Кратер Циолковский

Самый заметный из них Володя Никитин. Высокий, плечистый, он сразу обращает на себя внимание. У него твердые, словно отлитые из бронзы черты лица, густые, чуть вьющиеся волосы, небрежно откинутые со лба, быстрые насмешливые глаза. К тому же у Володи романтическая, увлекательная профессия. Он специальный корреспондент «Комсомольской правды». Правда, сейчас едет не по заданию редакции. Он в отпуске и направляется в Омск, в гости к своим родителям. Володя - большой патриот Омска, считает, что его родной город - один из лучших в стране. Нина очень рада, что они выходят вместе.

– Наш город превратился в сплошной парк, - говорил Володя.

– Впрочем, у него давно прочная слава города-сада. Прямо не верится, что было время, когда в Омске даже деревья были редкостью - о цветах я не говорю…

– О прошлом вашего города я кое-что знаю, - заметила Нина.
– Не забывай, что перед тобой историк.

– Между прочим, мне как-то с неделю пришлось поработать в архиве. Готовил один материал.

– Ну и как - понравилось?

– Н-не знаю. Для разнообразия, конечно, неплохо, но делать из этого профессию… Нет, такое не для меня.

– А мне нравится моя специальность. И, пожалуйста, не думай, что мы какие-то архивные крысы! Мы - следопыты, хранители богатств и традиций. Вот кто мы!

– Я же и не спорю! Азбучная истина - чтобы понять настоящее, надо знать прошлое. Но нельзя забывать, что к любому делу надо иметь склонность.

– Конечно. А скажи, ты доволен своей профессией?

– Очень. Между прочим, журналистом я стал именно по призванию. Я ведь по образованию инженер. Кончал институт, даже не думал, что стану газетчиком. Правда, в нашей многотиражке сотрудничал постоянно, писал стихи и рассказы, но считал это пустяком.

– И все-таки пошел в газету?

– Сначала я работал на Урале, на заводе. И вот как-то раз решил написать статью в городскую газету. А дальше получилось совсем то Чапеку. Он ведь недаром писал в свое время, что каждый журналист был когда-то медиком, инженером или юристом, а потом по молодости и неопытности написал что-нибудь в газету. Заметку напечатали, потом еще, и вот человек незаметно становится газетчиком. Так и у меня было. Сначала писал в городскую «Вечорку», потом - в «Комсомолку». Печатали. Даже почти без правки. И вдруг неожиданно предложили переходить в штатные сотрудники. Как говорится - рука судьбы…

– И не жалеешь, что так получилось?

– Нисколько! Завод, конечно, хорошо, но газета… Эх, Нина, тебе не понять, что такое газета! Чудесная это профессия - журналист!

– Смотрите, Омск!
– закричал кто-то.

Нина повернулась к окну. Почти не слушая пояснений Володи, она смотрела, как вырастают на горизонте мачты радиорелейных и телевизионных станций, как медленно, словно на фотобумаге, проявляются сквозь призрачное марево жаркого дня силуэты зданий - голубые острова в море зелени. Не успела Нина как следует рассмотреть город, широко раскинувший зеленые крылья садов, колеса экспресса загрохотали по мосту через Иртыш. Нарядные, облицованные светлым пластиком и увитые зеленью многоэтажные дома потянулись за окнами вагона, постепенно замедляя свой бег.

– Итак, мы дома!
– торжественно объявил Володя.

Они попрощалась со своими попутчиками, вышли из вагона. Над перроном плыли нежные звуки вальса. А потом молодой женский голос сказал:

– Добро пожаловать, дорогие товарищи! Приветствую вас от имени всех омичей!

– Хорошо тут встречают, - улыбнулась Нина.

– А как же!
– отозвался Володя, - Сибиряки - народ гостеприимный. Хотя, конечно, исключения могут быть. Тебя, я вижу, никто не пришел встретить.

– Не надо плохо думать о своих земляках, Володя. Посмотри - вон пробирается к нам. Высокий такой, в очках. Это и есть Комаров, про которого я тебе говорила. Из местного архива.

К ним торопливо подходил очень высокий - чуть ли не на голову выше рослого Володи - молодой человек, загоревший почти до черноты. В руке он держал несколько крупных и ярких цветов.

– Здравствуйте, Николай, - сказала Нина.
– Спасибо, что пришли встретить.

– Здравствуйте, здравствуйте, товарищ Нина Журко! Извините - чуть не опоздал. Прошу - первый омский букет.

– Знакомьтесь, пожалуйста. Это мой попутчик.

Володя назвал себя.

– А ваша фамилия мне хорошо знакома, - сказал Комаров. Много раз встречал в газете. Кстати, могу предложить вам одну хорошую тему…

Он вдруг замолчал, потом обернулся к Нине и заговорил без всякой связи с предыдущим:

– Знаете, Нина, когда мы позавчера говорили по видеофону, я все время порывался спросить у вас одну вещь. Но так и не успел. Как только я услышал вашу фамилию, думаю все время об этом. Скажите, у вас не было родственника - Платона Журко?

– Платона? Кажется, нет.

– А вы припомните как следует…

Нина перебрала в памяти самых дальних родственников и решительно тряхнула головой.

– Нет, такого не знаю.

– Значит, фамилия просто совпадает, - вздохнул Комаров. Жаль. А ведь она довольно редкая.

– Я даже троюродных братьев вспомнила, - сказала Нина извиняющимся голосом.

Комаров неожиданно засмеялся.

– Какой же я чудак! Но меня интересуют не ваши братья. Речь идет о более давних временах, Платон Журко жил много лет назад.

– Тогда подождите, - сказала Нина.
– Может быть, это и есть то, что вам надо. Моего дедушку звали Николай Платонович.

– А ваш дедушка никогда не жил в этих местах?

– Да, жил. Он из Омской области.

– Прекрасно! Это же просто чудесно! Значит, это вы и есть. Так я и думал! Вы - правнучка Платона Журко.

– Только… Я ничего не знаю о своем прадедушке. Он умер лет за сорок до моего рождения.

– В 1919 году, верно?

– Не знаю. Может быть. Но я не понимаю…

– Поймете, Нина, все поймете! Нет, я просто опомниться не могу. Значит, Платон Журко - не миф. Это не может быть совпадением… Простите, товарищи, я, наверное, выгляжу… как бы это сказать поделикатнее - несколько странным? Но вы представить себе не можете, как я рад.

– Вы начали разговор об этой именно теме?
– спросил Володя.

– Совершенно точно. А история - в двух словах - следующая. Нынешней весной в одном из районов нашего города был снесен самый последний деревянный дом. На чердаке строители обнаружили тайник, в котором оказались оружие и шкатулка с документами, спрятанные еще в годы гражданской войны. Среди бумаг было очень любопытное письмо. В нем-то и говорилось о Платоне Журко.