Красный лорд. Невероятная судьба революционера, замнаркома, флотоводца, редактора, писателя, дипломата и невозвращенца Фёдора Фёдоровича Раскольникова

А перед тем как вручить Раскольникову мандат, Ленин предупредил его, требовательно и настойчиво смотря прямо в глаза:

– Вам придётся нелегко, фронт – в безобразном состоянии. До сих пор никакой организованности. С партизанской расхлябанностью надо кончать решительно и беспощадно. Действуйте, не останавливаясь перед расстрелом предателей и дезертиров. Либо мы одолеем расхлябанность, либо она поглотит нас. Полномочия у вас самые широкие, как представителя ЦК. На ближайшем заседании Совнаркома введём вас в реввоенсовет фронта… Нужно остановить чехословаков, – подбежав к карте, перекрыл ребром ладони район Среднего Поволжья и Урала. – Не дать им соединиться с контрреволюционным донским казачеством. Как можно скорее закончить переформирование войск фронта и крепко ударить. Освободить Поволжье и Урал. Без хлеба и сырья этих районов нам не выжить. Телеграфируйте ежедневно…

Уезжал Раскольников на Волгу не один, а вместе со своей красивой женой (или пока ещё – только будущей?..) Ларисой Рейснер, которой предстояло заведовать агитпропом при реввоенсовете фронта. По слухам, они жили вместе уже с ноября прошлого года, но поженятся не раньше лета 1918-го.

Ехала она на фронт ещё и в качестве корреспондента газеты «Известия», обещав его редактору регулярно писать о ходе боевых действий. Кроме того, она была сотрудницей газеты Максима Горького «Новая жизнь», а также печаталась в журнале «Военмор», где не скрывала в своих очерках правды о Гражданской войне: о жестоких убийствах священников и о том, как расстреливали по приказу Троцкого провинившихся солдат «как собак резанных».

До связи с Раскольниковым она, по слухам, была спутницей-любовницей поэта Николая Гумилёва, потом – спутницей-секретарём наркома просвещения и друга Владимира Ильича

Ленина – Луначарского, подругой анархиста Якова Блюмкина и писателя Сергея Колбасьева, а после них – секретарём и любовницей Льва Троцкого, поражающей всех одновременно как своей красотой, так и воинственностью.

В письме к родителям она пишет: «Троцкий вызвал меня к себе, я ему рассказала много интересного. Мы с ним теперь большие друзья, я назначена приказом по армии комиссаром разведывательного отдела при штабе (прошу не смешивать с шпионской контрразведкой), набрала и вооружила для смелых поручений тридцать мадьяр, достала им лошадей, оружие и от времени до времени хожу с ними на разведки. Говорю с ними по-немецки».

В этой роли Ларису описала другая пассионария – Елизавета Драбкина:

«Впереди на вороном коне скакала женщина в солдатской гимнастёрке и широкой клетчатой юбке, синей с голубым. Ловко держась в седле, она смело неслась по вспаханному полю. Это была Лариса Рейснер, начальник армейской разведки. Прелестное лицо всадницы горело от ветра. У неё были светлые глаза, от висков сбегали схваченные на затылке каштановые косы, высокий чистый лоб пересекала суровая морщинка. Ларису Рейснер сопровождали бойцы приданной разведке роты Интернационального батальона».

Писатель Лев Никулин встречался с Ларисой летом 1918 года в Москве в гостинице «Красный флот», служившей чем-то вроде общежития красного «Комиссариата по морским делам». В вестибюле стоял пулемёт «максим», на лестницах находились вооружённые матросы, в комнате Ларисы – полевой телефон, телеграфный аппарат прямого провода, а на столе – браунинг…

Вот и на идущей сквозь жестокие бои по Поволжью яхте «Межень», превращённой Раскольниковым в его плавучий штаб-квартиру, вызывающе спокойно вела себя 23-летняя красивая женщина в чёрной кожанке и с браунингом в изящной руке. Ею, как сказано выше, была жена «командора», его адъютант и флаг-офицер Лариса Рейснер. С одной стороны, она не жалела себя, наравне с матросами терпела лишения, грязь, кормила вшей в окопах, превозмогла долго мучившую её тропическую лихорадку. Но с другой стороны, она при случае не отказывалась ни от каких «мелких радостей жизни», с удовольствием прогуливалась по Волге на царской яхте «Межень», наряжаясь в трофейные «дореволюционные» платья и «шляпы с траурными перьями».

Говорят, её боялись все матросы флотилии, потому что она не пряталась от вражеских снарядов, бесстрашно стояла под огнём на капитанском мостике и с садисткой улыбкой расстреливала пленных белогвардейцев. Именно с неё писал портрет решительной комиссарши в пьесе «Оптимистическая трагедия» Всеволод Вишневский. Даже не верится, что когда-то могла быть в реальности такая «крутая» женщина, наводящая страх на прокуренных мордастых хмельных матросов, размахивающих клёшами.

Но, оказывается, реальная Рейснер была куда ужасней её. Ведь она умела не только усмирять и вести в бой взбунтовавшихся анархистов, но любила часто превращаться в кокетливую светскую барышню.

Здесь же, в Нижнем Новгороде, на принадлежавшей раньше царской семье яхте «Межень», Рейснер по-хозяйски и со вкусом расположилась в покоях бывшей императрицы Александры Фёдоровны. Тут она с удовольствием сменила свою кожанку на «трофейные» платье и шляпу, уже зная, что жена Николая Второго со всем семейством была недавно расстреляна в Екатеринбурге. Её это известие, как говорили, откровенно обрадовало.

Яхта Межень

На пути следования их флотилии находилось множество «ничьих» помещичьих имений, брошенных убежавшими хозяевами, на которых Лариса облачалась в оставленные ими роскошные наряды. Её гардероб становился всё больше, а на руке сиял огромный красивый алмаз – память о работе в комиссии по учёту и охране сокровищ Эрмитажа и других музеев. Утомившись в боях, она принимала в захваченных поместьях ванны из шампанского и писала своим родственникам письма с приглашением «погостить» у неё. Как ни странно, но теперь она гораздо больше прежнего любила роскошь. Плавала на бывшей царской яхте, по-хозяйски располагаясь в покоях бывшей императрицы. Узнав из рассказов команды, что та однажды начертала алмазом на оконном стекле шикарной кают-компании своё имя, она тотчас же зачеркнула его и процарапала алмазом над ним своё имя.

Соответственно этим эпизодам, главными злодеями мировой истории являются «кровожадные» большевики, сумевшие втянуть «в развязанную» ими революцию целые народы. Об этом свидетельствует сценарий фильма под названием «Лери» (автор – Н. Беленицкая), посвящённого Ларисе Рейснер и Фёдору Раскольникову и опубликованного в рубрике «Большое кино» в журнале «Синопсиз». Посмотрим на один из его фрагментов:

«…Любовная сцена между Ларисой и Раскольниковым. Они в каюте военного корабля, за иллюминатором – революция, кровь. Это явно добавляет адреналина… Раскольников – экзальтированный психопат. Вид крови его опьяняет. Лариса говорит о нём как о герое, но картинка показывает другое – от опасности он убегает, а бьёт врага в спину. Раскольников захватывает царскую яхту «Межень», зверски убивая белых офицеров. Лариса с чисто женским упоением принимается мерить царские наряды. Больше всего ей нравится амазонка императрицы – в ней она и будет учить матросов скакать на лошадях. На окне кают-компании она выцарапывает своё имя, перечеркнув имя императрицы…»

Во всём этом, конечно, видится откровенный перебор, но какая-то часть всего этого материала действительно имела место в реальности. Как вспоминали очевидцы, Лариса, примеряя царские наряды, произнесла однажды с невероятным бесстыдством: «Мы строим новое государство. Наша работа созидательная, было бы лицемерно отказывать себе в том, что достаётся людям, стоящим у власти, без всяких усилий».

При этом Раскольников со своей женой жили на широкую ногу, не отказывая себе ни в чём, тогда как многие вокруг конкретно голодали. Писательница Лариса Николаевна Васильева в своей книге «Кремлёвские жёны» утверждает, что они с лёгкостью реквизировали в свою личную пользу имущество ближайших усадеб, в том числе шикарные наряды и украшения. И даже детскую одежду.

Рассказывая о своей встрече с женой Льва Каменева – Ольгой Давидовной Каменевой, сестрой Льва Троцкого, – поэт Владислав Ходасевич так передавал её историю о сыне Александре, которого в их семье все звали Лютиком – двенадцатилетнем подростке, который летом 1918 года упросил Фёдора Фёдоровича Раскольникова взять его с собой на Волжский фронт. Вот как она говорила об этой истории, расписывая качества своего Лютика:

«А какой самостоятельный – вы и представить себе не можете! В прошлом году (то есть в 1918-м) пристал, чтобы мы его отпустили на Волгу с товарищем Раскольниковым. Мы не хотели отпускать – опасно всё-таки, но он настоял на своём… Я потом говорю товарищу Раскольникову: “Он, наверное, вам мешал? И не рады были, что взяли?” А товарищ Раскольников отвечает: “Что вы! Да он у вас молодчина!..”» И дальше Ольга Давидовна добавляет к своему рассказу: «Вернулся наш Лютик совсем другим: возмужал, окреп, вырос… Товарищ Раскольников тогда командовал флотом. И представьте – он нашего Лютика там на Волге одел по-матросски: матросская куртка, матросская шапочка, фуфайка такая, знаете, полосатая. Даже башмаки – как матросы носят. Ну, настоящий маленький матросик!..»