Неважно. Она открыла глаза. И первое, что увидела — его приоткрытые губы. Большего ей было и не надо.

Они откликнулись. Жадно. Требовательно. Вдохнули воздух, что выдохнула она.

— Я выйду за тебя, Петь, — ответила она в эти губы.

Он закрыл глаза.

Потом открыл. Поставил её на пол. Вернул на место брюки. Взял за руку. Резко открыл дверь.

Неугомонная Зайцева от неожиданности влетела в проём, чуть не упала. Но они прошли мимо.

Северов просто вёл Ирку за руку, ни на кого не обращая внимания. А она просто шла.

«Это правильно, — говорила она себе. — Он меня любит. Андрюшка его обожает. Мне с ним хорошо. Так правильно».

— Северовы? — заглянула в журнал сотрудница ЗАГСа, затянутая в тёмно-зелёный костюм, как ролл в лист морской капусты. Посмотрела на часы, на Петьку. — Вы у меня женитесь или как?

— Женимся, — уверенно поставил он Ирку рядом. — Где надо расписаться?

— Ох уж мне эти военные, — усмехнулась она. — Сразу им расписаться.

У двери бесновалась Зайцева. Но её взял на себя тот парень в форме, что Ирка перепутала с Петькой, видимо, его друг.

— Ничего больше не надо, — кивнул Северов.

— Конечно, надо, — иронично скривилась женщина. — Кольца есть?

— Есть, — он достал из кармана бархатный мешочек.

Невинно пожал плечами, на удивлённо взлетевшие Иркины брови.

«Вот засранец! — покачала головой Ирка. — Нет, самоуверенный засранец». Ведь он до последнего надеялся, иначе не купил бы кольцо на Иркин палец, в два раза уже, чем у Зайцевой.

— Вот здесь вычеркните имя, — Северов ткнул в журнал. Не глядя, протянул Ирке руку. Она вложила в неё документы.

— У вас замена невесты, что ли? — покачала головой тётка, открывая паспорт. Посмотрела исподлобья на Ирку, словно сверяя фото с оригиналом. — Ну замена, так замена. Букет есть?

— Есть. У нас всё есть, — прозвучал позади знакомый старушечий голос. Ирка и возразить не успела. — Ну-ка дай сюда, — забрала Петькина бабка у Зайцевой букет. — Не тобой плачено! —Опираясь на клюку, прохромала по ковровой дорожке.

Кремовые розы, нежные облачка гипсофилы, атласная лента. А белый шар букета с чёрным платьем смотрелся очень даже неплохо.

— И спину выпрями, — ткнулась в спину бабкина клюка. — Замуж идёшь, не на эшафот. Ишь, сгорбилась она.

— Знаешь, куда я засуну тебе эту палку, если ты ещё раз в меня ей тыкнёшь, — прошипела Ирка, обернувшись, но её отвлекла регистратор.

— Ну что? — улыбнулась тётка-ролл. — Согласна ли ты, — она заглянула в паспорт, Лебедева Ирина Владимировна взять в мужья. Северова Петра Евгеньевича?

— Согласна.

— А вы, Пётр Евгеньевич согласны взять в жёны Ирину Владимировну Ле...

— Согласен, — кинул Север.

— Повторяйте за мной, — повернулась она к Ирке. — Я…

— Можно я сама? — перебила та.

Женщина-ролл удивилась, но махнула рукой, давая ей слово.

Ирка набрала воздуха в грудь. Выдохнула. И зажав в пальцах кольцо, посмотрела на Петьку.

— Клянусь, — она упрямо подняла подбородок, — что научусь любить тебя с той же решимостью и уверенностью, как ты меня. Клянусь быть рядом и в горе, и в радости. Клянусь поддерживать тебя во всех твоих решениях. Клянусь, что буду тебе верна. Обещаю: ты будешь со мной счастлив. Я правда хочу быть частью твоей жизни, Петь, — она надела кольцо на его палец. — Нашей жизни.

Он сглотнул.

— Клянусь, — его голос сел и звучал чуть хрипло, но спокойно, уверенно. — Клянусь любить тебя и когда мы рядом, и когда друг от друга далеко. Клянусь поддерживать твои мечты и радоваться каждому дню с тобой. Клянусь быть твоей силой, твоей опорой, твоей скалой. Ты помогаешь мне быть лучшей версией себя, Ир. — Золотой ободок ровно по размеру окольцевал её палец. — И я намерен любить тебя так долго, сколько бьётся моё сердце.