Красная королева
Шрифт:
После нескольких смущенных реплик со стороны членов совета я согласилась с тем, что совещание следует отложить до того момента, пока кардинал и легат поправятся.
— Негоже, ваше королевское величество, решать столь важные вопросы без благословения церкви, — еще один из советников, купленный попами, смотрел на меня укоризненно.
— Эндрю Финчи, не вам в этом Совете решать, что уместно делать без благословения церкви, а что нет, — голос герцога де Богерта, только что вошедшего в зал, плетью хлестнул по нервам собравшихся.
— Ваше величество… — он склонился в поклоне, выдержал паузу, а потом потребовал у Совета: — Я настаиваю
— Прекрасное решение, герцог. Все же кардинал не слишком молод. Нужно дать ему время прийти в себя.
На этом и порешили. Совет частично разбрелся, а герцог подошел ко мне:
— Нам очень кстати эта болезнь, ваше величество. Надеюсь, Господь приковал святых отцов к ложу надолго.
Все, что говорил сейчас герцог, говорилось для сопровождающих меня фрейлин и стоящих невдалеке членов Совета, явно пытающихся погреть уши. Я внимательно посмотрела герцогу в глаза. Он медленно опустил веки, подтверждая, что голубь вчера улетел, и пока наши договоренности в силе.
Разговор с герцогом де Сюзором по старой своей привычке я провела в саду. Новая моя идея герцога не вдохновила.
— Ваше величество, стоит ли тратить время на такие мелочи? Это же просто… — он на мгновение примолк, подбирая выражение, и продолжил: — Это просто чернь: всякие там нищие и ворье. Обыкновенное отребье.
— Боюсь, ваша светлость, вы недооцениваете силу общественного мнения, — ответила я. — Настроить толпу на нужный лад — большое искусство. Я оплачу эти расходы сама.
— Ваше величество, право, это такая мелочь.
— Это не мелочь, дорогой мой союзник, и вы скоро в этом убедитесь. Тем более, что на днях де Богерт покинет столицу. Вильгельм де Кунц выехал еще вчера. Если все пойдет по их замыслу, то папские войска не продвинутся дальше Арха. Де Кунц утверждал, что там есть весьма удачная позиция для войск.
— Дай Бог, ваше величество, дай Бог… Плохо то, что герцог вернется в Сольгетто победителем.
— Вот для того, чтобы он не чувствовал себя победителем, для того, чтобы из него народ не слепил национального героя, вам и понадобится это, — я кивком головы указала на несколько листков бумаги, которые герцог де Сюзор по-прежнему держал в руке.
— Что ж, не стану спорить, ваше величество. Я уже имел возможность убедится, что вы мудры не по годам.
— Лучше ответьте мне, герцог, что у нас с монопольными объектами?
— О, тут все замечательно, моя королева. Объемы мы наращивали медленно, и этими же деньгами выплатили владельцам все, что должны. Сейчас есть возможность уже к весне получить чистый и свободный доход. Нужно только решить, пройдет ли он через казну или…
— Вот это и давайте обсудим, ваше сиятельство. — улыбнулась я союзнику.
Я вернулась в свои комнаты, освеженная прогулкой, и присела на любимое место у окна. Настроение медленно портилось — наваливались тяжелые мысли. В отличие от что-то подозревающих членов королевского совета, я совершенно точно знала, что ни кардинал, ни папский легат не оправятся от болезни…
Яд этот, привезенный из Шо-син-тая, представлял собой кусочек какой-то пластичной бурой массы размером не больше кубика рафинада и стоил мне целое состояние. Я уже не говорю о том, что в качестве эксперимента мне пришлось
угробить двух самых крупных свиней в селе возле Малого Шаниза, а потом еще и проследить, чтобы туши закопали достаточно глубоко.Первые семь дней туши просто валялись в яме. Их не забрасывали землей, давая основательно протухнуть на жаре. И только потом, засыпав негашеной известью, покойниц окончательно предали земле. Вонь по жаре, конечно, стояла мощная, но я страшно боялась, что какой-нибудь экономный селянин наестся отравленного мяса. Три недели место захоронения невинно погибших хрюшек охраняли старшие курсанты школы днем и ночью. Мне требовалось, чтобы мясо сгнило полностью и окончательно.
Эту липкую массу, кусочек размером со спичечную головку, требовалось развести примерно в чайной ложке крепкого алкоголя. Такая доза могла использоваться для двух-трех человек. Вещество я растворила сама. Гастон только влил по нескольку капель в пустые бокалы и дал им просохнуть на воздухе. После высыхания оставалась тонюсенькая прозрачная пленка чуть желтоватого цвета. На фоне позолоченных львов, держащих над собой перевёрнутый стеклянный купол, эта пленочка была абсолютно незаметна.
Признаться, пить со священниками мне было страшно: не дай Боже, лакей бы ошибся. Однако это был тот риск, на который я пошла сознательно. Поскольку дальнейшие симптомы отравления предполагали сильную головную боль, мучительную жажду, слабость и мышечные судороги, а также рвоту и понос, я собиралась объявить что папский легат привез в город холеру, и закрыть Сольгетто на карантин. Оставалось подождать всего два-три дня.
Ждать — занятие нудное и тяжелое. Сейчас, когда вокруг меня разворачивались жестокие и чудовищные события, я оказалась в странном одиночестве и затишье. Все это напоминало пресловутый глаз бури: абсолютно тихое место, окруженное кольцом чудовищных ветров и гроз.
Где-то там, за стенами дворца, в потайном убежище прятались Софи и Жанна, охраняя детей. Где-то там по водам Арханы передвигались войска: тысячи солдат и офицеров, каждый из которых вскоре вступит в битву не на жизнь, а насмерть. Где-то там добирались к своим войскам генерал де Кунц и герцог де Богерт. И только я сидела в тишине и покое королевских апартаментов и думала, думала, думала…
— Гастон, принеси вина!
— Как обычно, ваше королевское величество? — Гастон внимательно смотрел на меня.
— Да, как обычно… Впрочем, нет… Принесите красный мускат из Сан-Меризо.
— Ваше величество… — Гастон замялся и я, слегка нахмурившись, спросила:
— Что такое, Гастон?
— Нет-нет, ваше величество, сейчас подам, — я чуть усмехнулась про себя. Мускат из Сан-Меризо славился своей крепостью и считался совсем не дамским вином. Мне были понятны сомнения лакея, но желание напиться оказалось сильнее благоразумия.
Я сидела, тупо глядя в окно, бессмысленно разглядывая, как ветер безжалостно треплет голые ветви деревьев, еще даже не покрытые снегом, и тоскливо размышлял: «Пять лет… я нахожусь в этом мире всего пять лет! Если бы там, в той жизни, кто-то сказал мне, что я вполне осознанно стану убийцей… Ха! Да я бы даже спорить не стала, настолько абсурдно это звучит. По сути, я сейчас ничем не отличаюсь от покойной Ателаниты. Так же, как и она, я готова вымостить дорогу к трону трупами! Так чем же тогда я отличаюсь от этой средневековой твари?.. Да, по сути, ничем не отличаюсь…».