Красный лист
Шрифт:
Какофония криков, хруста и чавканья.
Вот, а уже обезьян пожирают пауки побольше. Мне, сидящему на попе ровно... на ветке ровно... повезло, что я достаточно высоко залез. Пауки-мамонты ловко нанизывают обезьянок на лапы – тех, до кого могут достать. До меня не могут. Вот она, эволюция в деле, преобладание разума над мышцами и когтями.
Эта же эволюция... страшно сказать. А двигаться вдоль речки – ну, скажем, скучно. Зато я видел горы. До тех, что слева, можно дойти за день. До тех, что справа, откуда течёт речка, – за три дня. Взвесив все за и против, я решил, что с высоты тех гор, которые слева, я смогу что-то увидеть и определиться с направлением. Ведь задача какая? Выжить
Насекомые, хоть и невкусные, зато достаточно питательные. Невкусно ему – заурчал живот, привыкнет – вторило ему животное чувство...
Пф... вперёд, только вперёд, подбадривал я себя. По веткам... побежал лёгкой рысцой. Уже не так отыскивая взглядом змей. Высота – лучший друг, чем речка. А посох отлично переламывает небольших пауков. За что обезьянки точно бы мне поаплодировали, если бы не были заняты добыванием этих же пауков.
Новые виды – новые опасности... Ну да, не так, как в первый мой день, да и по сравнению с... Если идти спокойно, слушать, не лезть на дерево от всякого потрескивания, то вполне себе можно жить, если, конечно, научиться быстро залезать на деревья. Я научился, быстро научился, сейчас нужно над скоростью поработать. Один раз меня медведь чуть с дерева не сбил, вдарил по стволу так, что тот покачнулся, попадало пару десятков плодов, змей и трухи. Видимо, всё же мишка не за мной охотился, а за плодами... и змеями.
Мой однодневный переход растянулся на три. Просто я нашёл хорошее дерево с очень удобной... жёрдочкой – почти площадкой, где сумел поспать в полглаза. Ага, в первую ночь в правый глаз, во вторую – в левый глаз, а днём между – наблюдал, как под деревом устроили игры вараны-многоножки. Так бы и играли, да им паук-мамонт помешал.
Насекомые реально невкусные. По крайней мере те, что сами в рот лезут. А вот жучок с синей башкой, особенно, если хитин не есть, даже ничего.
Подъём начался резко, сразу заметно. Изменились деревья, флора, фауна. Вернулись известные мне растения и животные. Мелкие кобееры, собры, рыкеры, тушаны, минсы и гладкие торши – ёжики, вредные, злобные, но вкусные.
Выше, выше и... да, выше. И бескрайнее море джунглей с островками серо-белых скал и ясное, без единого облачка небо!
Дракон, совсем не отзывавшийся на образы внизу, не отозвался и здесь. Все слайды панели управления так же не активны. Зато поток течёт более плотно, что внизу, что здесь, в горах. А ещё в горах есть козлы, полные козлы. Ну вот я же к ним не лезу. Нет, эти... козлы – как бараны, им дай боднуть.
В горах холодно, правда под утро, зато поспать можно, в полтора глаза.
Я обошёл скалу по кругу и увидел только дымок над той горой, что была справа, откуда текла река... в пяти-шести днях ходу. Да, вполне конкретный дымок. Такое же чувство, когда играешь на скачках и после окончания понимаешь – блин, надо было на Мелка всё поставить, сейчас бы квартиру купил. Хотя в прошлый раз на Мелка и ставил… В общем, знал бы прикуп, стало бы настолько скучно жить, что и Сочи не нужны.
Идём обратно. Да, да, я знаю, пойди я сразу туда, уже был бы в другом месте. Да, можно помечтать о бокале холодного пива или кваса, а лучше об окрошке... с пивом. Интересно окрошку с пивом попробовать, а ведь… блин, ну откуда здесь окрошка и пиво? Вот же засада, никогда мне не попробовать окрошку с пивом... Стоять.
Я остановился где-то на границе леса и джунглей – привычного для меня леса и всё ещё пугающих своей красочностью джунглей. Мозг, кое-как приспособившийся к цветовому калейдоскопу, ещё в норме, но сознание буянило. Каждый красно-сине-зелёный цветочек, светящийся неоном в ночи,
вызывал бурю эмоций от восторга до желания съесть, хотя последнее вряд ли относится к продукции сознания.Видишь, как гусеница выращивает шипы из тела и за счёт них передвигается или накалывает желающих ею откушать, и замираешь на миг, поражённый разнообразием, а когда точно такая же… похожая гусеница, только как фура, ползёт по земле, потом приподнимает переднюю часть и смотрит, как ты быстро лазаешь…
Я понял, восторгаться, то есть испытывать чувство восторга, можно только тем, что можешь уничтожить, даже если палкой. А вот тем, что может съесть тебя, восторгаться не получается, хотя бы потому, что орган чувства восторга – глаза, их нет на затылке, и когда ты смотришь, куда убегать, чувство восторга не возникает… Пф, славно я тогда убежал от той гусеницы, даже сумел перепрыгнуть на другое дерево. Потому как ползает гусеница хорошо, а летает, наверное, пока плохо, вот бы бабочку из этой гусеницы не встретить.
И ведь накаркал – не встретил. Хищные лианы, ядовитые листья, кровососущие веточки, птички, мухи и комары… Ползучее одеяло – вот то, чем можно было бы восторгаться, но даже вараны-многоножки и пауки-великаны пропускали это многомиллионное сборище муравьёв. И лишь анаконда, не вылезая из воды, может наблюдать, как это одеяло приползает к воде и устраивает карусель, чтобы каждый муравей напился и с собой запас взял. И ведь по отдельности любая птаха съест, а все вместе... уф... загрызут. Я просто видел, как варан каким-то образом утащил тигра у анаконды, а тут муравьи мимо проползали, перекусили тигром, и только косточки остались. Варан ещё долго вздыхал, глядя им вслед. Наверное, прикидывал, что нужно было сначала оттащить подальше.
Вараны, по-моему, самые страшные в этих джунглях твари... после анаконды. Как охотится анаконда, я вообще не видел. Один раз... паучок к воде подошёл, потом всплеск и тишина, паук исчез.
А вараны могут охотиться по одному, парами, стаей. Хорошо, что плохо ползают по деревьям.
Так выходит, плохо... выходит хорошо, входит плохо... Нет, я гоню. А кто бы не гнал? Диета на синих жучках однообразна и вызывает странные ощущения, типа... ну на хрена я сюда пошёл? В смысле... да просто без смыслов, на хрена?!
Я всё чаще спускался на землю, пугающих звуков становилось меньше, скорость залезания на дерево – больше. Я врастал, обрастал, становился меньше... менее неместным. Тело на удивление быстро приспосабливалось, чего не скажешь о сознании – то ещё неповоротливое чудовище. Спасал лишь поток. Сознание, занятое потоком, не мешало жить, не отвлекало.
Не отвлекало настолько, что тело, занятое продвижением к источнику дыма, продвигалось, сознание... поточило, а я думал о природе этого самого сознания. И в принципе о том, кто я?.. Если я не тело и не сознание, я тот, кто думает, что я – это я. Или я тот, кто заметил, как небольшой паук размером с крупную собаку следит за мной уже пару часов. В принципе пауки подобного размера не сильно опасны. Лапы... лапки... лапища ломаются посохом с одного раза, и паук, утративший часть мобильности, отступал.
Да, у меня ещё ни разу не дошло до того, чтобы убить паука, они всё же умные твари – отступали. Но, видя, как их обезьянки пожирали, думаю, они, наверное, вкусные, как омары. Омары – опять же в копилку к окрошке с пивом. Вот почему, когда мог, то и мыслей таких не было? А сейчас, когда за мной следит сухопутный омар... Назовём его пумой, в пауках я не сильно разбираюсь, только по размерам поделил – этих бить, от этих бежать. А вот такие, следящие за мной... мне не нравятся.
Да, это конечно, паранойя, но это не значит, что за мной не следят.