Красные огурцы

— Некрасиво? Это ты мне говоришь про некрасиво? Ты, который вчера весь день назвал меня то пэтэушницей, то ложкомойкой, когда я всего лишь пыталась проявить заботу… Ты, который считает себя специалистом в архитектуре и называет дачу, которую построили в позапрошлом году, образцом русской усадьбы девятнадцатого века. Там на каждом флигеле по готической башне, это чистая эклектика, которую ты почему-то называешь классицизмом. Ты считаешь себя самым умным, поучаешь меня, хотя постоянно несешь чушь — даже не отличаешь похмелье — реакцию здорового человека на алкогольную интоксикацию — от абстинентного синдрома, который бывает только у алкоголиков. Ты, Антон, — самодовольный, недалекий, закомплексованный придурок. И не тебе говорить мне, что красиво, а что некрасиво. За один только вчерашний день ты ухитрился вывалить на меня столько унижений и оскорблений, сколько мне не доставалось за всю жизнь. Зачем-то я это терпела, но больше не собираюсь… Останови трактор.

Ошарашенный Антон нажал на педаль тормоза.

— Дедушка сказал тебе, что ты хороший человек, помнишь?

Антон кивнул.

— Так вот, дедушка ошибся. Ты козел.

С этими словами Дуня спрыгнула на землю, взяла свой саквояж и закинула прялку на плечо.

— Да! И…

Но не успев договорить, она поморщилась, бросила вещи на землю, отвернулась и быстро шагнула в сторону от дороги. Там ее вырвало, потом еще раз.

— Да! И «Постороннего» написал Камю, а не Сартр! — вернувшись, сказала она с презрением и вытерла рот рукой.

После чего подхватила поклажу и гордо зашагала по обочине. Некоторое время Антон просто смотрел, как она ковыляет в своих красных туфлях на каблуках по мокрому гравию с рогатой шапкой на голове. Прялка была для нее тяжеловата, ноги то и дело подворачивались. Он нерешительно отпустил педаль тормоза, трактор тронулся.

— Дуня… — сказал он, нагоняя беглянку.

Дуня снова споткнулась, остановилась, сняла туфли, швырнула их в канаву и пошла дальше босиком.

Антон остановился, подсобрал туфли, а потом еще долго ехал рядом, уговаривал ее не дурить, обуться и доехать с ним хотя бы до города. Через полкилометра она сказала: «Ладно, до автобусной остановки».

30

Но не только Антон неожиданно для себя столкнулся в этот день с женскими капризами. Асланчик Бешеный, например, курил кальян в стриптиз-клубе «Нормалек», кабинет которого служил ему рабочим кабинетом, и уговаривал себя, что никакой катастрофы не произошло. Это был тот случай, когда разум Аслана спорил с его эмоциями. По опыту насыщенной предыдущей жизни он знал, что разум в конце концов оказывается прав, но примирить его доводы с доводами вспыльчивого темперамента всегда оказывалось непростой задачей. Темперамент настаивал, что его унизили этой, видите ли, контртеррористической операцией, этим награждением и нужно срочно наплескать в бубен обидчикам. Разум предлагал воздержаться от наплескивания в бубен, аргументируя тем, что в общем и целом дела идут под горку и ссориться с начальством нехорошо. Тем более что он, Аслан, отчасти сам во всем виноват. По крайней мере, если бы Володя не пал смертью храбрых на свой письменный стол, не было бы ни беглого дизайнера, ни перестрелки у сарая, ни награждения. Аслан, вооруженный Битой Спокойствия и Хрустальным Дворцом, совсем уже было пришел к внутренней гармонии, как вдруг дверь кабинета приоткрылась и в нее просунулась голова водителя Юры.

— К вам, Аслан Зелимханович.

— Кто? — спокойно спросил Аслан, отложил биту и положил руку на кобуру под мышкой.

Юра хотел ответить через щель, но был вместе с дверью вытолкнут внутрь кабинета Анжеликой, не считавшей двери и водителей преградой на своей пути к цели. Покраснев и снова неловко запнувшись о гостью, Юра кое-как покинул помещение, а гостья одернула слишком тесный замшевый жакет и стала оглядываться.

Кабинет Аслана являл собой помещение без окон, с диванами вдоль стен, огромным низким столом посередине и шестом, соединяющим стол с потолком. Подразумевалось, что те редкие женщины, что посещают сей приют уединенных дум, сразу залезают на стол и начинают танцевать вокруг шеста. Но Анжелика не стала залезать на стол.

— А у тебя уютно, — сказал она.

Аслан почувствовал знакомую слабость при виде энергичной вдовы и загрустил.

— Что же ты пропал? На звонки не отвечаешь…

— Занят был, — мрачно ответил он.

— Ты ж мой трудяга… Кинуть меня решил, да? — пошла в атаку вдова.

— Нет, почему кинуть? Тут такое было… Твой дизайнер одаренный — раскидал моих бойцов. Пять человек. В муку.

— Кто? Антуан?!

— Да. С ментом этим… Но тот хоть мент, имеет право. А твой — вообще пробитый.

Анжелика любила разных мужчин. Красивых, сильных, интересных. Антон был довольно интересным, не то чтобы красивым, но определенно не сильным. Весть о том, что ее возлюбленный раскидал кого-то в муку, вызвала ощущение тепла где-то под сердцем. На мгновение ей явился образ Антона в белой блузе со шпагой в руке, протыкающего врагов на ступенях замка… И пара вороных коней… Нет, меринов, меринов, что бы ни значило это слово, нетерпеливо бьющих копытами, чтобы умчать маркизу и ее спасителя…

— И где он теперь? — спросила Анжелика дрогнувшим голосом.

— Пропал. С деньгами. Сам ищу.

Пропал. Вскочил на мерина и умчался с сокровищами, бросив ее на ступенях… Теплое ощущение под сердцем лопнуло.

— Вот гаденыш! То есть денег нет?

— Нет.

Это был неожиданный поворот сюжета. А ведь все так красиво складывалось! Благородные кавалеры разбегались, как тараканы. Снова бедной Анжелике приходилось брать повествование в свои руки. Но на руках у нее был козырь.

— Знаешь, Аслан, я тут стала разбираться с хозяйством после смерти Володеньки, и что оказалось? У нас по всем комнатам камеры наблюдения стоят. Понимаешь?

— Нет.

— Ты так хорошо получился в тот вечер — просто огонь-мужчина! Такое лицо было, когда свинку мою увидел! Но я, конечно, ментам ничего не показала, у нас же общие интересы, ты не забыл?

Не без труда Аслан понял, что вдова применяет к нему мягкий шантаж.

— Суету не наводи, — сказал он примирительно, — где я его тебе найду? Туда-сюда искал — нету. Убежал. Ищу.

— Ищи, ищи. Как найдешь — звони. Только не обижай его, он хороший. Чемодан возьми, и все.

Анжелика покинула кабинет, оставив по себе густой, как сладкая вата, запах духов. Аслан рассуждал. Теперь к чемодану с деньгами, метафорическому прянику, добавился кнут — видеозапись его несдержанного поведения в ту неудачную ночь. И это уже действительно походило на катастрофу. Он повертел в руках биту. И если бы это была волшебная бита, заряженная всего одним желанием, Аслан взмахнул бы ею и пожелал только одного — чтобы Антон сейчас появился в кабинете вместе с чемоданом. Но у Биты Спокойствия была другая специализация — дарить покой. Состояние, которое наименьшим образом подходило для поисков подлого дизайнера. «Я найду его. Я найду его, — повторил про себя Аслан. — И когда найду…» Он представил себе, что и как он сделает с Антоном, когда найдет, представил в таких подробностях, что сам испугался.

31

Туристическое агентство «Лечу!» не страдало от наплыва клиентов, несмотря на то, что было единственным заведением своего профиля в радиусе двадцати километров. Ни жители села Растеряево, в котором оно находилось, ни жители окрестных поселений не хотели никуда лететь, зато часто наведывались в «Лечу!» с жалобами на здоровье, сбиваемые с толку двусмысленностью эмоционального названия. В конце концов, устав объяснять клиентам разницу между глаголами «лечить» и «летать», владельцы заведения наняли в качестве туристического менеджера местного фельдшера и даже поставили аптечный прилавок. Скудные доходы с торговли безрецептурными препаратами позволяли турагентству оставаться на плаву.