Краткое пособие по изготовлению кукол

Впереди сгрудилась толпа, и кар остановился.

– Еще чего! Пока меня нет, ты ее будешь трахать! – завизжала девушка за спиной Гудкова.

– Милая… – с улыбкой проговорил парень. – Перестань… Ну, давай выберем страшную. Главное, чтоб была еда и чистота. Если бы мне нужна была другая, я бы не стал жениться на тебе. И здесь мы только потому, что я не хочу, чтобы моя любимая ползала на карачках с тряпкой и часами кухарила, стирала и мыла.

Парень говорил спокойно, ласково. Видимо, привык к всплескам партнерши.

– Это ты щас так говоришь. А потом будем аборты этой шлюхе оплачивать… – не унималась взбалмошная девушка.

Кар тронулся, и окончания разговора Гудков не расслышал. Гудков видел Рынок только по ТВ и теперь ошеломленно вглядывался в витрины. Люди без одежды в большинстве своем были отвратительны. Одни угловатые, другие наоборот заплывшие, слишком бледные, родинки, веснушки, целлюлит, волосы… Некоторым явно было плевать на свое несовершенство. Им слишком тесно было в акариумах. Завидев потенциального многообещающего хозяина, они как мартышки в зоопарке хвастали белизной зубов, размером гениталий, кто мог – мускулатурой и гибкостью.

Глядя на них, Гудков укреплялся в уверенности, что здесь ему равных не будет. Те, кто долго не пользовался спросом, становились дичью или мясным набором. Кормить задарма взрослую особь никто не собирался. Но ему это не светит. Его обязательно купят. Среди этих пожеванных тел его торсу, да и другим частям конкурировать будет не с кем.

– Что расплылся, – Гудков и забыл, что с ними Толстяк. Он слишком долго молчал и перестал соотноситься с разудалым хамом из "Скотовозки". – Это нижний ценовой сегмент. Тебя выставят повыше. Там таких как ты навалом.

Гудков хотел ответить ему резко и грубо, но, встретившись с уверенным игривым взглядом Толстяка, струсил.

Гудков презрительно отвернулся и уперся взглядом в женщину. Она стояла напротив витрины, спиной к Гудкову, но было понятно, что она молода и что плачет. Мужчина за стеклом развернулся боком и прикрывал промежность, стараясь скрыть свою наготу от единственной, для кого оставался человеком. Девушка плакала всем телом, мужчина – одними глазами. Неловкой пантомимой он просил ее уйти, а она продолжала стоять.

Они проехали парочку, но Гудков долго еще вглядывался в оставшуюся позади тонкую дрожащую фигуру.

– Родственники. Обычно охрана быстро их разгоняет, чтоб покупатели вдруг не расчувствовались и не увидели в Славиках людей. А то они здесь, как гринписовцы в зоопарке, – прокомментировал Интеллигент.

У Гудкова никого не было, и к нему так вот никто не придет. Разве что бывшая любовница коротко кивнет или ткнет пальцем, узнав, и многозначительно подмигнет уходя.

– А что будет с вами?

– Не знаю точно. Но ничего хорошего – это факт. Скорее всего выкупит кто-то из друзей семьи… А они все – те еще гандоны. Если повезет – стану дичью и умру быстро.

Интеллигент был как обычно спокоен и надменен.

– Вам совсем не страшно? Ну, умирать.

– Страшно. Очень страшно. Но это единственный способ стереть из памяти все, что я знаю и видел за последние три года. Прожить со всем этим в своей голове еще пять-десять лет – это пугает меня гораздо сильнее. Теперь. Можно было оборвать все это тогда же. Дуло в рот и… Струсил, – поморщился Интеллигент, стыдясь своей нерешительности.

Глава 5

Гудков искал глазами пустые аквариумы на верхних этажах, прикидывая в каком из них окажется. Вот-вот остановится Кар, их выведут, и молчаливые пастухи распихают их по витринам. Но Кар продолжал петлять по народным проспектам Рынка среди будничной сутолоки и осколков жизней.

Скоро Гудков перестал вглядываться и прислушиваться. Он расфокусировал сознание, и Витрины, и люди казались теперь живой декорацией аттракциона. Даже те, кто сидел с ним в клетке – просто статисты.

Быстрые суды по телевизору и обладание собственными куклами он воспринимал как сериал о жизни, недоступной и далекой от таких, как он. Здесь одни были жестокими убийцами; другие – возмездием этим нелюдям. Третьи – достаточно обеспеченными, чтобы приобрести славика.

И вот сейчас, когда он попал в бурление этой жизни, ему сложно было по-настоящему переживать, пусть и за себя. Ведь он не чувствовал в себе того самого хладнокровного преступника, которого нужно покарать. Все это игра. Вселенная знает, что внутри он мягкотелый и безобидный. В каком-то смысле даже добрый. А значит, ничего страшного, плохого с ним не случится.

Кар остановился у незаметного закутка между витрин. То, что казалось нишей, на деле было коридором. Над входом в него зеленел указатель "Туалет".

Здесь их ждал очередной безмолвный бородач с папкой бумаг. Он мельком сверился с документами. Водитель лязгнул замком клетки, и у Гудкова ёкнуло сердце, и все тело покрылось панцирем жестких мурашек. Но пастух забрал таджиков и толстяка. Водитель закрыл замок клетки, хлопнул несколько раз дверью, которая не хотела закрываться, и кар покатил дальше. Гудков не знал толком, хорошо или плохо то, что их везут дальше, но сердце снова билось нормально.

Проспект кончился просторным холлом входа на рынок. Вращающиеся двери вентилятором высасывали с Рынка усталых чуть хмурых покупателей, тут же подкидывая внутрь свежих. Гудков с интересом оглядывался, думая, что же дальше. Вдруг их уже продали и теперь повезли к выходу, чтобы покупателю не пришлось накручивать километры на своих двоих. Но Кар вильнул вправо, через технический коридор к винтовому подъему.

Виток за витком они поднялись на четвертый этаж Рынка и снова поехали мимо бесконечных кукол и покупателей.

Одна стена проспекта теперь была слишком близко, и видны были только витрины четвертого этажа. По левую сторону через парапет и обрыв все шесть этажей были как на ладони. Отсюда была видна разница классов Славиков нижних и верхних этажей. Чем выше, тем комфортнее и просторнее были аквариумы. На шестом этаже это были полноценные меблированные комнаты с прозрачными стеклами.

Здесь Гудков растерял уверенность в себе. На фоне обитателей четвертого он, в лучшем случае, не выделялся. Хороший продавец скорее поместил бы Гудкова на третий, где он едва заметно, но выделялся бы на фоне обитателей – так же, как сейчас проигрывал.