Красный цветок

Привычные вещи лежали на местах, но они оказались отравленными. Я зря пришла - прощаться не с чем. Прошлое, серое, тусклое, грязное - умерло. Оно значило не больше истлевающего трупа. Но воспоминания, горьким осадком продолжали подниматься со дна души.

***

Мы все являемся продолжением чьей-то истории. Счастлив тот, у кого предыстория светла. Мне, увы, так не посчастливилось.

Ана*эйро, дочь кузнеца Ри*во, приехала в Бэртон-Рив из захолустной деревушки с юга Эдонии, из Белых Рос. Самая красивая, самая строптивая, самая сладкоголосая девчонка деревни - её песня оборвалась встречей со смазливым рыжим магом.

'Чаровиков' ненавидели все, от мала до велика. Дед, отказавшись благословить любимую дочь, не присутствовал на свадебной церемонии. Мне сдается, умным он был человеком, этот неизвестный мне дед.

Мать-то воображала, что попадет в сказку, рыцарь сделает из неё фею и будет ей чудо-швабра и три короба счастья в придачу. Только сказка, как полагается, свадьбой и закончилась. Жилье у молодых не заладилось. Авантюристу-магу быстро приелась оседлая жизнь. Прискучило простодушное, горячее обожание жены. Докучала непреходящая нужда.

Как только мать забеременела, папаша исчез. Как в Бездну канул.

Осталась красавица-девица, дочь деревенского кузнеца одна-одинешенька, беременная, в чужом незнакомом городе. Как-то мигом забылось, что приходился ей маг законным супругом, ко мне намертво приклеилось клеймо незаконнорожденной, а мать величали не иначе, как маговской подстилкой. Справедливости ради стоит заметить, что высотой нравов и щепетильной разборчивостью в отношениях с противоположным полом родительница не страдала.

Так и жили мы в кварталах, населенных криминальным сбродом, бандами, торговцами дурманами, проститутками, сутенерами.

Пока все не закончилось ещё хуже, чем начиналось.

***

Звук шагов заставил поднять голову. В дверном проеме темнела фигура.

– Какая жалкая картина, - брезгливо фыркнул Миа*рон.

С неторопливой ленцой подойдя ко мне, он опустился на колено. Пальцы больно потянули, ухватив за рыжую густую копну, запрокинув голову. Улыбка, растянувшая губы, перешла в оскал.

Я ждала удара. Но чудовище не торопилось.

– Ты мне расскажешь, - вкрадчиво и интимно зашептал он, - кто приказал тебе устраивать спектакль? Я не припомню, когда разрешал сжигать Веселый Дом.

Я лежала в его руках, уверенных, твердых, сильных. Чувствовать тепло озябшему телу было приятно.

– Ты понимаешь, что натворила?

Я кивнула.

– Зачем ты это сделала?

– Хочу тебя уничтожить.

– Почему?
– чёрные дуги бровей вопросительно изогнулись.

– Потому что ненавижу.

Белые тонкие пальцы, ослабив хватку, словно в задумчивости, перебирали рыжие локоны, прядь за прядью.

– Ненавидишь?
– промурлыкал кот, пристально глядя в лицо.
– А мне кажется, ты меня любишь.

Здесь он ошибался, - я его не любила. Но отрицать, что какая-то часть меня тянулась к его силе, неустрашимости, власти, к его огню, значило бы лгать.

– А ещё мне казалось, что тебе уже пора выучить простое правило: делать можно только то, что я скажу. Только то, что я скажу, Красный Цветок. Ни меньше. Ни больше.

Интересно, когда я стану упрямиться, он меня убьет?

– Будь ты проклят, Миа*рон, - слабо трепыхнулась я в попытке освободиться, не особенно рассчитывая на успех.

– Тот, кто сказал, что девочки покорнее мальчиков, - укоризненно покачал головой нелюдь, - просто не был знаком с тобой, рыжая кукла.

– Но я - не мальчик и...

– Я как-нибудь смирюсь с этим.

Меня наградили поцелуем, сносить который оказалось сложнее побоев.

– Не надо!
– сорвалось с губ.
– Пожалуйста!

– Умоляй! Мне так нравится видеть тебя напуганной, смятенной, покорной! Особенно после того, что ты натворила. Какая глупость, воображать, будто сможешь мне противостоять! Тебе нужно понять простую истину, Красный Цветок: абсурдно конфликтовать с тем, у кого поводок, завязанный на твоей шее. Даже если ты ведьма, и очень сильная, - это непростительная глупость. С кем ты решила играть, дурёха? Кстати, сколько тебе лет?

– Четырнадцать.

– А мне - триста пятьдесят четыре. Это в двадцать пять с половиной раз больше. Тебе столько и не прожить, девочка. Ох, люди, люди! Глупы, примитивны и предсказуемыми. Страсть - тоже оружие. Ещё один урок, моя нерадивая ученица.

Объятия были насилием - показательно- унизительным. Если бы на мне были перья, их, наверное, даже не помяло бы. Миа*рон не портит своих игрушек, пока не придет фантазия разломать их к Слепому Ткачу!

– Ты не хочешь меня?
– с издевкой спросил он.

– Не больше, чем ты - меня!

– Когда ты только поумнеешь, пусть хоть немного, мой безумный аленький цветочек?
– укоризненно покачал головой Миа*рон, - Было бы разумно хотя бы раз притвориться покорной, и не лезть на рожон.

– Да не хочу я лгать! Я устала от тебя, слышишь?! Ты, как полянка- обманка на болоте. Мерещится - наступишь: твердо и сухо. А на деле - трескучая пустота.

Миа*рон выдержал насмешливую, настораживающую, полную невысказанной угрозы паузу.

– Пустота, говоришь?
– наконец переспросил он скучающим тоном.
– Трескучая? Вообще для тебя, моя огненная прелесть, связная речь числом более трех предложений, - рекордное достижение. А уж эмоционально окрашенная речь...впечатляет.

Оборотень ухмыльнулся. Одним уголком губ. И отодвинулся.

– Зачем ты пришла сюда?

Я демонстративно хранила молчание.

– Я спросил, - зачем ты пришла сюда, Красный цветок?

Не повышая голоса, мне давали понять, что продолжать молчать - рискованное предприятие.

– Не твое дело, - показалось вполне подходящей к случаю репликой.

Белые пальцы сжались в попытке скрыть выдвигающиеся когти:

– Ты понимаешь, что играешь со смертью, кукла?