Красная королева

— Вам стоило бы больше доверять Господу. Холера там или нет, а государство не может существовать без управления. Я просто хочу напомнить вам, что в данный момент в стране нет ни одного архиепископа. Следующим Владыкой станет мой сын сразу после коронации. Но до той поры Луарону требуется мудрый пастырь, чтобы вести дела церкви и присутствовать далее на Королевских Советах. Выступая завтра от имени церкви, вы можете до коронации принять верховную власть над всеми слугами Господа. А можете остаться дома в безопасности, и на ваше место встанет более храбрый пастырь, — помолчала, давая Годрику оценить возможные перспективы, и добавила: — Решать только вам самому. Учтите только, что по сообщениям генерала Вильгельма де Кунца, войска Рамейского Папы покинули Луарон. Два дня назад они погрузились на уцелевшие корабли.

Я не дала кардиналу сказать больше ни единого слова. Просто развернулась и ушла, оставив его соображать, чего он больше боится — гнева Господа и болезни или лишиться даже надежды на власть.

* * *

После заседания Совета я вернулась в свои апартаменты. Платье от мэтра Хольстена уже доставили, и я, оглядев его шедевр, осталась довольна. Это именно то, что я хотела.

До полудня еще было время, и час я выделила себе на отдых. А потом церемониальная машинерия заработала: вокруг меня завертелись фрейлины.

Туалет. Выжать из себя все по максимуму. Раньше, чем закончится присяга, до туалета я не дойду. Еда. Кусок мяса с хлебом. Не самая здоровая пища, зато долго не будет чувства голода. Макияж. Хорошо, что все средства, изготовленные мадам Менуаш, я прихватила с собой. Немного сурьмина на брови и веки, каплю яркой помады на губы и, пожалуй, немного румян на скулы. Что-то я сегодня выгляжу слишком бледной. Я критически оглядела себя в зеркале, макнула палец в белую пудру и сделала два мазка под глазами: нужно слегка прикрыть синеву от усталости.

Горничная занялась прической, бережно и терпеливо разбирая пряди.

— Подожди, Тусси. Корону закрепим чуть позже, сперва вуаль.

— Как скажете, ваше величество.

Алое платье, шурша шелком, фрейлины надевали на меня максимально бережно, чтобы не испортить прическу и не дернуть за черную вуаль. По огненному шелку одеяния от горла и до пола струилась черная полоса траурного бархата. Полупрозрачная вуаль, частично скрывающая моё лицо и тянущаяся сзади до пола, приглушала буйство красок. Тяжелая золотая корона, которая обеспечит мне головную боль на весь остаток дня, сияла багряными каменьями. Повторяя рисунок короны, массивное золотое ожерелье с рисунком из дубовых листьев и вставших на дыбы львов леденило грудь. Завершающий штрих — черные перчатки и широкие браслеты на обе руки. Все драгоценности из коронационного набора: тяжеловесные, роскошные, истинно королевские.

Плотным грузом легла на плечи мантия. Фрейлины выстроились за спиной, подхватив края, и мы двинулись в тронный зал. Мажордом привычно прокричал: «Приветствуйте вашу королеву!»

На мгновение я застыла на пороге, окинув взглядом собравшихся. Все высшие чины королевства, самые родовитые придворные, гильдейские мастера. Пожалуй, сейчас в тронный зал набилось около двух сотен народу.

На верхней площадке постамента по-прежнему стоят два трона. Побольше — покойного короля, поменьше — мой. На королевском троне, на высокой черной подушке с золотыми кистями, слегка продавливая плотный пух набивки, лежала зубчатая корона Ангердо и скипетр в виде декоративного золотого меча. Державы в этом мире не использовались, но и без нее трон покойного короля выглядел достаточно величественно.

Я поднялась по ступенькам. Фрейлины занесли шлейф, и я устроилась на своем троне. Слева от меня, символом Божьего одобрения встал кардинал Эгберт Годрик. Черное шелковое облачение, алый кардинальский пояс. Вместе мы смотрелись контрастно.

Церемониймейстер объявил присутствующим, по какому поводу мы здесь собрались. Часть простолюдинов просто не знали об этом: слухи еще не успели распространиться по Сольгетто. Многие глазели на мое вызывающе алое платье неодобрительно: полутраур казался им вызовом. По сути, они были правы. Это платье — часть моего вызова. А еще рядом со мной стоит кардинал Годрик, одним своим присутствием одобряя все происходящее.

Затем был зачитан ордонанс о передаче мне всей полноты власти и оглашены подписи под ним с присовокуплением к титулам еще и должности. В конце зала, там, где стояли гильдейские мастера, возник легкий гул. Похоже, не все они изначально поверили в то, что королева будет регентом.

Я подняла левую руку ладонью к толпе, требуя внимания и тишины:

— Те из вас, кто не желает приносить присягу моему сыну, могут сейчас покинуть дворец.

Слова упали в почти мертвую тишину зала, сделав ее еще более оглушительной, почти жуткой. Думаю, с таким никто из местных еще не сталкивался. Я не грозила карами желающим отступить, не обещала после найти каждого из них, не кричала о том, что мой сын — законный наследник. Я дала им право выбора. И к этому люди были совершенно не готовы. Выждав пару минут в этой самой тишине, я кивнула церемониймейстеру, приказывая продолжать.

Текст присяги зачитывал герцог Роган де Сюзор. Он же и принес присягу первым, опустившись перед троном на одно колено. Для принятия клятвы мне пришлось величественно подняться с трона и спуститься на ступеньку ниже.

Дело сдвинулось с мертвой точки и потекло по установленным канонам. Церемониймейстер выкрикивал фамилии герцогов, и те, встав на колено, охотно или не очень, но достаточно громко, чтобы слышали все, один за другим произносили:

— … и клянусь жизнью своей и честью, именем своим и имуществом, быть верной опорой…

И слышали в ответ:

— … и как регент принимаю присягу вашу от имени дофина Алехандро Солиго и обещаю вам защиту и…

Каждому из присягнувших капитан Ханси, одетый в парадную форму и присутствующий в качестве моего личного охранника, подносил скипетр для целования и скрепления клятвы. На руках капитана были специальные церемониальные перчатки с вышитыми гербами: брать скипетр голой рукой мог только коронованный венценосец или тот, кто его замещал.

После десяти Великих герцогов присягу приносили остальные дворяне: графы, бароны и виконты. Этим уже не приходилось произносить слова клятвы, да и вызывали их не по одному, а по пять человек. Но каждый из них, оставаясь коленопреклоненным, целовал скипетр в знак своей покорности. Кстати, всего герцогских домов в Луароне существовало двенадцать. Один из герцогов, де Богерт, сейчас находился под арестом. А герцог Хантер из рода де Горзон был слишком стар и уже пару лет не появлялся при дворе. Думаю, присягу через месяц-два принесут его наследники: по последним сведениям, старик уже не поднимался с постели.

Гильдейских мастеров вызывали по десять человек. Присягу они приносили от имени всей гильдии. Когда я предлагала желающим покинуть зал, я была уверена, что никто не рискнет. Сработает стадный инстинкт. И я не прогадала — ни один из гильдейских мастеров зал не покинул.

Сама церемония требовала неторопливости и торжественности. Чтобы избежать суеты и толкотни, присягающим давалось время подойти к трону, выслушать в очередной раз вместе со всеми слова присяги и, пятясь, отойти от трона. Это затягивало и без того не короткий процесс.

Все это время я стояла на средней ступеньке постамента, возвышаясь над толпой, но не приближаясь к ней до конца. Этакий идол в королевской мантии. Той самой мантии, которая давила мне на плечи все сильнее и сильнее. Я не могла изменить позу, я не могла даже почесать ухо, которое нещадно щекотал вывалившийся из прически волосок. Я не могла себе позволить говорить или улыбаться и хоть как-то проявить эмоции: нельзя нарушать монументальность образа. Я королева, и я принимаю присягу.

Никого не беспокоит, как гудят у меня ноги. Не волнует, что от тяжести короны головная боль пока еще игриво постреливает виски. Но я знаю, чем эта игривость обернется для меня к вечеру. Подданным нет заботы о том, как я чувствую себя здесь, на вершине. В их глазах нет не только заботы, но нет и любви, преданности и просто честности.